Астра

Ты отцветала в час вечерний,

В лучах заката отцвела,

Когда проснулась в иглах терний

Седая мгла.

Колеблясь дымной полосою,

Осенний мрак к тебе приник

И плакал светлою росою

На твой цветник.

Стыдливой жалостью волнуем,

Щадя предсмертную тоску,

Ронял он с каждым поцелуем

По лепестку.

Так я рыдаю над тобою,

Касаясь бледного чела,

Так, вместе с астрой голубою,

Ты отцвела.

1897

Бледнеют полночные тени...

Бледнеют полночные тени;

Я в комнату тихо вошел...

Букет из лиловой сирени

Поставил мне кто-то на стол.

Вокруг всё полно ароматом

Весенних, душистых цветов, -

И в сердце, волненьем объятом,

Слагается песня без слов.

Какой-то мелодией дивной

Душа молодая полна, -

И слышится голос призывный,

И манит меня из окна...

Я знаю, ты спишь, дорогая,

Но слышится все-таки мне,

Как, имя мое называя,

Уста твои шепчут во сне...

Во сне ты цветы мне бросаешь,

Так сладко волнуется грудь, -

Ты нежно меня призываешь,

И хочешь меня оттолкнуть...

Томительно радостны грезы,

Ты вся - вдохновенье любви,

И льются счастливые слезы

На белые руки твои...

Но завтра, я знаю, сурово

Ты будешь себя упрекать, -

И к вечеру влюбишься снова,

А утром разлюбишь опять!

1888

Бывают дни, когда священную тревогу...

Бывают дни, когда священную тревогу

Переживает ум и сердце в нас горит,

И пылкая душа стремится знойно к богу,

И бог таинственно с душою говорит.

Волнами звучными волшебная стихия

В туманный берег бьет так явственно тогда,

И слышатся нам в ней молитвы неземные,

Предвечная любовь и вечная вражда.

Безгрешных ангелов возносятся каноны,

Сверкают их мечи зарницей золотой,

И мчатся демонов крылатых легионы,

И тучей стелются над бледною землей.

Сливаются псалмы с мятежными речами, -

Небесный бой жесток, стремителен полет...

А вечность звездными очами

Нас обольщает и зовет.

1895

В глуши сырой и ароматной...

В глуши сырой и ароматной,

Где блекнет папоротник сонный,

Брожу, в раздумие влюбленный,

Слежу за грезой непонятной.

Скажите, пасмурные ели,

Скажите, сумрачные сосны,

В каких скорбях вы поседели,

Какою былью пролетели

Над вами радостные весны?

Кто, дивный, шепчет мне из леса?

Чей это шепот сокровенный

Звучит, протяжный и мгновенный,

Из беспросветного навеса?

То шепчет сердцу глушь лесная

О первых днях земного мая,

Об утре дней благоуханном

В лесу святом и первозданном,

Я замер, жду, припоминаю,

Ловлю дыхание лесное.

И вновь душой переживаю

Бог весть когда пережитое.

1892

В осенний вечер дышит лес...

В осенний вечер дышит лес

Невыразимою печалью...

Задернут траурной вуалью

Простор заплаканных небес.

Заката дальнего багрянец

Зловещим зыблется пятном,

Как лихорадочный румянец

На лике бледном и больном.

В поблекших красках увяданья,

В паденьи каждого листка

Живые чудятся страданья,

Живая чудится тоска.

В тени обманчивой и шаткой

Как будто шепчется листва,

И полны позднею догадкой

Ее предсмертные слова...

1892

Волхвы

В сиянье звёздном к дальней цели

Спешит усердный караван;

И вот, леса зазеленели,

Засеребрился Иордан,

Вот, башни стен Ерусалима,

Громады храмов и дворцов, -

Но горний свет неугасимо

Зовёт всё дальше мудрецов.

Струит звезда над Палестиной

Лучи прозрачные свои...

Вот, над уснувшею долиной

Гора пророка Илии.

Всё ниже, ниже свет небесный,

Вот, Вифлеем - холмов гряда...

И над скалой пещеры тесной

Остановилася звезда.

Лучи небесные погасли;

Янтарный отблеск фонаря

Чуть озаряет ложе - ясли

Новорожденного Царя.

Волхвами вещий сон разгадан,

Открылся Бог Своим рабам.

И смирну, золото и ладан

Они несут к Его стопам.

Младенец внемлет их рассказам.

Небесный луч им светит вновь:

В очах Христа - предвечный разум,

В улыбке - вечная любовь.

1894

Вот они - крутые верхние ступени...

- Вот они - крутые верхние ступени...

Мы пришли к порогу. Преклони колени,

Я с тобою рядом помолюсь святыне.

