В Черноморье

Знойно. Тихо... Чудный вид!

Там, далеко, – море спит,

С берегов же в волны пали

Тени тонких миндалей,

И чинары в них купали

Зелень пышную ветвей;

И в прибрежной белой пене,

Как улыбка эти тени –

Как улыбка старых гор,

Чьи угрюмые вершины

Вознеслись туда, в пустынный,

Голубой простор,

Где суровый их гранит

От земли туманом скрыт.

Важно, молча и сурово

В бархат неба голубого

Смотрят главы старых гор,

Сизой дымкою объяты.

И пугают мысль и взор

Их крутые к морю скаты.

Им в дали небес не слышны

Вздохи волн и пены пышной –

Этот стройный плеск и шум,

Полный нежной, сладкой ложью,

Шум, притекший к их подножью,

Чтоб нарушить мир их дум.

Но безмолвны и угрюмы

Схоронили скалы думы

Глубоко в гранит сырой.

И одеты облаками

Так стоят они веками,

Тешась шумной волн игрой.

В мягком пухе нежной пены

Волны скалам, как сирены,

Что–то нежно так поют,

Но в ответ на них набеги

Тайн суровые ковчеги

Ничего им не дают:

Ни намека, ни полслова,

Ничего из тайн былого...

Между камня выползали

Полусонные кусты

Роз, жасминов и азалий,

И кадили их цветы

Душной, сочною истомой

Небесам, объятым дремой,

Морю, серым грудам скал,

На которых чинно в ряд

Сели чайки и следят:

Не дарит ли их тот вал,

Что пришел из дали зыбкой,

Золотистой вкусной рыбкой?

Но седой, на эти груды

Набегая, – им дарил

Только брызги – изумруды,

И о чем–то говорил...

И, взмахнувши гребнем белым,

Вновь бросал движеньем смелым

Разноцветных брызг каскад.

А ему с вершины горной

Лысый гриф свой крик задорный

Вниз кидал... И вал назад

Уходил, кипя сердито,

О твердыни скал разбитый.

Моря даль покрыта сонной

Дымкой нежного опала.

Глубиной своей бездонной

В волны небо там упало

И смешалось с ними странно.

Мягко эти два титана,

Оба полны южным зноем,

Грудь на грудь друг другу пали,

Обнялись, слились – и спали.

И не видным глазу роем

Там, по светлой синей выси,

Надо мной в ту даль неслися

Грез гирлянды...

В чудном сне

Сам я жил, – казалось мне...