Все стихи на одной странице

Леонид Филатов

Ах ты Боже ты мой

Испытавший в скитаниях стужу и зной,

Изнемогший от бурь и туманов,

Я приеду домой, я приеду домой

Знаменитый, как сто Магелланов.

Ах ты Боже ты мой, ах ты Боже ты мой,

Наконец я вернулся домой.

И потянется к дому цепочкой родня,

Не решаясь промолвить ни слова,

Поглядеть на меня, поглазеть на меня,

На богатого и пожилого.

Ах ты Боже ты мой, ах ты Боже ты мой,

Наконец я вернулся домой.

И по первой за встречу, потом по второй,

И пойдут за столом разговоры,

Вот тогда я пойму, что вернулся домой,

И уеду, быть может, не скоро.

Ах ты Боже ты мой, ах ты Боже ты мой,

Наконец я вернулся домой.

Испытавший в скитаниях стужу и зной,

Изнемогший от бурь и туманов,

Я приеду домой, я приеду домой,

Знаменитый, как сто Магелланов.

Ах ты Боже ты мой, ах ты Боже ты мой,

Наконец я вернулся домой.

1985

Баллада о последней рубахе

…А комод хранил рубахи, как надежды…

А война уже не шла который год…

И последняя на шест была надета

И поставлена на чей-то огород.

Это так невероятно и жестоко,

Что стоишь не огорчён, а изумлён,

Как над дудочкой лихого скомороха,

О котором узнаёшь, что он казнён.

А хозяин был такой весёлый малый,

А хозяин – вам, наверно, невдомёк –

На вокзале так смешно прощался с мамой,

Что погибнуть просто-напросто не мог…

Баллада о труде

Скончался скромный человек

Без имени и отчества.

Клиент прилежнейший аптек

И рыцарь стихотворчества.

Он от своих булыжных строк

Желал добиться легкости.

Была бы смерть задаче впрок —

И он бы тут же лег костьми.

Хоть для камней имел Сизиф

Здоровье не железное,

Он все ж мечтал сложить из них

Большое и полезное.

Он шел на бой, он шел на риск,

Он — с животом надорванным —

Не предъявлял народу иск,

Что не отмечен орденом.

Он свято веровал в добро

И вряд ли бредил славою,

Когда пудовое перо

Водил рукою слабою.

Он все редакции в Москве

Стихами отоваривал,

Он приносил стихи в мешке

И с грохотом вываливал.

Валялись рифмы но столам,

Но с примесью гарнирною —

С гранитной пылью пополам

И с крошкою гранитною.

В тот день, когда его мослы

Отправили на кладбище,

Все редколлегии Москвы

Ходили, лбы разгладивши.

Но труд — хоть был он и не впрок! —

Видать, нуждался в отзвуке, —

И пять его легчайших строк

Витать остались в воздухе...

Поэт был нищ и безымян

И жил, как пес на паперти,

Но пять пылинок, пять семян

Оставил в нашей памяти.

Пусть вентилятор месит пыль,

Пусть трет ее о лопасти —

Была мечта, а стала быль:

Поэт добился легкости!

Истерты в прах сто тысяч тонн

Отменного булыжника,

Но век услышал слабый стон

Бесславного подвижника.

Почил великий аноним,

Трудившийся до одури...

...Снимите шляпы перед ним,

Талантливые лодыри!..

1988

Баллада об упрямстве

Я с детства был в душе моряк,

Мне снились мачта и маяк,

Родня решила: «Он маньяк,

Но жизнь мечты его остудит».

Мне дед сказал: «Да будет так!»

А я ответил: «Так не будет!»

В одной из жутких передряг

Наш бриг вертело, как ветряк,

И кок, пропойца и остряк,

Решил, что качка нас погубит.

Мне кок сказал: «Да будет так!»

А я ответил: «Так не будет!»

Врачи вертели так и сяк

Мой переломанный костяк

И про себя подумал всяк:

«Отныне плавать он забудет».

Мне врач сказал: «Да будет так!»

А я ответил: «Так не будет!»

Меня одели в тесный фрак

И погрузили в душный мрак,

И поп сказал: «Не будь дурак:

Одной душой в раю пребудет».

Весь мир сказал: «Да будет так!»

А я ответил: «Так не будет!»

Господь смутился: «Как же так?

Но коль он так... ну раз он так...

Да пусть он – так его растак –

Живёт и в здравии пребудет!»

Господь сказал: «Да будет так!»

А я ответил: «Так и будет!»

Бизоны

В степях Аризоны, в горячей ночи,

Гремят карабины и свищут бичи.

Большая охота, большая страда:

Несутся на Запад,

Несутся на Запад

Несутся на Запад бизоньи стада.

Брезгливо зрачками кося из-под век,

Их предал лукавый, изменчивый век.

Они же простили его, подлеца,

Как умные дети,

Как умные дети дурного отца.

Их гнали, их били, их мучили всласть,

Но ненависть к веку им не привилась.

Хоть спины их в мыле и ноги в крови,

Глаза их все так же,

Глаза их все та кже,

Глаза их все так же темны от любви.

Какое же нужно испробовать зло,

Чтоб их отрезвило, чтоб их проняло,

Чтоб поняли, черти, у смертной черты

Что веку неловко,

Что веку неловко от их доброты.

В степях Аризоны, в горячей ночи,

Гремят карабины и свищут бичи.

Большая охота, большая беда:

Несутся на Запад,

Несутся на Запад

Несутся на Запад бизоньи стада.

1988

Бродячий театр

Цветные лохмотья

На солнце пестрят, —

Кочует по свету

Бродячий театр!..

За честность и смелость,

За ум и талант —

Поклон тебе низкий,

Бродячий театр!..

Напрасно зануды

Упрямо твердят,

Что нынче не в моде

Бродячий театр!..

От этих унылых

И глупых тирад

Ничуть не стареет

Бродячий театр!..

На троне сменяет

Тирана тиран,

Но не умирает

Бродячий театр!..

Я знаю, вовеки

Не выйдет в тираж

Мой старый товарищ

Бродячий театр!..

1980

В пятнадцать лет, продутый на ветру...

В пятнадцать лет, продутый на ветру

Газетных и товарищеских мнений,

Я думал: «Окажись, что я не гений, —

Я в тот же миг от ужаса умру!..»

Садясь за стол, я чувствовал в себе

Святую безоглядную отвагу,

И я марал чернилами бумагу,

Как будто побеждал ее в борьбе!

Когда судьба пробила тридцать семь.

И брезжило бесславных тридцать восемь,

Мне чудилось — трагическая осень

Мне на чело накладывает тень.

Но точно вызов в суд или собес,

К стеклу прижался желтый лист осенний,

И я прочел на бланке: «Ты не гений!» —

Коротенькую весточку с небес.

Я выглянул в окошко — ну нельзя ж,

Чтобы в этот час, чтоб в этот миг ухода

Нисколько не испортилась погода,

Ничуть не перестроился пейзаж!

Все было прежним. Лужа на крыльце.

Привычный контур мусорного бака.

И у забора писала собака

С застенчивой улыбкой на лице.

Все так же тупо пялился в окно

Знакомый голубь, важный и жеманный..

И жизнь не перестала быть желанной

От страшного прозренья моего’..

1984

В урочный час, назначенный для бденья...

В урочный час, назначенный для бденья,

В заветный час, секретный от семьи,

Слетаются к окну, как привиденья,

Умершие товарищи мои…

И в продолженье всей бессонной ночи,

Покамест время их не истекло,

Толпа родных фантомов что есть мочи

Стучит в моё оконное стекло.

Тот просит в институт устроить дочку,

Тот просит оплатить его долги,

Тот просит наконец поставить точку

Той склоке, что посеяли враги…

Товарищи дают мне полномочья

Отстаивать посмертную их честь…

Но чем могу товарищам помочь я,

Коль у меня своих забот не счесть ?..

В своей судьбе так муторно и сиро,

Что о других и думать не моги:

Мне своего бы выпестовать сына,

И мне свои бы выплатить долги !..

