Борис Годунов

Москва-река дремотною волной

   Катилась тихо меж брегами;

В нее, гордясь, гляделся Кремль стеной

   И златоверхими главами.

Умолк по улицам и вдоль брегов

   Кипящего народа гул шумящий.

Всё в тихом сне: один лишь Годунов

   На ложе бодрствует стенящий.

Пред образом Спасителя, в углу,

   Лампада тусклая трепещет,

И бледный луч, блуждая по челу,

   В очах страдальца страшно блещет.

Тут зрелся скиптр, корона там видна,

   Здесь золото и серебро сияло!

Увы! лишь добродетели и сна

   Великому недоставало!..

Он тщетно звал его в ночной тиши:

   До сна ль, когда шептала совесть

Из глубины встревоженной души

   Ему цареубийства повесть?

Пред ним прошедшее, как смутный сон,

   Тревожной оживлялось думой —

И, трепету невольно предан, он

   Страдал в душе своей угрюмой.

Ему представился тот страшный час,

   Когда, достичь пылая трона,

Он заглушил священный в сердце глас,

   Глас совести, и веры, и закона.

«О, заблуждение!— он возопил:—

   Я мнил, что глас сей сокровенный

Навек сном непробудным усыпил

   В душе, злодейством омраченной!

Я мнил: взойду на трон — и реки благ

   Пролью с высот его к народу;

Лишь одному злодейству буду враг;

   Всем дам законную свободу.

Начнут торговлею везде цвести

   И грады пышные и сёла;

Полезному открою все пути

   И возвеличу блеск престола.

Я мнил: народ меня благословит,

   Зря благоденствие отчизны,

И общая любовь мне будет щит

   От тайной сердца укоризны.

Добро творю,— но ропота души

   Оно остановить не может:

Глас совести в чертогах и в глуши

   Везде равно меня тревожит,

Везде, как неотступный страж, за мной,

   Как злой, неумолимый гений,

Влачится вслед — и шепчет мне порой

   Невнятно повесть преступлений!..

Ах! удались! дай сердцу отдохнуть

   От нестерпимого страданья!

Не раздирай страдальческую грудь:

   Полна уж чаша наказанья!

Взываю я,— но тщетны все мольбы!

   Не отгоню ужасной думы:

Повсюду зрю грозящий перст судьбы

   И слышу сердца глас угрюмый.

Терзай же, тайный глас, коль суждено,

   Терзай! Но я восторжествую

И смою черное с души пятно

   И кровь царевича святую!

Пусть злобный рок преследует меня —

   Не утомлюся от страданья,

И буду царствовать до гроба я

   Для одного благодеянья.

Святою мудростью и правотой

   Свое правление прославлю

И прах несчастного почтить слезой

   Потомка позднего заставлю.

О так! хоть станут проклинать во мне

   Убийцу отрока святого,

Но не забудут же в родной стране

   И дел полезных Годунова».

Страдая внутренно, так думал он;

   И вдруг, на глас святой надежды,

К царю слетел давно желанный сон

   И осенил страдальца вежды.

И с той поры державный Годунов,

   Перенося гоненье рока,

Творил добро, был подданным покров

   И враг лишь одного порока.

Скончался он — и тихо приняла

   Земля несчастного в объятья —

И загремели за его дела

   Благословенья и — проклятья!..

1821