Дверь ее закрыта, - но для нас отныне

Нет возврата к пыльной, низменной равнине.

Постучим. Привратник выйдет к нам, быть может...

Ангел мой, ты плачешь? Что тебя тревожит?

- Солнце закатилось. Ночь близка. Над нами

Синева трепещет чудными струнами;

Слышу звуки арфы, слышу чье-то пенье, -

Сладко мне и жутко...

- Духа обновленье!

В нас любовь играет, плачет и смеется...

Каждый взор твой в сердце песнью отдается, -

Ты - мое блаженство! Путь правдивый к богу!

- Я сама не знаю, как нашла дорогу.

Думала вернуться, стало жаль былого,

Долго колебалась...

- И всегда сурово

Каялась, и мнимый грех свой омывала

Жгучими слезами!

- Ах, как я страдала!

- Белая голубка! Ты в душе смиренной

Сохранила светоч истины нетленной,

Ты в пустыне мира, знойной и бесплодной,

Мне звездой сияла - вещей, путеводной...

- Я тебя любила! За тебя молилась!...

- Бог тебя услышал: дверь сама раскрылась.

21 декабря 1901

Всадник

Тонет даль в тумане бледном,

Хмур безлунный свод небес...

Едет всадник в шлеме медном

И с копьем наперевес.

Конь в пыли, склонен к подпруге

У стремян чеканный щит,

На чешуйчатой кольчуге

Золоченый крест горит.

Рукоятью меч широкий

Ударяет по седлу...

Едет всадник одинокий

И глядит в седую мглу.

Он глядит из-под забрала,

И пылает взор его

Верой в святость идеала,

В красоту и божество.

Он мечтой весь мир объемлет

И зовет на бой со злом,

А оно - сидит и дремлет

У него же за седлом,

1894

Всё движется стройно: плывут облака...

Всё движется стройно: плывут облака,

Колеблется небо... Ладьей мировою.

Как парусом белым, как легкой ладьею,

Незримая правит рука...

Вселенная движется... Звезд вереницы

Свершают намеченный богом полет,

И солнца, вращаясь, стремятся вперед,

Как оси одной колесницы...

Сменяются ровно прилив и отлив,

И волны седые в бушующем море,

И ранние зори, и поздние зори,

И жатвы возделанных нив...

Один человек в бесконечной тревоге

Возводит без устали призрачный храм,

И вечно стремится к священным дарам, -

И вечно стоит на пороге...

1889

Вчера всю ночь стучался в стекла...

Вчера всю ночь стучался в стекла

Холодный дождь, а на заре

Отцвел левкой, герань поблекла

И сад проснулся в серебре.

Не ты ли, гость немой и грозный,

В мечтах о близком торжестве,

Раскинул саван свой морозный

На умирающей листве?

Но из своей темницы синей

Вновь солнце выглянет, взойдет

И преждевременный твой иней

Росою светлой отряхнет.

О мой восторг, моя мадонна,

Не хмурь прекрасного чела

И не гляди неблагосклонно:

Зима придет, но не пришла.

15 августа 1899

Голгофа

Я до утра читал божественную повесть

О муках Господа и таинствах любви,

И негодующая совесть

Терзала помыслы мои...

Чего мы ждём ещё, какого откровенья?

Не подан ли с креста спасительный пример?

Зачем же прячешь ты под маскою сомненья

Клеймо порока, лицемер?

«Вождя! - взываешь ты, - учителя, пророка!

Я жажду истины, о, скоро ли рассвет?..»

Но, ежели звезда затеплится с востока,

Пойдёшь ли ты за мной вослед?

Пойдёшь ли ты вослед со смирною и златом,

Затеплишь ли Царю кадильные огни?

И, если станет Он на суд перед Пилатом,

Не закричишь ли ты: «Распни Его, распни!»

О, жалкий фарисей! В источник утешенья,

В родник целительной божественной любви,

Ты мечешь яростно каменья

И стрелы жгучие свои!

И в каждый миг Христа ты предаёшь, как прежде,

Бичуешь под покровом тьмы

И в окровавленной одежде

Поёшь кощунственно псалмы...

Разбей же, Господи, негодные сосуды,

Как пыль с одежд, стряхни предательскую сеть,

И на лобзание Иуды

Лобзаньем пламенным ответь!

1894

Город полуночной грезой объят...

Город полуночной грезой объят;

Точно дыхание спящей земли,

Струны воздушные тихо звенят

Где-то вдали..

Точно в аккорд мелодичный слились

Отзвуки в вечность ушедшего дня...

Кто-то мне шепчет как будто: «Молись,

Друг, за меня...

Я истомился в чаду суеты,

Скинуть не в силах я бремя забот,

Скорбь тяжелее могильной плиты

Сердце гнетет.