Гляжу на них домашне вяловатый,

Расслабленный уютом и вином,

Уже и тем пред ними виноватый,

Что нахожусь сейчас не за окном.

И тупо размышляю, гладя кошку:

Вот завтра грянусь оземь не дыша –

К чьему тогда надёжному окошку

Захочет прилететь моя душа ?..

1984

Варшавский вальс

Простите, пани, и позвольте обратиться.

Я в меру честен, в меру прост и в меру пьян.

Мы беспокойны словно пальцы органиста,

И вся душа от нас рыдает как орган.

Простите, пани. Я не врач и не фотограф,

Я не искал вас — это вы меня нашли.

А я другой, я просто ваш, я тот, который

Подарен вам как знак внимания Земли.

Как ни смешно, Земля имеет форму шара.

Я заговариваюсь, я немножко пьян.

Простите, пани,— если вы — сама Варшава,

То я — один из ваших верных горожан.

Прощайте, пани. Я не врач и не фотограф,

Я не искал вас — это вы меня нашли.

А я другой, я просто ваш, я тот, который

Подарен вам как знак внимания Земли.

1975

Вино из одуванчиков

Меня сочтут обманщиком,

Да только я не лгу:

Вином из одуванчиков

Торгуют на углу.

Уж если одурачивать –

То как-нибудь хитро:

Вино из одуванчиков –

Ведь это же ситро!

Нашли же чем попотчевать

Доверчивый народ, –

А очередь, а очередь,

А очередь растёт.

Закройте вашу лавочку,

Не стоит тратить пыл!

Вина из одуванчиков

Никто ещё не пил.

Алхимики, не вам чета,

Тузы и короли

Вина из одуванчиков

Придумать не смогли.

Напрасно вы хлопочете,

Товар у вас не тот, –

А очередь, а очередь,

А очередь растёт.

Название заманчиво,

Однако не секрет:

Вина из одуванчиков

На белом свете нет!

Меня сочтут обманщиком,

Да только я не лгу:

Вином из одуванчиков

Торгуют на углу.

Вино, понятно, кончилось,

Киоск давно закрыт, –

А очередь, а очередь,

А очередь стоит.

1970

Война

Что же это был за поход, что же это был за народ

Или доброты в этот год на планете был недород?

Если б не в степях воронье, я б решил, что это вранье,

Я бы переживший войну так и не поверил в нее

Не поймет ни сын твой, ни внук, как же это сразу и вдруг,

Населенье целой страны выродилось в бешенных сук

Детям не поставишь в вину, что они играют в «войну»

И под словом «немец» всегда подразумевают страну

Как же мы теперь объясним горьким пацанятам своим,

Что не убивали детей братья по фамилии Гримм

Если вдруг чума, то дома, все-таки на прежних местах

Если люди сходят с ума, все-таки не все и не так.

Что же это был за поход, что же это был за народ

Или жизнь и смерть в этот год понимались наоборот?

Если б не в степях воронье, я б решил, что это вранье,

Я бы переживший войну так и не поверил в нее

1975

Вот улетишь, парус наладишь...

Вот улетишь, парус наладишь.

Врач был латыш - светлый, как ландыш.

Сложим вот так белые руки.

Жизнь не берет нас на поруки.

Ангел стоял возле кровати,

Как санитар в белом халате,

Август стоял прямо над моргом,

Август дышал солнцем и морем.

Я уплывал в белой сирени.

У трубачей губы серели.

Это опять мамина странность.

Я же просил - без оркестрантов.

А над Москвой трубы дымили.

Стыл ипподром в пене и в мыле.

В тысячный раз шел образцово

Детский спектакль у Образцова.

И, притомясь, с летней эстрадки,

Мучали вальс те оркестранты.

Чей это гнев, или немилость?

В мире ничто не изменилось...

Я уплывал в белой сирени.

У трубачей губы серели.

Это опять мамина странность.

Я же просил - без оркестрантов.

Всё куда-то я бегу...

Всё куда-то я бегу, -

На душе темно и тошно,

У кого-то я долгу,

У кого - не помню точно.

Всё труднее я дышу,

Но дышу - не умираю,

Всё к кому-то я спешу,

А к кому и сам не знаю.

Ничего, что я один,

Ничего, что я напился,

Где-то я необходим,

Только адрес позабылся.

Ничего, что, я сопя,

Мчусь по замкнутому кругу, -

Я придумал для себя,

Что спешу к больному другу.

Опрокинуться в стогу,

Увидать Кассиопею, -

Вероятно, не смогу,

Вероятно, не успею

1988

Все не верится, черт возьми...

Все не верится, черт возьми,

В то, что мы с тобой уцелели

Как шатает нас от весны,

Как мы страшно переболели

Видно в этой войне, мой друг,

Мы утратили слух и зренье,

И как новый и злой недуг

Нас пугает выздоровленье

Как обугленные глядим

На кипящие цветом ветки

После стольких военных лет

Этот май опаляет веки

Как больные - здоровяку,

Как застенчивые – нахалу,

Так завидуем мы цветку,

Что расцвел у ворот, нахал...

Мы стоим посреди весны,

За которую умирали

Уважаемы и скучны

Как живые мемориалы.

Поотвыкли от нас, видать,

Птицы, женщины и деревья,

Надо заново начинать

Завоевывать их доверье

1974

Главнейшая забота для творца...

Главнейшая забота для творца –

Не заиграться в роли до конца.

А публика – хоть расшибись в лепешку –

Не уважает гибель понарошку.

Ты можешь довести толпу до слез

Лишь в случае, когда умрешь всерьез.

Актеры – удивительное племя,

И если умирают, то на время,

Чтоб со слезами пота на лице

Успеть еще покланяться в конце.

У всех проблемы! Всем сегодня плохо!

Такие – государство и эпоха!

Но что же будет, если от тоски

Мы все начнем отбрасывать коньки?

Боюсь, что в суматохе бедный зритель

Не враз поймет, что умер исполнитель...

Один из наших братьев и сестер,

Простой его величество актер.

1988

Гусарский марш

Под причитанья полковых мамаш

Мы вынимаем нотные альбомы.

Давным-давно расстреляны обоймы.

У нас в руках один «Гусарский марш».

Мелодии игрушечных атак,

Мы вас берем сегодня на поруки,

Вас надо петь сурово и по-русски,

Сурово и по-русски! Только так!

Мы трубы, как винтовки, рвем с плеча,

Они ревут тревожно и бессонно.

Сегодня мы хороним Гершензона,

Илюшу Гершензона - трубача...

А степь была безмолвна и седа,

И этот марш казался неуместным.

Но мы его трубили всем оркестром

Отчаянней и громче, чем всегда!

И снова шли, не видя ничего,

А степь горячим маревом шипела.

Мы не играли «Скорбный марш» Шопена,

Мы не успели выучить его...

1982

Двор

Вечером мой двор угрюмо глух,

Смех и гомон здесь довольно редки, —

Тайное правительство старух

Заседает в сумрачной беседке.

Он запуган, этот бедный двор,

Щелк замка — и тот, как щелк затвора.

Кто знавал старушечий террор,

Согласится, — нет страшней террора.

Пропади ты, чертова дыра,

Царство кляуз, плесени и дуста!..

Но и в мрачной пропасти двора

Вспыхивают искры вольнодумства.

Якобинским флагом поутру

Возле той же старенькой беседки

Рвутся из прищепок на ветру

Трусики молоденькой соседки!..

1974

Дневник прапорщика Смирнова

Мы шатались на Пасху по Москве по церковной,

Ты глядела в то утро на меня одного.

Помню, в лавке Гольдштейна я истратил целковый,

Я купил тебе пряник в форме сердца мово.

Музыканты играли невозможное танго

И седой молдаванин нам вина подливал.

Помню, я наклонился, и шепнул тебе: «Танька...»

Вот и все, что в то утро я тебе прошептал.

А бежал я из Крыма, и татарин Ахметка

Дал мне женскую кофту и отправил в Стамбул,

А в Стамбуле, опять же, - ипподром да рулетка, -

проигрался вчистую и ремень подтянул.

