Солдатский клад

Рассказ

В кафтан изношенный одетый,

Дьячок Иван сидит с газетой,

   Читает нараспев.

К нему подходят инвалиды;

Они видали также виды,

Они дрались в горах Тавриды,

   Врага не одолев.

И говорит один калека:

«Читаешь ты, небось, про грека,

   Не то - про басурман?

Скажи нам, братец, по газете;

Что нового на белом свете,

И нет ли драки на примете?

   Да не введи в обман!» -

«Зачем обманывать, служивый,

Но за рассказ какой поживой

   Утешен буду я?

Поставьте мне косушку водки,

И, не жалея сильной глотки,

Все, значит, до последней нотки

   Вам расскажу, друзья!»

Друзья пошли в «приют веселья";

Они дьячку купили зелья

   На кровный пятачок.

И закипели живо речи:

О митральезах {*}, о картечи,

Об ужасах седанской сечи

   Витийствовал дьячок.

«Теперь (сказал дьячок с усмешкой)

Играет немец, будто пешкой,

   Французом. Наш сосед,

Глядишь, и к нам заглянет в гости...» -

«А мы ему сломаем кости,

Мы загрызем его со злости.

   Храбрее русских нет!» -

«Старуха надвое сказала...

Альма вам дружбу доказала;

   Фельдфебель без ноги;

Ты, унтер, также петушился,

Зато руки своей лишился;

А Севастополь порешился;

   В него вошли враги».

Вздохнули усачи уныло.

И горько им, и сладко было

   При имени Альмы.

Дьячок задел их за живое,

Он тронул сердце боевое,

И оба думают: нас двое, -

   Дьячку отплатим мы.

«Послушай, человек любезный,

Едали мы горох железный,

   А ты едал кутью.

Есть у тебя и голосище,

И в церкви служишь ты, дружище,

И мы служили, да почище,

   В особую статью.

Егорья дали нам недаром,

Им не торгуют, как товаром.

   А дело было так:

Угодно, значит, было богу,

Чтоб на попятную дорогу

Мы отступали понемногу

   От вражеских атак.

Отдав врагу позицью нашу,

Мы встали, заварили кашу:

   Солдатик есть здоров.

И ели мы, ворча сквозь зубы:

На первый раз французы грубы,

Они согрели нас без шубы,

   Паля из штуцеров.

Владимирцы и все другие,

Все наши братья дорогие,

   Могли бы счет свести

С французами. Да обманула,

Ружьем кремневым всех надула

Заводчица родная - Тула,

   Господь ее прости!

Настала ночь. «Петров, Фадеев!

В ночную цепь, искать злодеев!»

   Мы, ружья на плечо,

Идем - отборное капральство,

Идем, куда ведет начальство,

Вдруг рана у меня - канальство! -

   Заныла горячо...

Я ранен был, как видишь, в руку,

Но затаил на время муку

   От наших лекарей:

И дело смыслят, и не плуты,

Да в обращеньи больно люты,

Отрежут лапу в две минуты,

   Чтоб зажило скорей.

Тихонько говорю Петрову:

«Ты по-добру, да по-здорову,

   А я... я ранен, брат!»

Петров сказал в ответ сердито:

«И мне ударили в копыто,

Да это дело шито-крыто:

   Я схоронил мой _клад_».

И что ж? Подслушал, как лазутчик,

Нас сзади молодой поручик;

   Он не из русских был;

Хоть не какой-нибудь татарин,

По-нашенски молился барин;

Не то он - серб, не то - болгарин,

   Фамилию забыл.

Как бешеный, он вскрикнул дико:

«Вы мертвых грабить? Покажи-ка

   Мне этот клад сюда.

«Скорей! Разбойников не скрою

И вас сейчас, ночной порою,

Сам расстреляю и зарою

   Без всякого суда.

Вы - звери! Вы достойны плахи,

Вы рады сдернуть и рубахи

   С убитых честных тел;

Спокойно, не моргнувши бровью,

Умоетесь родною кровью...

А я, глупец, с такой любовью

   В Россию прилетел!

Кажи свой _клад_!» - «Да мне зазорно, -

Сказал ему Петров покорно,

   Не чувствуя вины: -

Я в ногу ранен, и, примером,

Никоим не могим манером

Стащить с себя пред офицером

   Казенные штаны».

Поручик обласкал нас взглядом.

«И ты, Фадеев, с тем же _кладом_?

   Признайся, брат, не трусь!»

А в чем мне было сознаваться?

И без того мог догадаться,

Что и безрукому подраться

   Желательно за Русь.

Нас потащили в госпитали,

И там, как водится, пытали,

   И усыпили нас

Каким-то дьявольским дурманом

И искалечили обманом,

Чтоб не могли мы с басурманом

   Еще сойтись хоть раз.

Пошли мы оба в деревеньку,

Где я оставил сына Сеньку,

   Лихого молодца.

Когда нагрянут супостаты,

Сам поведу его из хаты

И сдам охотою в солдаты -

   Подраться за отца.

А у Петрова - дочь девица.

Бела, свежа и круглолица...

   Петров, не забракуй:

По девке парень сохнет, вянет.

И только мясоед настанет, -

Не правда ли, товарищ? - грянет

   «Исайя, ликуй!» -

«Согласен, братец, с уговором,

Чтоб не якшаться с этим вором.

   Дьячок, але-машир!

На свадьбу ты имеешь виды, _

Но за насмешки и обиды

Тебе отплатят инвалиды:

   Не позовут на пир.

Мы не остались без награды

За наши раны, наши _клады_,

   И, доживая век,

Свои кресты с любовью носим,

Людей напрасно не поносим.

Засим у вас прощенья просим,

   Любезный человек.

И молвим снова, друг любезный»

Едали мы горох железный,

   А ты едал кутью.

Есть у тебя и голосище,

И в церкви служишь ты, дружище,

И мы служили, да почище,

   В особую статью».

1871