* * *

Всё ломать о слова заострённые манией копья,

в каждой зависти чёрной есть нетленная жажда подобья,

в каждой вещи и сне есть разврат, несравнимый ни с чем.

Вот на листьях ручей. Так давай говорить о ручье.

Вот на листьях ручей. Это ранние влага и свет.

Я смотрю на тебя, отражённого в дикой траве.

Просыпаться. Зачем? Ты во сне наклонишься к ручью,

я тебя ничему так до смерти и не научу.

О, забейся, как лист, и, схватившись за ветвь, наклонись,

всё скользи по траве и цепляясь, и падая вниз.

О язык отраженья, о вырванный с мясом язык,

повторяешь с трудом зазубрённые кем-то азы.

Вот на листьях ручей. Ты к нему наклонись не дыша.

Безглагольный зародыш под сердцем, всё та же душа.

Вот на листьях ручей. А над ним облака, облака.

Это снова скользит по траве, обессилев, рука.

Будут кони бродить и, к ручью наклоняясь, смотреть,

так заройся в ладони и вслушайся: вот твоя смерть.