Содержатель кофейни, полюбовник Нинэли, -

Малый, тоже из русских, - дал мне дельный совет:

«Уезжай из Стамбула. Говорят, что в Марселе

полмильона с России, я узнал из газет».

И приплыл я в багажном в той Ахметкиной кофте,

Как последнюю память, твое фото храня.

Это фото я выкрал у фотографа Кости,

Это фото в скитаньях утешало меня.

Помню, ночью осенней я вскрывал себе вены,

Подобрал меня русский бывший штабс-капитан.

А в июне в Марселе Бог послал мне Елену,

И была она родом из мадьярских цыган.

Она пела романсы и страдала чахоткой,

И неслышно угасла среди белого дня.

И была она умной, и была она доброй,

Говорила по-русски, и жалела меня.

Я уехал на север, я добрался до Польши,

И на пристани в Гданьске, замерзая в снегу,

Я почувствовал, Танька, не могу я так больше,

Не могу я так больше, больше так не могу.

Мы же русские, Танька, мы приходим обратно,

Мы встаем на колени, нам иначе нельзя

Мы же русские, Танька, дураки и паскуды,

Проститутки и воры, шулера и князья.

Мы шатались на Пасху по Москве по церковной,

Ты глядела в то утро на меня одного.

Помню, в лавке Гольдштейна я истратил целковый,

Я купил тебе пряник в форме сердца мово.

Музыканты играли невозможное танго

И седой молдаванин нам вина подливал.

Помню, я наклонился, и шепнул тебе: «Танька...»

Вот и все, что в то утро я тебе прошептал.

1989

Дуэль

Итак, оглашены

Условия дуэли,

И приговор судьбы

Вершится без помех...

А Пушкин – точно он

Забыл о страшном деле –

Рассеяно молчит

И щурится на снег...

Куда ж они глядят,

Те жалкие разини,

Кому, по их словам,

Он был дороже всех,

Пока он тут стоит,

Один во всей России,

Рассеянно молчит

И щурится на снег...

Мучительнее нет

На свете наказанья,

Чем видеть эту смерть,

Как боль свою и грех...

Он и теперь стоит

У нас перед глазами,

Рассеяно молчит

И щурится на снег...

Пока ещё он жив,

Пока ещё он дышит, –

Окликните его,

Пусть даже через век!..

Но – будто за стеклом –

Он окликов не слышит

Рассеянно молчит

И щурится на снег...

Если ты мне враг

Если ты мне враг –

Кто тогда мне друг?

Вертится Земля,

Как гончарный круг.

Мучась и бесясь,

Составляет Бог

Карточный пасьянс

Из людских дорог.

Смотрит он, чудак,

В миллионы схем –

Что, когда и как,

Где, кому и с кем.

Перепутал год,

Перепутал век, –

И тебе не тот

Выпал человек!..

Я не виноват.

Он не виноват.

И на всех троих –

Узенький Арбат.

1967

Замри

Должно быть любому ребёнку Земли

Известна игра под названьем «замри».

Долбят непоседы от зари до зари:

«Замри!..»

Замри – это, в общем-то, детский пароль,

Но взрослым его не хватает порой.

Не взять ли его у детишек взаймы?

«Замри?..»

Нам больше, чем детям нужны тормоза,

Нам некогда глянуть друг другу в глаза.

Пусть кто-нибудь крикнет нам: «Чёрт побери,

Замри!..»

Послушай, дружище, а если вдруг

Ты мне не такой уж и преданный друг?

Да ты не пугайся, не злись, не остри,

Замри!..

Мой недруг, давай разберёмся без драк,

А что, если ты не такой уж и враг?

Былые обиды на время замни,

Замри!

О, как бы легко не сменялись года,

Однажды наступит минута, тогда

Вам некто знакомый шепнёт изнутри:

«Замри!»

И память пройдётся по старым счетам,

И кровь от волненья прихлынет к щекам.

И будет казаться страшней, чем «умри» –

«Замри».

1975

Июль 80-го

Памяти Владимира

И кому теперь горше

от вселенской тоски –

машинисту из Орши,

хипарю из Москвы?

Чья страшнее потеря –

знаменитой вдовы,

или той, из партера,

что любила вдали?

Чья печаль ощутимей –

тех, с кем близко дружил,

иль того, со щетиной,

с кого списывал жизнь?..

И на равных в то утро

у таганских ворот

академик и урка

представляли народ.

1980

Компромисс

Я себя проверяю на крепость:

Компромиссы – какая нелепость!

Я себя осаждаю, как крепость,

И никак не решаюсь напасть.

Не решаюсь. Боюсь. Проверяю.

Вычисляю, тревожно сопя,

Сколько пороху и провианту

Заготовил я против себя!

Но однажды из страшных орудий

Я пальну по себе самому,

Но однажды, слепой и орущий,

Задохнусь в непроглядном дыму…

И пойму, что солдаты побиты.

И узнаю, что проигран бой,

И умру от сознанья победы

Над неверным самим же собой…

1967

Матросская песня

Если нас хлестала штормовая волна

И в глазах была пелена,

То для начала

Нас выручала

Добрая бутыль вина!

Ветер и море

Нынче в раздоре —

Будет акулам корм!

Слабому горе,

Если на море —

Шторм!

Вермут, не кисни,

Парус, не висни,

Мачта, прямей держись!

Главное в жизни,

Главное в жизни —

Жизнь!..

Если нас терзала по любимым тоска

И звенела боль у виска,

То для начала

Нас выручала

Песенки лихой строка!

Ветер и море

Нынче в раздоре —

Будет акулам корм!

Слабому горе,

Если на море —

Шторм!

Вермут, не кисни,

Парус, не висни,

Мачта, прямей держись!

Главное в жизни,

Главное в жизни —

Жизнь!..

1985

Мгновения тишины

Сомкните плотнее веки

И не открывайте век,

Прислушайтесь и ответьте:

Который сегодня век?

В сошедшей с ума Вселенной,

Как в кухне среди корыт,

Нам душно от диксилендов,

Парламентов и коррид.

Мы всё не желаем верить,

Что в мире истреблена

Угодная сердцу ересь

По имени «тишина».

Нас тянет в глухие скверы –

Подальше от площадей, –

Очищенные от скверны,

Машин и очередей.

Быть может, вот этот гравий,

Скамеечка и жасмин –

Последняя из гарантий

Хоть как-то улучшить мир.

Неужто же наши боги

Не властны и не вольны

Потребовать от эпохи

Мгновения тишины,

Коротенького, как выстрел,

Пронзительного, как крик?..

И сколько б забытых истин

Открылось бы в этот миг,

И сколько бы дам прекрасных

Не переродилось в дур,

И сколько бы пуль напрасных

Не вылетело из дул,

И сколько б «наполеонов»

Замешкалось крикнуть «Пли!»,

И сколько бы опалённых

Не рухнуло в ковыли,

И сколько бы наглых пешек

Не выбилось из хвоста,

И сколько бы наших певчих

Сумело дожить до ста!

Консилиумы напрасны...

Дискуссии не нужны...

Всего и делов-то, братцы, –

Мгновение тишины...

1972

Мир привык менять одежду...

Мир привык менять одежду,

Что ни день - уже в другой,

Так что нет различий между

Господином и слугой.

Показал толпе бумагу,

Где печать и вензеля,

И, глядишь, тебя, бродягу,

Все сочли за короля.

Пропустил стаканчик лишку,

Покуражился слегка,

И, глядишь, тебя, трусишку,

Все сочли за смельчака.

Изменил хотя бы просто

Выражение лица,

И, глядишь, тебя, прохвоста,

Все сочли за мудреца.

Но, подняв бокал кларета,

Скажем добрые слова

В адрес тех, кто делал это

Только ради озорства.

Кто, служа перу и кисти,

В мире пестрой мишуры

Не знавал иной корысти,

Кроме радости Игры.

Кто, - блефуя всенародно,

Потешаясь над толпой,

Был порою кем угодно,

Но всегда - самим собой!..