День пережитый прошел без следа,

Нечем в молитве его помянуть...

Больно без милого сердцу труда

Жить как-нибудь.

Плакать - нет слез, и молиться - нет слов...

Друг, если можешь, поплачь за меня

И помяни на молитве рабов

Праздного дня!»

1887

Господин учитель жук

Как-то летом на лужайке

Господин учитель Жук

Основал для насекомых

Школу чтенья и наук.

Вот стрекозы, мушки, мошки,

Пчёлы, осы и шмели,

Муравьи, сверчки, козявки

На урок к Жуку пришли.

«А» -- акула, «Б» -- букашка,

«В» -- ворона, «Г» -- глаза...»

Шмель и муха, не болтайте!

Не шалите, стрекоза!

«Д» -- дитя, «Е» --единица,

«Ж» -- жаркое, «З» -- зима...

Повторите, не сбиваясь:

«И» -- игрушка, «К» -- кума!

Кто учиться хочет с толком,

Пусть забудет в школе лень...

«Л» -- лисица, «М» -- мартышка,

«Н» --наука, «О» -- олень.

«П» -- петрушка, «Р» -- ромашка,

«С» --сверчок, «Т» -- таракан,

«У» --улитка, «Ф» --фиалка,

«X» -- ходули, «Ц» -- цыган».

Так наш Жук, махая розгой,

Учит азбуке стрекоз,

Мушек, мошек и козявок,

Мурашей, шмелей и ос.

1886 г.

Думал я: бесплодно годы протекли...

Думал я: бесплодно годы протекли...

Вдруг раскрылась тайна - мы себя нашли.

Просветлело сердце; в чуткой глубине -

Музыка и солнце. Ты взошла ко мне!

Сумерки осенних, пасмурных теней

Потонули в зорях юности твоей.

Вновь душа священным трепетом полна,

Молится и плачет... Плачет - не одна:

Слезы умиленья сочетали нас

В дивно-невозможный, в незабвенный час.,

Дух ли ты небесный, ангел ли земной,

Уведи с собою иль побудь со мной!

1902

И мне безумие дано...

И мне безумие дано

За этим явственным пределом,

И я взрастил его зерно

В моем уме осиротелом!

На небо ль хмурое смотрю -

Я прозреваю блеск заемный,

Восторгов девственных зарю

В степи ласкательной и темной.

В могилах чую суету,

В страстях - холодную истому,

И в первом ландыше цвету

Навстречу солнцу золотому.

Иду ли медленным путем,

Плыву ль в лазури влаги шумной, -

Живу во всем, пою во всем,

Ищу сопутницы безумной.

И тяжесть мира мне легка,

И жизнь вот-вот мелькнет пред взором,

Как пыль на крыльях мотылька

С ее причудливым узором.

1899

Идол

Шумит и плещет океан...

На берегу его отлогом

Стоит безрукий истукан

В убранстве пестром и убогом.

При свете гаснущей зари,

Как привидений черных стая,

В священной пляске дикари

Кружатся, к идолу взывая.

Для них он бог, великий бог

В венце могущества и славы,

Весь мир - торжественный чертог

Его таинственной державы.

Холодный камень - жив и зряч -

Глядит на них зловещим взором:

Он сам - вершитель, сам палач

Судьбы жестоким приговорам.

Пред ним склоняются цари,

Все силы духа в нем таятся...

И в страстной пляске дикари

Всё исступленнее кружатся.

А небеса и океан,

Сливаясь в сумрак гранью зыбкой,

На роковой самообман

Глядят с задумчивой улыбкой...

1895

Как пламя дальнего кадила...

Как пламя дальнего кадила,

Закат горел и догорал...

Ты равнодушно уходила,

Я изнывал, я умирал...

И догорел костер небесный,

И отзвучали струны дня,

И ты, как день, ушла прелестной

И странно чуждой для меня.

Зажгутся вновь огни заката

И зорь прозрачных янтари,

Лишь зорям счастья - нет возврата.

Ночам сердечным - нет зари!

1887

Как слепо люди ненавидят...

Как слепо люди ненавидят

И как случайно страстью дышат:

Имеют очи -и не видят,

Имеют уши - и не слышат!

Они не видят и не слышат,

Не верят знаменьям чудес,

И не для них звездами вышит

Ковер полуночных небес...

К земле прикованы судьбою,

Презревши твердь и божество,

Они идут земной тропою, -

Как будто ищут под собою

Могил для праха своего...

Как слепо люди ненавидят

И как случайно страстью дышат:

Имеют очи - и не видят,

Имеют уши - и не слышат!

1890

Кармелитка

Луна, как факел, осветила

Безмолвный сад;

В лазури звездные кадила

Чуть-чуть дрожат...

