Марина
Цветаева

* * *

Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я – поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти

– Нечитанным стихам! –

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берёт!),

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черёд.

Май 1913

* * *

Идёшь, на меня похожий,

Глаза устремляя вниз.

Я их опускала – тоже!

Прохожий, остановись!

Прочти – слепоты куриной

И маков набрав букет,

Что звали меня Мариной

И сколько мне было лет.

Не думай, что здесь – могила,

Что я появлюсь, грозя...

Я слишком сама любила

Смеяться, когда нельзя!

И кровь приливала к коже,

И кудри мои вились...

Я тоже была прохожий!

Прохожий, остановись!

Сорви себе стебель дикий

И ягоду ему вслед, –

Кладбищенской земляники

Крупнее и слаще нет.

Но только не стой угрюмо,

Главу опустив на грудь,

Легко обо мне подумай,

Легко обо мне забудь.

Как луч тебя освещает!

Ты весь в золотой пыли...

– И пусть тебя не смущает

Мой голос из-под земли.

3 мая 1913

Генералам двенадцатого года

Сергею

Вы, чьи широкие шинели

Напоминали паруса,

Чьи шпоры весело звенели

И голоса,

И чьи глаза, как бриллианты,

На сердце оставляли след, –

Очаровательные франты

Минувших лет!

Одним ожесточеньем воли

Вы брали сердце и скалу, –

Цари на каждом бранном поле

И на балу.

Вас охраняла длань Господня

И сердце матери, – вчера

Малютки-мальчики, сегодня –

Офицера!

Вам все вершины были малы

И мягок самый черствый хлеб,

О, молодые генералы

Своих судеб!

---

Ах, на гравюре полустёртой,

В один великолепный миг,

Я видела, Тучков-четвёртый,

Ваш нежный лик.

И Вашу хрупкую фигуру,

И золотые ордена...

И я, поцеловав гравюру,

Не знала сна...

О, как, мне кажется, могли вы

Рукою, полною перстней,

И кудри дев ласкать – и гривы

Своих коней.

В одной невероятной скачке

Вы прожили свой яркий век...

И ваши кудри, ваши бачки

Засыпал снег.

Три сотни побеждало – трое!

Лишь мёртвый не вставал с земли.

Вы были дети и герои,

Вы всё могли!

Что так же трогательно-юно,

Как ваша бешенная рать?

Вас злотокудрая Фортуна

Вела, как мать.

Вы побеждали и любили

Любовь и сабли острие –

И медленно переходили

В небытие.

26 декабря 1913

С.Э.

Я с вызовом ношу его кольцо!

– Да, в Вечности – жена, не на бумаге! –

Чрезмерно узкое его лицо

Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно-великолепны брови.

В его лице трагически слились

Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза – прекрасно-бесполезны! –

Под крыльями раскинутых бровей –

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна,

– Всем вам, кто жил и умирал без страху! –

Такие – в роковые времена –

Слагают стансы – и идут на плаху.

3 июня 1914

* * *

(из цикла «Подруга»)

Хочу у зеркала, где муть

И сон туманящий,

Я выпытать – куда Вам путь

И где пристанище.

Я вижу: мачта корабля,

И Вы – на палубе...

Вы – в дыме поезда... Поля

В вечерней жалобе…

Вечерние поля в росе,

Над ними – вороны...

– Благословляю Вас на все

Четыре стороны!

3 мая 1915

* * *

Мне нравится, что Вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не Вами,

Что никогда тяжелый шар земной

Не уплывёт под нашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешной –

Распущенной – и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится ещё, что Вы при мне

Спокойно обнимаете другую,

Не прочите мне в адовом огне

Гореть за то, что я не Вас целую.

Что имя нежное моё, мой нежный, не

Упоминаете ни днём, ни ночью – всуе...

Что никогда в церковной тишине

Не пропоют над нами: Аллилуйя!

Спасибо Вам и сердцем и рукой

За то, что Вы меня – не зная сами! –

Так любите: за мой ночной покой,

За редкость встреч закатными часами,

За наши не-гулянья под луной,

За солнце, не у нас на головами, –

За то, что Вы больны – увы! – не мной,

За то, что я больна – увы! – не Вами.

3 мая 1915

* * *

Цыганская страсть разлуки!

Чуть встретишь – уж рвёшься прочь!

Я лоб уронила в руки,

И думаю, глядя в ночь:

Никто, в наших письмах роясь,

Не понял до глубины,

Как мы вероломны, то есть –

Как сами себе верны.

Октябрь 1915

* * *

Никто ничего не отнял –

Мне сладостно, что мы врозь!

Целую Вас через сотни

Разъединяющих вёрст.

Я знаю: наш дар – неравен.