1982

Мне говорил портовый грузчик Джо...

Мне говорил портовый грузчик Джо,

Портовый лидер левого движенья:

«Я плохо понимайт по-русски, Женья,

Но знаю, что Таганка - хорошо.»

Потягивая свой аперитив,

Мне говорил знакомый мафиозо:

«Таганка, Женя, это грандиозно!

Мадонна, мне бы этот коллектив!..»

Душою ощущая ход времён,

Забитая испанская крестьянка,

Сказала мне по-русски: «О, Таганка!

Проклятый Франко, если бы не он...»

Звезда стриптиза, рыжая Эдит,

Сказала, деловито сняв рейтузы:

«Ты знаешь, Женя, наши профсоюзы

Считают, что Таганка победит!..»

О том же, сохраняя должный пыл,

Мне говорили косвенно и прямо -

Рабиндранат Тагор и далай-лама

И шахиншах... Фамилию забыл...

Поскольку это шло от естества,

И делалось отнюдь не для блезира -

Спасибо вам, простые люди мира,

За ваши безыскусные слова!

Меня пытал глава одной из хунт,

Он бил меня под дых и улыбался:

«Ну что, таганский выкормыш, попался?

А ну, положь блокнот и встань во фрунт!»

Таганка, ты подумай, каково

Мне в сорок лет играть со смертью в прятки!...

Но я смолчал. Я сдюжил. Всё в порядке.

Они про вас не знают НИЧЕГО!

1976

Может это прозвучит...

Может это прозвучит

Резко,

Может это прозвучит

Дерзко,

Но в театр я хожу

Редко,

А Таганку не люблю

С детства.

Вспоминается такой

Казус,

Вспоминается такой

Случай:

Подхожу я как-то раз

К кассе,

Эдак скромно, как простой

Слуцкий.

Говорю, преодолев

Робость, -

А народищу кругом -

Пропасть! -

Мол, поскольку это я,

Роберт,

То нельзя ли получить

Пропуск?..

А кассир у них точь-в-точь

Робот,

Смотрит так, что прямо дрожь

Сводит:

«Ну и что с того, что ты

Роберт?

Тут до чёрта вас таких

Ходит!»

Вот же, думаю себе,

Дурни! -

А в толпе уже глухой

Ропот! -

Да сейчас любой олень

В тундре

Объяснит вам, кто такой

Роберт!

В мире нет ещё такой

Стройки,

В мире нет ещё такой

Плавки,

Чтоб я ей не посвятил

Строчки,

Чтоб я ей не уделил

Главки!

Можно Лермонтова знать

Плохо,

Можно Фета пролистать

Вкратце,

Можно вовсе не читать

Блока,

Но... всему же есть предел,

Братцы!

... Но меня, чтоб я не стал

Драться,

Проводили до дверей

Группой...

Я Таганку не люблю,

Братцы...

Нехороший там народ,

Грубый.

1976

Молитва моряка

Жизнь на суше всегда опасна,

А особо — для моряка.

Здесь без карты и без компаса

Пропаду я наверняка.

Не убьет меня малярия,

Не погибну я от цинги...

Пресвятая дева Мария,

Ты на суше мне помоги!..

Я с драчливыми не был хлипок,

Если злость им кривила рты...

Но спаси меня от улыбок,

От смертельной их доброты.

Где свои тут, а где чужие,

Где друзья тут, а где враги?..

Пресвятая дева Мария,

Ты на суше мне помоги!..

Я не мчался к тебе с обидой,

Если видел кругом ножи...

Но спаси меня от любимой,

От ее беспощадной лжи.

Ведь не зря с сотворенья мира

Тебе молятся моряки...

Пресвятая дева Мария,

Не оставь меня, помоги!..

1979

Наташа плюс Серёжа

Тревожно и серьёзно

Я вывел на снегу:

«Наташа + Серёжа»,

А дальше не могу.

И в этом я, ребята,

Ничуть не виноват.

Сейчас уйду с Арбата

И выйду на Арбат.

Насколько это можно,

Прошу принять всерьёз:

Наташа плюс Серёжа

Равняется – вопрос.

Она не виновата,

И я не виноват.

Плывёт, как эскалатор,

Сиреневый Арбат.

От двоек и нотаций,

И материнских слёз

Сережа плюс Наташа –

Пока ещё вопрос.

И всей Москве не спится,

Она у нас в долгу,

Покуда не решится

Проблема на снегу.

А в ней тревога та же

И тот же в ней серьёз:

Серёжа плюс Наташа

Равняется – вопрос.

1966

Не лети так, жизнь!

О, не лети так, жизнь, слегка замедли шаг.

Другие вон живут, неспешны и подробны.

А я живу – мосты, вокзалы, ипподромы

Промахивая так, что только свист в ушах.

О, не лети так, жизнь, уже мне много лет.

Позволь перекурить, хотя б вон с тем пьянчужкой,

Не мне, так хоть ему, бедняге, посочувствуй,

Ведь у него, поди, и курева-то нет.

О, не лети так, жизнь, мне важен и пустяк.

Вот город, вот театр. Дай прочитать афишу.

И пусть я никогда спектакля не увижу,

Зато я буду знать, что был такой спектакль.

О, не лети так, жизнь, я от ветров рябой.

Мне нужно этот мир как следует запомнить.

А если повезёт, то даже и заполнить

Хоть чьи-нибудь глаза хоть сколь-нибудь собой.

О, не лети так, жизнь, на миг хоть задержись.

Уж лучше ты меня калечь, пытай, и мучай.

Пусть будет всё – тюрьма, болезнь, несчастный случай.

Я всё перенесу, но не лети так, жизнь!

1986

О, вряд ли кто-нибудь предполагал...

О, вряд ли кто-нибудь предполагал,

Что я, бродя в окрестностях Таганки,

Однажды с праздным видом иностранки

Рискну войти в тот сирый балаган!..

Надменно и взыскующе шурша

Программкой предстоящего миракля,

Я села. Всё затихло. И обмякла

Моя высокомерная душа...

... Как заново рождённая на свет,

Я шла к дверям. И тут явился некто,

Чей лоб, на редкость чуждый интеллекта,

Являл намёк, что он - искусствовед.

Он закричал: «Должно быть, это сон!»

(Когда б мы с ним вот так столкнулись лбами

Не здесь, а в раздевалке N-ской бани,

Он, верно, был бы меньше потрясён.)

Он продолжал: «В Москве полным-полно

И даже свыше нужного, пожалуй!

Иных театров. Есть Большой и Малый.

Есть МХАТ. Качели. Шашки. Домино».

Я улыбнулась: «Вам не по плечу

Представить жизнь вне покера и дерби,

А мне, мой друг, за собственные деньги

Угодно видеть всё, что я хочу...»

Он пригрозил: «От взрослых до детей -

Любой поклонник данного театра

Закончит век в приёмной психиатра,

Страдая от навязчивых идей!..»

Я рассмеялась: «Уж, скорее, вы -

Находка для Канатчиковой дачи,

А впрочем, я желаю вам удачи,

Которой вы не стоите, увы!..»

...Я шла домой, и бедное чело

Точила мысль, похожая на ранку:

Сойти с ума! Примчаться на Таганку!

Пробиться в зал, где шумно и светло!..

Во тьме кулис, ликуя и скорбя,

Узреть простых чудес чередованье!

Прийти в восторг! Прийти в негодованье!

Прийти домой! И там прийти в себя.

1975

Оранжевый кот

У окна стою я, как у холста,

ах какая за окном красота!

Будто кто-то перепутал цвета,

и Дзержинку, и Манеж.

Над Москвой встает зеленый восход,

по мосту идет оранжевый кот,

и лоточник у метро продает

апельсины цвета беж.

Вот троллейбуса мерцает окно,

пассажиры - как цветное кино.

Мне, товарищи, ужасно смешно

наблюдать в окошко мир.

Этот негр из далекой страны

так стесняется своей белизны,

и рубают рядом с ним пацаны

фиолетовый пломбир.

И качает головой постовой,

он сегодня огорошен Москвой,

ни черта он не поймет, сам не свой,

словно рыба на мели.

