В обеденный перерыв

Я здесь бывала. Всё мне здесь знакомо.

И всё же через грохот заводской

меня ведёт товарищ из завкома

и откровенно сетует с тоской:

- Вот, вроде бы, и вы не виноваты,

и мы, опять же, тоже ни при чем.

Людей, конечно, будет маловато:

стихи!

Не понимают нипочём!..

Завод гудел. Дышал единым духом.

Вздымались трубы в огненной пыли.

А он всё шёл и всё бубнил над ухом,

что «люди до стихов не доросли»,

что «молодёжь и в клубе-то нечасто»,

что «ей бы лишь плевать бы в потолок»...

Мы, наконец, приходим на участок

и смотрим:

полон красный уголок!

Сидят ребята - парни и девчонки -

от сцены до последнего ряда!

Попутчик мой в восторге снял кепчонку

и, подмигнув, сказал:

- Вот это да!

...Ах, это состоянье боевое,

когда стихи свои - на суд людской!

Зал был со мной.

Но в зале было двое,

колдующих над шахматной доской.

Я понимала: время перерыва,

у них обед и им не до меня.

И вот один из них  неторопливо

берёт за гриву белого коня.

Что ж, обижаться тут не полагалось,

но и сдаваться мне не по нутру.

Как я старалась, как я добивалась,

чтобы ребята бросили игру!

Уже в блокноте зримо и весомо,

моим успехом удовлетворён,

поставил птичку деятель завкома,

такую же бескрылую, как он.

Уже девчонка на скамейке левой

платок искала, мелочью звеня.

А те, как пешкой, крутят королевой

и всё равно

не смотрят на меня.

По клеткам кони скачут угловато

и царственно шагают короли.

И я одна на свете виновата,

что двое до стихов не доросли!

Меня упрямой называли с детства,

но не упрямство вспыхнуло в крови,

напомнив мне испытанное средство...

И я читаю

только

о любви.

Не знаю, может, правда столько было

в стихах любви, и счастья, и тоски,

а может, просто -

я тебя любила...

Но парни оторвались от доски!

...Я уходила от ребят в восторге,

читателя почувствовав плечом.

Неужто скажут завтра

в книготорге:

- Стихи!

Не покупают нипочем!

1962