Мой голос впервые – тих.

Что Вам, молодой Державин,

Мой невоспитанный стих!

На страшный полёт крещу Вас:

– Лети, молодой орёл!

Ты солнце стерпел, не щурясь, –

Юный ли взгляд мой тяжёл?

Нежней и бесповоротней

Никто не глядел Вам вслед...

Целую Вас – через сотни

Разъединяющих лет.

12 февраля 1916

* * *

(из цикла «Стихи о Москве»)

Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья,

Я родилась.

Спорили сотни

Колоколов.

День был субботний:

Иоанн Богослов.

Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть.

16 августа 1916

* * *

(из цикла «Стихи к Блоку»)

Думали – человек!

И умереть заставили.

Умер теперь. Навек.

– Плачьте о мёртвом ангеле!

Он на закате дня

Пел красоту вечернюю.

Три восковых огня

Треплются, суеверные.

Шли от него лучи –

Жаркие струны по снегу.

Три восковых свечи –

Солнцу-то! Светоносному!

О, поглядите – как

Веки ввалились тёмные!

О, поглядите – как

Крылья его поломаны!

Чёрный читает чтец,

Крестятся руки праздные...

– Мёртвый лежит певец

И Воскресенье празднует.

9 мая 1916

* * *

(из цикла «Дон Жуан»)

И была у Дон-Жуана – шпага,

И была у Дон-Жуана – Донна Анна.

Вот и всё, что люди мне сказали

О прекрасном, о несчастном Дон-Жуане.

Но сегодня я была умна:

Ровно в полночь вышла на дорогу,

Кто-то шёл со мною в ногу,

Называя имена.

И белел в тумане посох странный...

– Не было у Дон-Жуана – Донны Анны!

14 мая 1917

* * *

Я – страница твоему перу.

Всё приму. Я – белая страница.

Я – хранитель твоему добру:

Возращу и возвращу сторицей.

Я – деревня, чёрная земля.

Ты мне – луч и дождевая влага.

Ты – Господь и Господин, а я –

Чернозём – и белая бумага!

10 июля 1918

* * *

Как правая и левая рука –

Твоя душа моей душе близка.

Мы смежены, блаженно и тепло,

Как правое и левое крыло.

Но вихрь встаёт – и бездна пролегла

От правого – до левого крыла!

10 июля 1918

* * *

Кто создан из камня, кто создан из глины, –

А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело – измена, мне имя – Марина,

Я – бренная пена морская.

Кто создан из глины, кто создан из плоти –

Тем гроб и надгробные плиты...

– В купели морской крещена – и в полёте

Своём – непрестанно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети

Пробьётся моё своеволье.

Меня – видишь кудри беспутные эти? –

Земною не сделаешь солью.

Дробясь о гранитные ваши колена,

Я с каждой волной – воскресаю!

Да здравствует пена – весёлая пена –

Высокая пена морская!

23 мая 1920

* * *

Вчера ещё в глаза глядел,

А нынче – всё косится в сторону!

Вчера ещё до птиц сидел, –

Все жаворонки нынче – вороны!

Я глупая, а ты умён,

Живой, а я остолбенелая.

О вопль женщин всех времён:

«Мой милый, что тебе я сделала?»

И слезы ей – вода, и кровь –

Вода, – в крови, в слезах умылася!

Не мать, а мачеха – Любовь:

Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,

Уводит их дорога белая...

И стон стоит вдоль всей Земли:

«Мой милый, что тебе я сделала?!»

Вчера ещё – в ногах лежал!

Равнял с Китайскою державою!

Враз обе рученьки разжал, –

Жизнь выпала – копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду

Стою – немилая, несмелая.

Я и в аду тебе скажу:

«Мой милый, что тебе я сделала?!»

Спрошу я стул, спрошу кровать:

«За что, за что терплю и бедствую?»

«Отцеловал – колесовать:

Другую целовать», – ответствуют.

Жить приучил в самом огне,

Сам бросил – в степь заледенелую!

Вот что ты, милый, сделал – мне.

Мой милый, что тебе – я сделала?

Всё ведаю – не прекословь!

Вновь зрячая – уж не любовница!

Где отступается Любовь,

Там подступает Смерть – садовница.

Само – что дерево трясти! –

В срок яблоко спадает спелое...

– За всё, за всё меня прости,

Мой милый, что тебе я сделала!

14 июня 1920

* * *

Вскрыла жилы: неостановимо,

Невосстановимо хлещет жизнь.

Подставляйте миски и тарелки!

Всякая тарелка будет – мелкой,

Миска – плоской.

Через край – и мимо –

В землю чёрную, питать тростник.

Невозвратно, неостановимо,

Невосстановимо хлещет стих.

6 января 1934