Мария
Малиновская

* * *

«Как рисовала мужчину, 
отстранив художника, 
влюблённая женщина, 
которая не умеет рисовать…» 
  
На его крючках умирали рыбы, 
а он сидел у воды 
и говорил с ними. 
  
Он мечтал о той женщине, 
которая может отстранить 
художника и фотографа, 
мать и Творца, 
но попадались только 
любительницы «подлинного» искусства. 
  
Крючок, вонзённый в нёбо, 
а вокруг – свобода, вдруг осознанная 
свободой… 
  
Он не забрасывал сети – 
предпочитал поодиночке. 
  
А когда удочки 
переставали дёргаться, 
замолкал 
и смотрел поверх. 
  
Была одна такая, 
которая мстила нелюбимому мужу. 
Выходила на берег поболтать, 
но становилась сзади 
и молча водила рукой 
по его коротким, 
выгоревшим до жёлто-серого волосам. 
  
Но он или она 
делали вид, 
что это просто ветер, 
и никогда не заговаривали. 
  
Качая головой, эта женщина 
высвобождала его рыбок, 
выхаживала прямо в прибое, 
пока не умирали, 
и воображала, что делает добро, 
потому что была очень одинока – 
намного болезненней, чем он: 
ему не требовалось рыбье дружество. 
  
О нём не ходили слухи. 
О нём предпочитали молчать, 
как о неотвратимой угрозе. 
  
Двое парней из местных 
хотели его подстрелить. 
  
Он был в отставке. 
Никто не спрашивал подробностей. 
  
Он столкнулся с нею вне берега единожды 
     – 
в собачьем приюте у клетки с безнадёжно 
     старым псом. 
Больше они не сталкивались, 
потому что он совсем перестал её 
     различать. 
Она привыкла, что это любовь. 
  
А те двое отказались от мысли стрелять. 
Нет, не испугались. 
  
Когда она забеременела, 
ветер усилился. 
  
Теперь его слушали два чрева. 
  
Она мечтала об аборте – 
из мести мужу 
и чтобы достать ребёнка, как его рыбу, 
и выхаживать. 
Он об этом не подозревал. 
  
А когда с издёвкой спросили, 
не от него ли, 
не понял, о чём речь. 
  
Её сына никак не назвали. 
Сын тоже мечтал быть «в отставке» 
и становился похожим на всё, 
на что она смотрела. 
  
От сына ему перешла погремушка с 
     рыбками. 
К сыну от него – удочка, 
пропажу которой 
он не заметил. 
  
Они столкнулись вне берега единожды – 
на её могиле. 
И согласились, 
что портрет на памятнике 
неудачен.