Я по уличе бегу, хохочу,

мне любые чудеса по плечу,

фонари свисают - ешь не хочу,

как бананы в Сомали.

У окна стою я, как у холста,

ах какая за окном красота!

Будто кто-то перепутал цвета,

и Дзержинку, и Манеж.

Над Москвой встает зеленый восход,

по мосту идет оранжевый кот,

и лоточник у метро продает

апельсины цвета беж.

Апельсины цвета беж.

1966

Очень больно!

Когда душа

Во мраке мечется, шурша,

Как обезумевшая крыса, -

Ищи в тот миг

Любви спасительный тайник,

Где от себя можно укрыться.

В огне любви

Сгорят злосчастия твои,

Все, что свербило и болело,

Но в том огне

С проклятой болью наравне,

Имей в виду, сгорит и тело.

И если ты

Платить не хочешь горькой мзды

И от любви бежишь в испуге -

Тогда живи,

Как жалкий зверь, что акт любви

Легко справляет без подруги.

Пусть ты сожжен,

И все ж - хоть мать пытай ножем! -

Покой души в любви и вере.

Но та, к кому

Я шел сквозь холод, грязь и тьму,

Передо мной закрыла двери.

И боль во мне

Звенит цикадой в тишине,

И я глушу ее подушкой, -

Так сирота

С гримасой плача возле рта

Бренчит дурацкой погремушкой.

О есть ли путь,

Чтоб можно было как-небудь

Избавить душу от смятенья?..

Я без стыда

Казнил бы тех, чья красота

Для окружающих смертельна!..

Мне ль, дикарю,

Носить пристойности кору,

Что именуется культурой?..

Я не хочу

Задаром жечь любви свечу

Перед божественною дурой!..

Дитя и мать

Вдвоем обязаны орать -

Всегда двоим при родах больно!

Во тьме дворов,

Рожая нищих и воров,

Вы, женщины, орите: больно!

В чаду пивных,

Стирая кровь с ножей хмельных,

Вы, мужики, орите: больно!

И вы, самцы,

Уныло тиская соски

Постылых баб, - орите: больно!

И вы, скопцы,

Под утро вешаясь с тоски

На галстуках, - орите: больно!

Ты, племя рыб,

С крючком в губе ори навзрыд,

Во все немое горло: больно!

Моя же боль

Сильней означенной любой,

Ее одной на всех довольно.

И тот из вас,

Кто ощутит ее хоть раз,

Узнает, что такое «больно»!

Ты, майский жук,

Что прянул точно под каблук,

Всем малым тельцем хрустни: больно!

Ты, добрый пес,

Что угодил под паровоз,

Кровавой пастью взвизгни: больно!

Пусть адский хор,

Растущий, как лавина с гор,

Ворвется грозно и разбойно

К ней в дом - и там,

Бродя за нею по пятам,

Орет ей в уши: очень больно!

И пусть она,

Разбита и оглушена,

Поймет среди орущей бойни,

Что не любви

Пришел просить я, весь в крови,

А лишь спасения от боли...

1983

Песенка актрисы

Чем больше

Я думаю о счастье,

Тем горше

Мне хочется рыдать...

На сцене

По мне бушуют страсти,

А в жизни

Их что-то не видать!..

Чем больше

Я странствую по свету,

Тем горше

Душевный неуют...

На сцене

Мне подают карету,

А в жизни —

Руки не подают!..

Чем больше

Я чту любовь и верность,

Тем горше

Мне мстит за это жизнь..

На сцене

Героев мучит ревность,

А в жизни

Их мучит ревматизм!..

Чем больше

Я пробую влюбиться,

Тем горше

Отчаянье в груди...

На сцене

От рыцарей не скрыться,

А в жизни

Попробуй их найди!..

1989

Песенка актрисы варьете

Все вы знаете, что греки

Поклонялись красоте, -

Но красотки в ихнем веке

Были не на высоте.

Взять, к примеру, хоть Венеру:

Не девица, а утюг.

Неуклюжа и, к тому же,

Два обрубка вместо рук.

И чего вокруг калеки

Поднимать такой галждежь?

Да таких и в нашем веке

Тыщу верную найдешь.

Чем мы, нынешние, хуже?

Пусть не славимся в веках, -

Но при муже и, к тому же,

При руках и при ногах.

Да пусти меня в музее

Постоять хоть пять минут, -

Поглядевши, ротозеи

Сутки кряду не заснут!

Я бы встала в центре зала –

Всем богиням не чета,

Я бы грекам показала –

Что такое красота!

1978

Песенка вдовы

В мужья сгодится мне любой,

Но есть и исключения:

Он должен быть хорош собой –

До умопомрачения.

Тирлим-бом-бом

Мы славно заживем!

Допустим, он совсем урод.

Я требую всего лишь:

Пусть обладает мною тот,

Который кончит колледж.

Вот уж когда,

Тирлим-бом-бом,

Мы славно заживем!

Но если не осилит он

Таблицу умноженья –

Так пусть хоть чек на миллион

Внушит мне уваженье.

И мы вдвоем,

Тирлим-бом-бом,

Ух, славно заживем!

А если денег ни гроша

У парня за душой –

Плевать! Была бы хоть душа –

И то навар большой!

Тирлим-бом-бом

Ах, как мы заживем!

Но если он и в этом слаб –

Прошу по крайней мере я:

Пусть будут у него хотя б

Серьёзные намеренья!

И вот тогда,

Тирлим-бом-бом,

Мы славно заживем!

1984

Песенка Клары Газуль

Ни стрела, ни рапира, ни пуля

Не смущали лихого Газуля —

В нем текла мавританская кровь.

Но не знал простодушный бедняга,

Что мужчин не спасает отвага

Там, где их атакует любовь.

Как-то, мчась на коне спозаранку,

Он увидел в предместье цыганку —

Краше нету на целой Земле.

Черноглазая, точно косуля,

Та сверкнула зрачком на Газуля,

И Газу ль покачнулся в седле.

Было 6 глупостью думать, однако,

Будто этот отважный рубака

Превратился от робости в нуль, —

Как-никак при его соучастье

Вы сегодня имеете счастье

Познакомиться с Кларой Газуль!..

1990

Песенка короля

к спектаклю «Театр Клары Газуль» (Проспер Мериме)

Король вас может сделать

Всесильным богачом,

И всё на этом свете

Вам будет нипочём!

Но если вы отпетый

Повеса и бездельник

И если вас прельщают

Игорные дома, –

Король вам может выдать

Любую сумму денег,

Но вряд ли он сумеет

Прибавить вам ума!..

Король вас может сделать

Военным трубачом,

И всё на этом свете

Вам будет нипочём!

Но если вы боитесь

Расстаться с одеялом,

И если вас пугает

Мечей и сабель звон, –

Король вас может сделать

Любимым генералом,

Но сделать вас героем

Не в силах даже он!..

Король вас может сделать

Врачом иль палачом,

И всё на этом свете

Вам будет нипочём!

Король изыщет способ

Возвыситься над веком,

Король вам даст возможность

Сыграть любую роль,

Но сделать негодяя

Приличным человеком –

Вот этого, простите,

Не может и король!..

Песенка монаха

О, если суждено мне быть в аду, -

А так оно и будет, уж поверьте! –

То, как бы ни бесчинствовали черти,

Я в худший ад уже не попаду!..

Любовь порой куда страшнее смерти!..

О, если вы кивнете мне в ответ, -

А я мечтать об этом не устану! –

То я при всех сожгу свою сутану

И громко заявлю, что Бога нет!..

Конец религиозному дурману!..

О, если вы решитесь стать моей, -

А долго вы продержитесь едва ли! –

То я вас увезу в такие дали,

Где нету бедняков и королей!..

Ударим же по ханжеской морали!..

О, если будет так, как я хочу, -

А все ли будет так, хотел бы знать я!.. –

То я вас вместо нищенского платья

Одену в бриллианты и парчу!..

Откройте ж мне желанные объятья!..