В ограде звякнула калитка,

Шуршит сирень,

И молодая кармелитка

Скользит, как тень.

Трепещет грудь под рясой черной,

Раскрыт клобук,

И четки змейкою проворной

Ползут из рук.

Вдохнул ей замысел греховный

Учитель зла...

«Ты звал меня, отец духовный, -

И я пришла».

Но, вместо страстного объятья,

Сердечных слов,

Над ней раздалися проклятья

И звон оков.

«Покайся, грешная черница!

Забывши стыд,

Ты не монахиня - блудница,

Твой грех открыт!

Тебе - костер, тебе - отрава

И мрак могил...

Я искусил тебя лукаво -

Но искусил».

Она трепещет в смертном страхе,

Звучат ключи.

Идут суровые монахи,

Как палачи.

Упали темные одежды,

Обнажена,

Без покаянья, без надежды

Стоит она...

Судья с пергаментного свитка

Сорвал печать, -

И услыхала кармелитка:

«Замуровать!»

И скрылась тайна в темной нише,

Исчез тайник,

И замирал всё тише, тише

Предсмертный крик.

Октябрь 1887

Кармелитка  -  монахиня  католического  ордена.  Явления,  подобные

описанному  в  этом  стихотворении,  конечно,  давно  уже  отошли  в область

исторического, почти легендарного прошлого.

Когда, приникнув к изголовью...

Когда, приникнув к изголовью,

Твой взор печальный я ловлю,

Ты говоришь, что я люблю

Какой-то странною любовью.

Ты говоришь, что я не весь

В порывах нежности и страсти,

Что я иной покорен власти

И что мечты мои не здесь...

Права ли ты? Я сам не знаю,

Но может быть, что ты права...

В тебе, мой друг, я созерцаю

Как будто отблеск божества.

В тебе люблю я отраженье

Сквозящей в мире красоты,

И молодое вдохновенье,

И вдохновенные мечты...

1889

Кто поймет, кто разгадает...

Кто поймет, кто разгадает,

Как обмануты мы снами?

Отчего всегда витает

Чей-то призрак между нами?

Кто в лобзаньях тайно веет

Вещим холодом забвенья,

С нами плачет, нас жалеет

И внушает угрызенья?

Отчего, когда так страстно

Жаждем мы запретной встречи,

Чей-то голос шепчет властно

Укоризненные речи?

Призрак сна иль призрак рая?

Неземное иль земное

Нам твердит, не умолкая:

«Вас не двое, вас не двое!»?

1896

Мгла

Мгла застилает листву

И берег пруда...

В лодке, качаясь, плыву -

Не знаю куда...

Тихие всплески весла

Звучат, как во сне...

Влажная, мутная мгла

Всё ближе ко мне.

Я ли плыву на туман?

Или он на меня?

Чудится страшный обман

В мерцании дня.

Солнца как будто бы нет!

Душа замерла:

Зыблет таинственный свет

Лишь мертвая мгла.

21-28 августа 1902

Мятежный хмель разлит в природе...

Мятежный хмель разлит в природе,

Земля грозой опьянена,

О буйной власти и свободе

В бреду кощунствует она.

Не о земном ей гром грохочет

И не о дольнем вихрь поет -

Она поверить им не хочет

И о греховном вопиет.

Напрасно молния сверкает

И мечет стрелы в прах земной,

Напрасно плачет и рыдает

Над нею ливень грозовой.

Она прощения не просит,

Не внемлет вещим голосам...

И аркой радужною бросит

Ответ суровым небесам!

1899

Не знаю почему - недвижная природа...

Не знаю почему - недвижная природа

Мне кажется подчас так явственно живой,

Как будто дышит всё - от облачного свода

До травки полевой.

В раскатах вешних бурь мне слышатся угрозы,

В прибое мощных волн - напевы божества,

И в эхо - чей-то стон, и в шелесте березы -

Влюбленные слова.

И, мнится, небеса, созвездия и скалы

Мечтательно грустят и молятся, как я,

И грезят ландышей склоненные бокалы

О тайнах бытия...

1888

Небо смеется... Полуденным блеском...

Небо смеется... Полуденным блеском

Солнце играет на ярком снегу...

Лес улыбнулся теней арабескам,

Резвые тени дрожат на снегу.

Воздух морозный, как майский напиток,

Искрится золотом зыбких лучей;

Силы надоблачной льется избыток,

Льется потоком веселых лучей...

В сердце моем - тот же полдень холодный,

Блеск и мерцание снежной парчи,

Призрак любви, и в тревоге бесплодной -

Те же улыбки и те же лучи.

1896

Ночь умерла. В тумане синем...

