Отшельники

Отшельники, тристаны и поэты,

Пылающие силой вещества —

Три разных рукава в снующих дебрях мира,

Прикованных к ластящемуся дну.

Среди людей я плыл по морю жизни,

Держа в цепях кричащую тоску,

Хотел забыться я у ног любви жемчужной,

Сидел, смеясь, на днище корабля.

Но день за днем сгущалось оперенье

Крылатых туч над головой тройной,

Зеленых крон все тише шелестенье,

Среди пустынь вдруг очутился я.

И слышу песнь во тьме руин высоких,

В рядах колонн без лавра и плюща:

«Пустынна жизнь среди Пальмир несчастных,

Где молодость, как виноград, цвела

В руках умелых садовода

Без лиц.

В его садах необозримых,

Неутолимы и ясны,

Выходят из развалин пары

И вспыхивают на порогах мглы.

И только столп стоит в пустыне,

В тяжелом пурпуре зари,

И бородой Эрот играет,

Копытцами переступает

На барельефе у земли.

      Не растворяй в сырую ночь, Геката, —

      Среди пустынь, пустую жизнь влачу,

      Как изваяния, слова сидят со мною

      Желанней пиршества и тише голубей.

      И выступает город многолюдный,

      И рынок спит в объятьях тишины

      Средь антикваров желчных говорю я:

      "Пустынных форм томительно ищу».

Смолкает песнь, Тристан рыдает

В расщелине у драгоценных плит:

       «О, для того-ль Изольды сердце

      Лежало на моей груди,

      Чтобы она, как Филомела,

      Взлетела в капище любви,

      Чтобы она прекрасной птицей

      Кричала на ночных брегах ...»

Пересекает голос лысый

Из кельи над рекой пустой:

       «Не вожделел красот я мира,

      Мой кабинет был остеклен,

      За ними книги в пасти черной,

      За книгами — сырая мгла.

      Но все же я искал названий

      И пустоту обогащал,

      Наследник темный схимы темной,

      Сухой и бледный, как монах.

      С супругой нежной в жар вечерний

      Я не спускался в сад любви...»

Но, выступает столп в пустыне

Шаги из келии ушли.

И в переходах отдаленных,

На разрисованных цветах,

Пространство музыкой светилось,

Как-будто солнцем озарилась

Невидимой, но ощутимой речь:

      "Когда из волн я восходила

       На Итальянские поля —

       Но здесь нежданно я нашла

       Остаток сына в прежнем зале.

       Он красен был и молчалив,

       Когда его я поднимала,

       И ни кудрей, и ни чела,

       Но все же крылышки дрожали».

И появившись вдалеке,

В плаще багровом, в ризе синей,

Седые космы распустив,

Она исчезла над пустыней.

И смолкло все. Как лепка рук умелых,

Тристан в расщелине лежит,

Отшельник дремлет в келье книжной,

Поэт кричит, окаменев.

Зеленых крон все громче шелестенье.

На улице у растопыренных громад

Очнулся я. Проходит час весенний,

Свершенный день раскрылся у ворот.

Май - сент. 1924