1978

Песенка о возвращении

Испытавший в скитаньях и стужу и зной,

Изнемогший от бурь и туманов, —

Я приеду домой,

Знаменитый, как сто Магелланов.

И потянется к дому цепочкой родня,

Не решаясь промолвить ни слова, —

Поглядеть на меня,

На богатого и пожилого.

Я открою оранжевый свой чемодан,

Весь в наклейках портовых гостиниц,

И для каждого там,

И для каждого там

Отыщу персональный гостинец.

Под мерцанием чьих-то восторженных глаз

Я предамся хмельному разгулу

И затею рассказ,

И затею рассказ

Про последний свой рейс в Гонолулу.

Но когда, насладившись вниманьем вполне,

Я замечу, взглянув наудачу,

Паутинку в окне,

Паутинку в окне, —

Я очнусь, наконец, и заплачу...

Ах ты Боже ты мой,

Наконец я вернулся домой!..

1983

Песенка о дилижансе

к спектаклю «Когда-то в Калифорнии» (Бреет Гарт)

Я беспечен и одинок,

И богатство мне ни к чему,

Мне б отсрочить хоть на денёк

Час, когда я кану во тьму.

Я усядусь в свой дилижанс,

И помчусь сквозь дым и пальбу,

Скорость – это всё-таки шанс

Одурачить злую судьбу!..

Я покину дом и родню

И в дороге встречу зарю,

Может, время я обгоню,

Может, смерть я перехитрю.

Я усядусь в свой дилижанс

И помчусь сквозь дым и пальбу,

Скорость – это всё-таки шанс

Одурачить злую судьбу!..

Пусть я кончу жизненный путь

На исходе этого дня,

Мне успеть бы только взглянуть,

Что там будет после меня.

Я усядусь в свой дилижанс

И помчусь сквозь дым и пальбу,

Скорость – это всё-таки шанс

Одурачить злую судьбу!..

Песенка о дуэлях

к спектаклю «Театр Клары Газуль» (Проспер Мериме)

Не важно то, что вас нечаянно задели.

Не важно то, что вы совсем не из задир.

А важно то, что в мире есть ещё дуэли,

На коих держится непрочный этот мир.

Не важно то, что вы в итоге не убиты.

Не важно то, что ваша злость пропала зря.

А важно то, что в мире есть ещё обиды,

Прощать которые обидчику нельзя.

Не важно то, что вас мутит от глупой позы.

Не важно то, что вы стреляться не мастак.

А важно то, что в мире есть ещё вопросы,

Решать которые возможно только так.

Не важно то, что для дуэли нет причины.

Не важно то, что ссора вышла из-за дам.

А важно то, что в мире есть ещё мужчины,

Которым совестно таскаться по судам.

Песенка о курортном сезоне

Жулики, воры, бандиты и гангстеры!

Сейфы и кассы — на кой они черт?..

Живо снимайте манишки и галстуки —

И на курорт,

И на курорт!

Тут и захочешь — не сдохнешь от голода:

Вот где поистине новый Клондайк!..

Золото,

Золото, —

Только хватай,

Только хватай!..

Тут добровольно беспечные олухи

Вам предъявляют свои кошельки!..

Кто-то подметил, что люди на отдыхе —

Все дураки,

Все дураки!

Ну, а прибрать эти денежки долго ли —

Всей-то работы на десять секунд!..

Доллары,

Доллары —

Так и текут,

Так и текут!

И угрожать никому не приходится,

И убивать никого не резон!..

Денежки сами за вами охотятся

В летний сезон,

В летний сезон!..

Здесь никуда от удачи не денешься,

Ибо повсюду, куда ни пойдешь, —

Денежки,

Денежки —

Льются как дождь,

Льются как дождь!..

1975

Песенка о приличном гражданине

О гражданин с благоприятной внешностью,

Вы смотрите на мир с огромной нежностью,

Вас обожают взрослые и дети,

Вас зазывают в гости те и эти.

Вы счастливы, спокойны, обеспечены

И все у вас в порядке в смысле печени.

И по ночам живот у вас не пучит,

И шебутная совесть вас не мучит.

И по утрам вы так спокойно дышите,

Когда на близких лиц доносы пишете,

Что все вокруг смолкают на мгновенье,

Чтоб не спугнуть святое вдохновенье…

Вы так обворожительны бываете,

Когда своих сограждан убиваете,

Что даже те, которые убиты,

За гробом не таят на вас обиды.

И все вокруг во мнении едином

Считают вас приличным гражданином,

И дай-то Бог вам выглядеть приличным,

Покамест вы не пойманы с поличным.

Песенка о свободе слова

к спектаклю «Трест, который лопнул» (О. Генри)

Приятный есть в стране у нас закон –

Свобода слова тут не под замком.

Живи себе, дружок, и в ус не дуй,

А если что не так, то протестуй!..

Когда ворюга, шастая в толпе,

Свой выбор остановит на тебе, –

Ты можешь, протянув ему баул,

Вполне свободно крикнуть: караул!..

Когда на зов твой явится сержант

И тоже намекнёт насчет деньжат, –

Ты можешь, протянув ему браслет,

С угрозой поглядеть ему вослед!..

Когда же и судья, закон поправ,

Наложит на тебя разбойный штраф, –

Ты можешь, протянув ему кольцо,

С презреньем помолчать ему в лицо!..

При этаком обилии свобод

Ты можешь жить буквально без забот,

А коль тебе свобода надоест –

Ты вправе молча выразить протест!..

Песенка о собственных интересах

к спектаклю «Трест, который лопнул» (О. Генри)

Мы все персонажи диковинной пьесы –

От гангстеров и до принцесс.

Мы все соблюдаем свои интересы –

У каждого свой интерес.

У волка и зайца свои интересы,

У егеря – свой интерес.

И нам узнавать интересно из прессы –

На чьей стороне перевес.

Читаешь ли прессу, идёшь ли по лесу,

Глотаешь ли в баре шартрез, –

На каждом шагу интерес интересу

Кидается наперерез.

Когда ж интересы столкнутся так тесно,

Что все мы взлетим до небес, –

Нам будет, наверно, узнать интересно:

А чей это был интерес?..

Песенка об игре

к спектаклю «Трест, который лопнул» (О. Генри)

Все мы в детстве во что-то играли,

Все мы толк понимали в игре, –

Кто-то гаммы играл на рояле,

Кто-то с кошкой играл во дворе.

Мы слегка подросли, но поди ж ты! –

В наших играх всё тот же азарт, –

Мы играем в кино и на бирже,

Мы играем в войну и в бильярд.

Сколько игр на земле настоящих,

Что не знаешь, какую избрать!..

Только жаль, что однажды и в ящик

Нам придётся уныло сыграть.

Ну, так что ж, мы своё отыграли,

Пусть другие приступят к игре –

Кто-то станет бренчать на рояле,

Кто-то кошку гонять во дворе…

Песенка палача

Повесить человека — не пустяк,

И тут нужны особые таланты!..

Я вас повешу так,

Что даже не задену ваши гланды!..

В общении с клиентом нужен такт —

Ведь вешаешь живого, а не доску.

Я вас повешу так,

Что даже не попорчу вам причёску!

В своём нелёгком деле я мастак,

Люблю работать быстро и красиво!..

Я вас повешу так,

Что вы мне после скажете спасибо!..

1968

Песенка провинциальной барышни

Мне снится ночами

Веселый ковбой,

Он издали манит

Меня за собой.

По знойной равнине,

Сквозь рыжую пыль,

Он мчится, пьянея

От бешеных миль.

Потертые джинсы,

Дубленый загар

И яростный запах

Дешевых сигар.

И к шляпе, что сбита

Слегка на висок,

Небрежно приколот

Степной колосок.

Я знаю, что этот

Веселый ковбой

Когда-нибудь станет

Моею судьбой.

Мы вместе поскачем

На быстром коне,

И это случится

Уже не во сне!..

1982

Песенка чиновника

На горном ли пике,

На дне ли оврага –

Нас всюду отыщут

Перо и бумага.