Ночь умерла. В тумане синем

Забрезжил синий призрак дня,

Но мы прекрасной не покинем

В дыму лазурного огня.

Пусть вспыхнет полдень неизбежный

Костром обманчивым своим, -

Мерцанье грез и сумрак нежный

Мы в недрах сердца затаим.

Для нас, постигших скорбь заката

И тайну звездную небес,

Завеса вечности подъята

Над миром призрачных завес.

Сквозь эту дымную преграду

Дано от бога нам пройти

И восприять б себя прохладу

И негу Млечного Пути.

21 сентября 1899

Ночь. Не сплю, томит забота...

Ночь. Не сплю, томит забота...

У дверей стучится кто-то.

Робко кличет: «Поспеши!»

Открываю, - ни души.

На дворе бушует вьюга,

Не нужна моя услуга

В эту полночь, в эту тьму

Никому.

Но опять за дверью стуки...

Что пророчат эти звуки?

Кто незримый гость ночной,

И ко мне или за мной?

Непонятная тревога...

Смерть, не ты ли у порога,

И не твой ли слышу зов

В хоре тайных голосов?

Если так, то сбрось покровы:

Очи страстные готовы

К созерцанью красоты...

Это ты!

1897

Опять волнует вдохновенье...

Опять волнует вдохновенье

Мой хмурый, мой пытливый ум,

И, точно бури приближенье,

Мне всё внятнее странный шум

Прибоя образов и дум.

Еще тиха пучина моря,

Еще прозрачен небосвод, -

Но скоро, скоро, вихрю вторя,

Немая арфа спящих вод

Протяжно песню запоет...

И, точно злобствуя над тучей,

Зигзаги молнии летучей

Ее огнем избороздят...

И дух мой, трепетом объят,

Сольется с бездною созвучий.

1894

Отбросив земные одежды...

Отбросив земные одежды,

Покинув холодное тело,

Душа молодая летела

На радужных крыльях надежды.

Ее возносили стремленья,

Которым нет мер и названья, -

Неведомых ласк трепетанья,

Несбыточных грез воплощенья.

И всё, что в отринутом мире

Томило порывом неясным,

Воскресло--святым и прекрасным

В святом и прекрасном эфире.

О друг мой прелестный и нежный,

Воскреснут и наши усилья!

И вырастут светлые крылья

У нашей любви безнадежной.

22 сентября 1899

Отшельник

В бору ароматном, где сосны и ельник

Сплотилися тесно в зеленый плетень,

Где дятел стучит и блуждает олень,

От грешного мира спасался отшельник.

И вот омрачила предсмертная тень

Черты изможденного лика...

И старец воскликнул: «Господь мой, владыка

Незримых и зримых пространств и миров,

Прими мою душу и бренный покров,

На ней тяготевший, как цепи!

Я в жизни томился, как в сумрачном склепе,

Я жаждал безумно грядущей зари,

Покинул людей и твои алтари,

И всё, что к земному меня привлекало...

Но истины сердце напрасно алкало:

Во мраке я жил и во мраке умру...

И совесть мою, как змеиное жало,

Язвит сожаление... В темном бору

Я был равнодушен к земному добру;

Мирские тревоги, мирские печали

Смиренной молитвы моей не смущали,

Я духом стремился в небесную даль, -

И вот, у могилы, чего-то мне жаль,

О чем-то былом я тоскую!..

О боже, ты пенишь пучину морскую

И вновь превращаешь в зеркальную гладь, -

Верни же твой мир и твою благодать

Душе, омраченной сомненьем!

Легко умереть, тяжело умирать...

О боже, овей мою душу забвеньем

И в очи мне славой твоею блесни,

Зажги на мгновенье святые огни,

Огни вековечного света...»

Но сумрачно в келье... Послышался где-то

Двух сов заунывный, глухой переклик...

И старец с мольбою к святыне приник -

И не было старцу ответа...

1889

Паладин

Жаждой славы окрыленный,

Простодушный и влюбленный,

Он глядит на божий мир,

Как на рыцарский турнир.

Чуждый страха и упрека,

Против злобы и порока

Обращает он свое

Позлащенное копье.

Но врага он не поносит,

Если, приступ отклоня,

Нападающего сбросит

С чистокровного коня.

Он к сопернику подходит

И - венчая торжество -

Поднимает и подводит

К даме сердца своего.

И в лучах небесных взоров

Гаснет мрак слепых раздоров,

И божественно чиста,

Расцветает красота.

1897

Позабыла душа о минувшем своем...

Позабыла душа о минувшем своем,

Где жила, кем была и молилась о чем,

Позабыла душа неземную страну,

Где встречала она золотую весну.

