Врезанные в песок заливы...

Врезанные в песок заливы -

кривы

и плоски;

с неба ускакала закатная конница,

ивы,

березки -

тощи.

Бежит, бежит, бежит

девочка вдоль рощи:

то наклонится,

то выгнется,

словно мяч бросая;

треплется голубая

ленточка, дрожит,

а сама босая.

Глаза - птичьи,

на висках кисточкой румянец...

Померанец

желтеет в осеннем величьи...

Скоро ночь-схимница

махнет манатьей на море,

совсем не античной.

Дело не в мраморе,

не в трубе зычной,

во вдовьей пазухе,

материнской утробе,

теплой могиле.

Просили

обе:

внучка и бабушка

(она - добрая,

старая, все знает)

зорьке ясной подождать,

до лесочка добежать,

но курочка-рябушка

улетела,

в лугах потемнело...

«Домой!» -

кричат за рекой.

Девочка все бежит, бежит,

глупая.

Пробежала полсотни лет,

а конца нет.

Сердце еле бьется.

Наверху в темноте поется

сладко-пленительно,

утешительно:

- Тирли-тирлинда! я - Психея.

Тирли-то-то, тирли-то-то.

Я пестрых крыльев не имею,

но не поймал меня никто!

Тирли-то-то!

Полно бегать, мышонок мой!

Из-за реки уж кричат: «Домой!»

1921