Ковбой и священник,

Шериф и бродяга –

Нас всех уравняют

Перо и бумага.

И кто бы ти ни был,

Запомни, бедняга, -

Тобой управляют

Перо и бумага.

Ах, там не помогут

Ни ум, ни отвага,

Где пущены в дело

Перо и бумага!..

1990

Песня бродяги

То в кромешной ночи, то средь белого дня

Настигали меня неудачи...

Смерть душила меня,

Но и я ей отвешивал сдачи...

Нам с тобой не впервой

Рисковать головой,

Но со смертью у нас разговор деловой.

Боль такая — хоть вой,

Но пойми и усвой:

Тот, кто чувствует боль, —

Тот покамест живой!..

Я пришел в этот мир, никого не кляня,

Зла, что мне причиняли, — не помнил...

Мир не понял меня,

Но и я его тоже не понял...

Нам с тобой не впервой

Рисковать головой,

Но с фортуной у нас разговор деловой.

Первый шаг — роковой,

Но пойми и усвой:

Тот, кто делает шаг, —

Тот покамест живой!..

Обо мне сочинили немало вранья —

Я подолгу сидел в каталажке...

Ложь травила меня,

Но и я не давал ей поблажки...

Нам с тобой не впервой

Рисковать головой,

Но с молвою у нас разговор деловой.

Ты охаян молвой,

Но пойми и усвой:

Тот, кто верен себе, —

Тот покамест живой!..

1986

Песня неунывающего ковбоя

Я прожил горестную жизнь

И понял не вчера,

Что, как судьба ни повернись, -

Нет худа без добра.

И если вдруг меня волна

Потащит в глубину,

То море высохнет до дна

И я не утону.

И, если я сорвусь в каньон,

Неловкий, как арбуз,

То мне скала подставит склон

И я не расшибусь.

И если выстрелят в меня

В упор и на прицел,

То пуля выберет коня,

А я останусь цел.

И пусть ночую я во рву

И жизнь моя – дрянцо,

Уже и в том, что я живу,

Удача налицо!..

1979

Письмо Сергею Образцову

Все мы куклы, Сергей Владимирович,

В нашей крохотной суете,

Но кому-то дано лидировать,

А кому-то плестись в хвосте.

И когда нам порой клинически

Изменяют чутье и такт,

Вы подергайте нас за ниточку,

Если делаем что не так.

Как Вы властвуете шикарно!

Нас – до чёрта. А Вы – один.

Вы – единственный папа Карло

Над мильёнами Буратин.

Если вдруг Вам от наших штучек

Станет грустно и тяжело,

Если вдруг Вам вконец наскучит

Ваше трудное ремесло,

Или если Вам станет тошно

От кучумов и держиморд,

Вы отдайте нас всех лоточнику

И закройте мир на ремонт!

Но покамест Вам аплодируют

Хоть один-два-три пацана, –

Вы держитесь, Сергей Владимирович,

Потому что без Вас – хана!..

1974

Полицай

Горько плачет полицай –

Кулачище – в пол-лица:

Не таи обиды, Верка,

На папаню-подлеца.

Смотрят из-под кулака

Два гвоздочка, два зрачка…

Ох, и жутко в одиночку

Слушать вечером сверчка!..

Верещит в углу сверчок,

Верещит – и вдруг молчок!..

Ты себя, папаня, продал

За немецкий пятачок…

Помнишь, дождик моросил,

Ты кому-то всё грозил,

Ты чего это такое

В жёлтом кобуре носил?..

С крыши капает вода,

Забывается беда…

Помнишь Ольгиного Лёшку –

Ты за что его тогда?..

Помнишь, осенью в Литве

Ты зарыл его в листве,

А потом с охальным делом

Приходил к его вдове?..

Водка зябнет на столе,

Ты опять навеселе…

Как ты слышишь, как ты дышишь,

Как ты ходишь по земле?..

Вот приходит месяц май,

О былом не поминай…

Помирай скорей, папаня,

Поскорее помирай…

1966

Про Федота-стрельца

Провинциалка

А здесь - ни наводненья, ни пожара,

И так же безмятежна синева,

И под конюшни отдана хибара

С заносчивым названием «Синема».

О, милый городок счастливых нищих!

Их не тревожат войны и века,

И вдруг - печаль в немыслимых глазищах

Молоденькой жены зеленщика.

И вдруг - печаль в немыслимых глазищах

Молоденькой жены зеленщика.

Ну, кто сказал, что все это не враки,

И что сегодня в этакую рань

Столичный клоун в белом шапокляке

Опять заглянет в вашу глухомань?

Ах, ты его когда-то целовала,

С ума сойти... и, кажется, при всех...

Моя любовь, моя провинциалка,

Второй сезон отмаливает грех.

А твой дотошный муж смешон и жалок,

Бросал на сцену деньги и цветы.

Известно, что мужья провинциалок

Искусство ставят выше суеты.

Как ты была тогда неосторожна,

Как ты не осмотрительна была:

Тебе его хохочущая рожа

И год спустя по-прежнему мила.

Тебе его хохочущая рожа

И год спустя по-прежнему мила.

Он постарел, с него вовсю летела пудра,

И он изящно кланялся толпе,

И наступило нынешнее утро,

И он исчез, не вспомнив о тебе...

А утро было зябким, как щекотка,

И голосили третьи петухи,

И были так нужны стихи и водка,

Стихи и водка, водка и стихи...

И были так нужны стихи и водка,

Стихи и водка, водка и стихи...

1984

Простите, мисс!

Повеял с моря легкий бриз,

И сердце бьет тревогу…

Простите, мисс,

Но мне пора в дорогу!..

Бродить по свету – мой девиз,

Штурвал – моя отрада…

Простите, мисс,

Но ждать меня не надо!..

Вы говорите мне: стремись

К признанью и почету…

Простите, мисс,

Но мне они ни к черту!..

Мне дорог каждый ваш каприз

И ваши ласки – тоже…

Простите, мисс,

Но море мне дороже!..

Я не пойду на компромисс

Спокойствию в угоду…

Простите, мисс,

Но я люблю свободу!..

1984

Пушкин

Тает жёлтый воск свечи,

Стынет крепкий чай в стакане,

Где-то там, в седой ночи,

Едут пьяные цыгане.

Полно, слышишь этот смех?

Полно, что ты, в самом деле?!

Самый белый в мире снег

Выпал в день твоей дуэли.

Знаешь, где-то там вдали,

В светлом серпантинном зале

Молча встала Натали

С удивлёнными глазами.

В этой пляшущей толпе,

В центре праздничного зала,

Будто свечка по тебе,

Эта женщина стояла.

Встала и белым-бела

Разом руки уронила,

Значит, всё-таки была,

Значит, всё-таки любила!

Друг мой, вот вам старый плед!

Друг мой, вот вам чаша с пуншем!

Пушкин, Вам за тридцать лет,

Вы совсем мальчишка, Пушкин!

Тает жёлтый воск свечи,

Стынет крепкий чай в стакане,

Где-то там, в седой ночи,

Едут пьяные цыгане...

Разговор на балу

- Неужто этот ловелас

Так сильно действует на Вас,

Святая простота?

- О да, мой друг, о да.

- Но он же - циник и позер,

Он навлечет на Вас позор

И сгинет без следа.

- О да, мой друг, о да...

- И, зная это, Вы б смогли

Пойти за ним на край Земли

Неведомо куда?

- О да, мой друг, о да...

- Ужель он так меня затмил,

Что я Вам сделался не мил

В тот час – и навсегда?

- О да, мой друг, о да...

- Но я же молод и силен,

Имею чистыми мильон

И ростом хоть куда!

- О да, мой друг, о да.

- И все же мне в который раз

Случится выслушать отказ,

Сгорая от стыда?

- О да, мой друг, о да...

- Ну, что ж, посмотрим, кто есть кто

Годков примерно через сто,

Кто прах, а кто – звезда!

- О да, мой друг, о да...

О да, мой друг, о да!

1978

Разговор с памятью

Давай поглядим друг на друга в упор,

Довольно вранья.