Там безгрешной любви очарованный сон

Непонятным желанием был окрылен;

Смутный образ в мечтах разгорался и жег,

И манил за собой в лучезарный чертог...

И просила душа: «Жизнедатель святой,

Воплоти мой восторг и обвей красотой!»

И Предвечный мольбам испытующей внял,

И очам ее мир первозданный предстал.

Но в тенетах страстей, но в хмельной суете

Позабыла душа о бывалой мечте,

Позабыла, зачем очарованный сон

В красоте и любви на земле воплощен.

1897

Последний день

И вот последний день затмился сиротливо.

Последний вспыхнул луч и в сумраке исчез...

И стали небеса как выжженная нива,

И нивы мертвые - как кладбище небес.

Созвездия светил погасли, как лампады,

В которых догорел живительный елей;

И в бездну мрачную низверглись их громады -

Погибшей красоты надгробный мавзолей.

Похолодев, как труп, вселенная застыла...

Но божий замысел пронесся вновь над ней, -

И камни дрогнули, и тьма заговорила,

И разум просиял, как солнце прежних дней!

И над обломками былого мирозданья,

Подобно музыке, раздалися слова:

«Любовь рождает жизнь, - и нет им окончанья,

Как творческим мечтам, как грезам божества!»

1895

Потускнели огни...

Потускнели огни

Золотистого дня.

Мы одни.

Отдохни

На плече у меня!

Разметал свой костер

Умирающий день

И простер

На шатер

Утомленную тень.

В ней к тебе низошло

Горних стран забытье

И легло

На чело

И на счастье твое.

Ты сомкнула уста,

Сон твой нежен и тих,

И чиста

Красота

Вдохновений твоих.

Скоро звездных хором

Засверкает краса:

Над шатром

Серебром

Зацвели небеса.

Но твой день не исчез:

Вечно светел и нов,

Он воскрес

Для чудес

Очарованных снов.

1898

Пророк Иоанн

Был человек от Бога,

Он звался Иоанн.

И Господом был послан

Вселенной возвестить

Свидетельство о Свете.

Как пламенная нить,

Он должен был во мраке

Блеснуть и промелькнуть,

Он не был Свет, но. Свету

Прямой готовя путь,

Он был Его Предтечей.

И вера в Божество

В сердца всех человеков

Сошла через него.

Он был зарёю Света...

1897

Рождество Христово

Пустыня спит. Горят светила

На ризе ночи голубой.

Чья мысль их властно превратила

В завет, начертанный судьбой?

Кто поспешает в мраке зыбком

За звездным факелом во след?

К каким восторгам и улыбкам?

К каким виденьям юных лет?

То мудрецы, цари Востока,

Провидцы в жизни и во снах,

Рожденье нового Пророка

Прочли в небесных письменах.

Они чеканные сосуды

Везут с дарами... Путь далек.

Идут, колеблются верблюды,

Вздымая облаком песок...

Святое всех роднит со всеми, -

Как смерть, как совесть, как грехи.

Под утро, в горном Вифлееме,

Проснулись в страхе пастухи.

Как озарилась их обитель!

Само вещает Божество:

«Рожден для смертных Искупитель,

Идите, - узрите Его!»

Смиренных духом сочетало

Преданье с мудрыми земли:

Одно их чувство волновало,

Одни надежды их влекли.

Для них Избранник неизвестный

Уже идет и в этот час

На подвиг Свой - на подвиг Крестный

Во искупление за нас!

1897

Скрывай сердечное волненье...

Скрывай сердечное волненье

И трепет пламенной любви,

Будь скуп в речах: слова твои

Смутят прекрасное виденье.

Пуглива робкая мечта,

Не воплощай ее поспешно:

Пока любовь твоя безгрешна,

Тебе подвластна красота.

Но если речью дерзновенной

И блеском взоров огневых

Изменишь тайне сокровенной,

Заветной тайне дум твоих, -

Тогда померкнет обаянье

Влюбленных грез, счастливых снов

И промелькнет, как очертанье

Гонимых ветром облаков.

1894

Слепцы

Слепцы глядят на божий свет

Сквозь мрак своих очей,

В их величавом мире нет

Ни красок, ни лучей.

Как ночь, таинственны их дни

И призрачны, как сны,

И вещей бездною они

Всегда окружены.

Лицом к лицу с предвечной тьмой,

Они не сводят глаз

С неотвратимости немой,

Невидимой для нас.

Так, странник чуждый и слепой,

Средь пестрой суеты,

Иду окольною тропой,

Влюблен в мои мечты.

Стихией мысли увлечен

В мир призрачных задач,

Гляжу на жизненный мой сон

И зорок, и незряч.

В ночи предчувствуя зарю

И рассветая в ней,

Я в душу вечности смотрю

Сквозь мрак души моей.

1897

Смеркается. Тихо. Ни песен, ни шума...

Смеркается. Тихо. Ни песен, ни шума...

Всё замерло в чаще; вокруг разлита

Какая-то полная дум красота,

Какая-то стройная дума...

Всё будто бы грезит - не смутными снами,

А странным, прозрачным подобием сна, -

И кажется мне, что сама тишина

Трепещет немыми струнами...

Гляжу и любуюсь... И, мнится, готова

Природа поведать мне тайну свою, -

И я, как влюбленный, пред нею стою

И жду вдохновенного слова...

Но тихо, как прежде, в дубраве угрюмой,

И тщетно стараюсь я в звуки облечь

Ее вековечную, стройную речь

С ее величавою думой...

1889

Спиноза

Затмился день. Ночная мгла,

Как паутина, облегла

Все очертанья... Амстердам

Безмолвен, пуст, как людный храм,

Когда обедня отошла, -

И небо куполом над ним

Сияет бледно-голубым...

С террасы низкой в темный сад,

Глубокой думою объят,

Выходит юноша... Кругом

Льют гиацинты аромат,

В аллеях тополи шумят

И точно сыплют серебром...

Но бледный юноша идет

Так ровно, медленно вперед -

И, только выйдя из ворот,

Последний взгляд, прощальный взгляд

Бросает горестно назад...

Как догоревшая звезда

С зарею гаснет без следа,

Так в сердце гаснет у него

Святое чувство... Божество

Само низвергнуло себя,

Само алтарь разбило свой,

И, всё минувшее губя,

Слилось со тьмою вековой...

Как обманулся он, любя!

Пред кем клонил свое чело!..

Но солнце разума взошло,

И смолкло сердце... Мощный ум

Разгонит тень печальных дум,

И свет обманчивый любви

В сияньи радостной зари

Затмится скоро навсегда...

Так догоревшая звезда

С зарею гаснет без следа...

И бросил он последний взгляд

На этот дом, на этот сад,

Где столько радостных минут

Дано Олимпией ему...

Как увлекал их общий труд,

Отрадный сердцу и уму!

Как звучен был в ее устах

Латинский стих, певучий стих!..

В очах, как небо голубых,

Сквозила мысль...

И он в мечтах,

В мечтах полуночных своих

Ее так нежно называл -

Своей подругой... Он мечтал

По жизни тесному пути

Ее любовно повести, -

Но счастья пенистый бокал

Из рук невыпитым упал...

Богач пустой, голландский Крез,

Пленился нежной красотой, -

И дождь рассыпал золотой

У ног прелестной, как Зевес...

И, как Даная смущена,

Позорный дар взяла она, -

Как дар, ниспосланный с небес...

Невольный зритель, в этот миг

Он бездну горести постиг,

И всё доступное уму

Понятным сделалось ему...

Бессильным юношей входил

Он так недавно в этот дом, -

Но вышел мыслящим бойцом

И взрослым мужем, полным сил...

И, взор глубокий отвратив

От стен, где юности весна

Навеки им погребена,

Пошел он вдаль, как на призыв

Незримых гениев... И в нем,

Как будто выжжена огнем,

Блеснула мысль - и думал он:

«К чему бесцельный, жалкий стон,

К чему бессилия печать

На тех, кто в силах - понимать!»

И тихо взор он опустил...

Он понял всё - и всё простил.

Май 1888

Столп соглашения

Они сговорились вести общее дело.

Это дело волновало их; они его любили.

Они соорудили столп и все прислонились к нему, окружив живою цепью.

Глаза их пылали, взоры были устремлены в далекое, свободное пространство.

- Теперь вперед! - восторженно воскликнул самый юный.

Все ринулись, не оглядываясь на сотоварищей.

Они никогда больше не встречались.

Так они и закончили общее дело.

1910-е гг.

Сумерки

Еще не ночь, уже не день.

Как паутина, полутень

Лазурь небес заволокла...

Всё выше призрачная мгла

Клубится в облаке седом

Над очарованным прудом.

В недвижном парке тишина

Раздумья странного полна.

Деревья ль грезят в полусне,

Иль эти грезы - лишь во мне, -

Природы вещей волшебство

Коснулось сердца моего?

Пусть всё так сумрачно вокруг -

Аллеи парка, пруд и луг,

Земная даль и глубь небес, -

Я жду явлений и чудес:

Единый близок. Он - во всем,

Он - в сердце любящем моем.

Как величав вечерний час,

Когда закат уже погас!

Все краски стерла темнота,

Но лучезарная мечта -

Основа светлая теней -

Сквозит из сумрака ясней.

И так понятно мне сродство

Небес и духа моего!