Я - твой соглядатай, я - твой прокурор,

Я - память твоя.

Ты долго петлял в привокзальной толпе,

Запутывал след.

Ну вот мы с тобою в отдельном купе,

Свидетелей нет.

Судьба мне послала бродить за тобой

До самых седин.

Ну вот мы и встретились, мой дорогой,

Один на один.

Мы оба стареем, ты желт, как лимон,

Я лыс, как Сократ.

Забудь про милицию и телефон,

Забудь про стоп-кран.

Не вздумай с подножки на полном ходу

Нырнуть в темноту.

Мы едем с тобою не в Караганду

И не в Воркуту.

Чужие плывут за окном города,

Чужие огни.

Наш поезд отныне идет в никуда,

И мы в нем одни.

...Как жутко встречать за бутылкой винца

Синюшный рассвет.

И знать, что дороге не будет конца

Три тысячи лет.

1979

Романтики

Романтики, смолите ваши мачты

И задавайте корму лошадям.

Моряк из Ливерпуля,

Идальго из Ла-Манчи

Кочуют по морям и площадям.

Но мир бродяг неверен и обманчив,

Не верьте в их веселое житьё:

Дрожит, как тощий мальчик,

Распятое на мачте

Измученное мужество моё.

Мой друг совсем не думает о смерти,

Но, зная, как спасти меня от бед,

Он молча даст мне сердце,

Возьмёт и вырвет сердце –

Спокойно, как троллейбусный билет.

И детям пусть когда-нибудь расскажут

От бед убережённые отцы,

Что, в общем, и у сказок,

Таких счастливых сказок –

Бывают несчастливые концы.

Свадьба

Окна в белый снег одеты

Словно в белые манжеты,

И дома торжественны, прямы и величавы,

Как родня невесты при венчанье.

Мерзли розы в целлофане,

Мы друг друга целовали,

И мурлыкал кот тепло и сонно

Свадебные марши Мендельсона.

Где-то полные бокалы

Звонко сходятся в вокалы,

А земля пьяным-пьяна, ах ей сейчас поспать бы,

Словно гостье с чьей-то поздней свадьбы.

Окна в белый снег одеты

Словно в белые манжеты,

И дома торжественны, прямы и величавы,

Как родня невесты при венчании.

1966

Спасибо

В наш трудный, но все-таки праведный век,

Отмеченный потом и кровью,

Не хлебом единым ты жив, человек, -

Ты жив, человек, и любовью.

Не злись, что пришла – оттеснила дела,

Не злись, что пришла – не спросила, -

Скажи ей спасибо за то, что пришла, -

Скажи ей за это спасибо!..

Когда удается одерживать верх

Тебе над бедою любою, -

Не волей единой ты жив, человек, -

Ты жив, человек, и любовью.

Не хнычь, что была, мол, строптива и зла,

Не хнычь, что была, мол, спесива, -

Скажи ей спасибо за то, что была, -

Скажи ей за это спасибо!..

1979

Таганка и Фитиль

Один Фитиль, гуляя спозаранку,

Увидел у метро какую-то Таганку.

И говорит: «Сестра,

Куда как ты остра,

Занозиста не в меру!

Слыхал, опять прихлопнули премьеру?

Вот, я...Могу воткнуть свечу,

Кому хочу.

Однако же, молчу!

А ты?- Фитиль Таганку поучает.-

Худа, бледна,

Всегда в загоне и всегда одна...»

Таганка слушает и головой качает,

Потом тихонько отвечает:

«Фитиль, Фитиль, пошёл ты на…»

Мораль сей басни такова:

Таганка не всегда права.

Нельзя, когда стоишь с лауреатом,

Браниться матом…

1972

Так повелось промеж людьми...

Так повелось промеж людьми,

Что мы стронимся любви,

Когда любовь почти равна смерти.

Я ем и пью, и слез не лью,

Живу и жить себе велю,

Но я люблю ее, люблю, верьте!

Хоромы царские белы,

Поют сосновые полы,

Холопы ставят на столы ужин.

А ты бежишь из темноты

Через овраги и кусты

И ей не ты, совсем не ты нужен!

Не наживай беды зазря,

Ведь, откровенно говоря,

Мы все у батюши-царя слуги.

Ты знаешь сам, какой народ:

Понагородят огород,

Возьмут царевну в оборот слухи.

Снеси печаль на край земли,

Оставь до будущей зимы,

Зарой, забудь, не шевели, плюнь ты!

- На край земли? Какой земли?

Да, что вы все с ума сошли?!

Да, что вы все с ума сошли, люди?..

Я ем и пью, и слез не лью,

Но я люблю ее, люблю,

И говорить себе велю: «Нужен!»

Довольно благостной возни,

Господь, помилуй и казни!

Ведь Ты же можешь, черт возьми,

Ну же!.. Ну же!.. Ну же!..

1985

* * *

Тот клятый год уж много длился лет.

Я иногда сползал с больничной койки –

сгребал свои обломки и осколки

и свой реконструировал скелет.

И крал себя у чутких медсестёр,

ноздрями чуя острый запах воли,

я убегал к двухлетней внучке Оле

туда, на жизнью пахнущий простор.

Мы с Олей отправлялись в детский парк,

садились на любимые качели,

глушили сок, мороженное ели,

глазели на гуляющих собак.

Аттракционов было пруд пруди,

но день сгорал и солнце остывало.

И Оля уставала, отставала

и тихо ныла: деда, погоди.

Оставив день воскресный позади,

я возвращался в стен больничных голость,

но и в палате слышал Олин голос:

дай руку, деда, деда, погоди…

И я годил, годил сколь было сил,

а на соседних койках не годили,

хирели, сохли, чахли, уходили,

никто их погодить не попросил.

Когда я чую жжение в груди,

то вижу, как с другого края поля

ко мне несётся маленькая Оля

с истошным криком: «дедааа! погодии…»

И я гожу, я всё ещё гожу

и, кажется, стерплю любую муку,

пока ещё ту крохотную руку

в измученной руке своей держу.

2001 (?)

Ты не веришь в таинственность радуги...

Ты не веришь в таинственность радуги

И загадок не любишь совсем.

Ты сегодня сказал мне, что яблоки -

Это тот же коричневый джем.

И глаза у тебя улыбаются,

И презрительно морщится нос.

Ведь у взрослых ума не прибавится,

Если к ним относиться всерьез.

Ты не числишься в сказочном подданстве

На седьмом от рожденья году.

Это яблоко - самое позднее

Из оставшихся в нашем саду.

Это яблоко - солнечной спелости,

Как последний счастливый обман,

Дарит Вашей Взрослеющей Светлости

С уважением, - Ганс Христиан.

1983

Удача

День закончен – и кисть до утра

Остывает светло и натужно...

Головешкой ночного костра

В темноте догорает натурщица...

Я гляжу на законченный труд

И, как это случается издавна,

Понимаю, что новый этюд –

Это, в общем, не новая истина.

Но я счастлив, как юный жених,

И танцуется мне и хохочется:

Я сегодня остался в живых

На войне, именуемой творчество!..

Уцелевший, стою у холста,

Полный счастья, испуга, смятенья...

...Уважайте удачу, когда

Неудача была бы смертельна!..

1964

Человек начинал говорить

…А началом явился испуг

От нечаянно хрустнувшей ветки…

И дремучий немыслимый звук

Шевельнулся тогда в человеке…

Человек начинал говорить!..

И, не в силах бороться с искусом,

Обнаружил великую прыть

В овладении этим искусством.

Он придумывал тысячи тем,

Упиваясь минутным реваншем.

Говори-и-ть! – А о чём и зачем –

Человеку казалось не важным.

Он смолкал по ночам, но и тут –

Что ни утро – в поту просыпаясь,

Он пугался безмолвных минут

И ничем не заполненных пауз.

Но однажды случилась беда:

Он влюбился и смолк в восхищении…

И к нему снизошла немота –

И свершила обряд очищения.

Он притих и разгладил чело,

И до боли почувствовал снова

То мгновение, после чего

Станет страшно за первое слово…

1969