Как много звезд - в их полутьме

Безумных проблесков - в уме,

Как родствен с этой полутьмой

Язык любви, язык немой!

Душа внимает тишине:

Напев предчувствий внятен мне!

Их смысл торжественный раскрыв,

Я весь - стремленье, весь - порыв,

И, сбросив прах земных тенет,

Вселенной чувствую полет.

К полету жизни мировой

Ты приобщила трепет свой, -

К пределам вечным бытия

Летишь и ты, любовь моя,

И в смутных снах души родной

Восторг предчувствуешь иной.

Как в лабиринте двух зеркал,

В себе мой дух тебя искал, -

И ты, склонившись в полусне,

Себя увидела во мне...

Отражены одним огнем,

Мы тенью легкою плывем.

В союзе нашем тайна есть:

Холодным взорам не прочесть

Завета родственной души...

О ночь святая! Поспеши

И блеском звезд благослови

Сквозные сумерки любви.

15 июля 1902

Твоей красой любуясь жадно...

Твоей красой любуясь жадно,

Не в силах взора отклонить,

Моя любовь, как Ариадна,

Прядет спасительную нить.

То нить святых воспоминаний, -

Хранимый образом твоим,

Из лабиринта испытаний

Я выйду чист и невредим.

И, может быть, в стране безвестной,

За гранью грешной суеты,

Для жизни новой и прелестной

Я воскрешу твои черты.

Мой дух в твой образ воплотится,

Чтоб мы расстаться не могли, -

И сочетаньем насладится,

Непостижимым для земли.

1897

Убийца предстал пред судом...

Убийца предстал пред судом...

На лике его молодом

Неведомой тайны печать:

Он судьям не мог отвечать.

Когда я читал приговор,

Его испытующий взор

Так строго смотрел на меня,

Как будто и он - судия.

Я робко взглянул на скамью,

Где видел улыбку твою, -

Но пламенный взор твой погас,

И слезы струились из глаз.

Ты плачешь - над ним? Надо мной?

О, светоч любви неземной, -

Мы оба отсюда уйдем

Оправданы в сердце твоем!

24 декабря 1901

Чей разум, звезды, вас возвысил...

Чей разум, звезды, вас возвысил,

Нетленным пламенем зажег?

Кто превозмог пределы чисел,

Пространства мнимость превозмог?

Пушинки огненного снега,

Кружат и вихрятся миры,

Пути их горного пробега -

Чертеж неведомой игры.

И что я сам: мое сознанье,

Мои стремленья, мой восторг?

Кто распахнул мне мирозданье,

Из довременности исторг?

Моя ли греза - эти краски,

Живые грани и черты,

Иль сам я призрак чьей-то сказки,

Виденье призрачной мечты?

1896

Я верю в тайны сновидений...

Я верю в тайны сновидений,

В мои пророческие сны...

Лучи высоких вдохновений

Так ясно в них отражены!

Когда сомненье не связует

Полета творческой мечты,

Душа свободная рисует

Свободно облик красоты.

Мне в грезах истина сияет

И путь к Создателю открыт,

И кто-то разум вдохновляет,

И кто-то сердцу говорит...

Проснусь, грустя, - и сам не знаю,

Тогда ли глубже я живу,

Когда я сон переживаю

Иль верю грезам наяву...

1890

Я на старинный лад пою...

Я на старинный лад пою,

Былину скорбную мою

Кладу на музыку души.

И кто внушает мне: «Пиши,

Ищи созвучий или слов»,

Когда я слезы лить готов,

Рыдать над юностью моей

О светлых зорях светлых дней?

Я не хочу певучих грез,

Но льются звуки вместо слез, -

И скорбь становится светла,

И вкруг меня, в ночной тиши,

Редеет сумрачная мгла,

И вырастают у души

Два очарованных крыла.

1899

Я не могу смотреть с улыбкою презренья...

Я не могу смотреть с улыбкою презренья

На этот грешный мир, мир будничных забот, -

Я сам его дитя. Как в небе звездочет,

Ищу я на земле святого откровенья, -

И тайна бытия мучительно гнетет

Колеблющийся ум. Смущенною душою

Я чую истину, стараюсь уловить

Неведомой рукой запутанную нить, -

Но светоч то блеснет, то гаснет предо мною...

Зачем проходим мы ареною земною?

К чему шумливою толпой

Напрасно длим жестокий бой?..

И верить я хочу, что вековечный разум

Вселенной сходство дал с блистательным алмазом.

Явления на нем, как грани без числа,

В смешении добра и трепетного зла

Сливаются в одно прозрачное сиянье.

Алмазу нужен свет, - и чистое сознанье

Влечет мою мечту к престолу божества...

И, мнится, самый грех и самое страданье -

Всего лишь грани вещества.

1890