Михаил
Левин

Гоморра

Когда я в ночную гляжу пустоту, 
Вдруг тени мелькнут из угла, 
И вновь вспоминаю я женщину ту, 
Что в нашей Гоморре жила. 
  
Она иссушала меня, как суккуб, 
И я задыхался не раз 
В плену её красных от жадности губ 
И жёлтых от похоти глаз. 
  
Но верность была ей чужда и смешна, 
При трепете тонкой свечи 
Гоморрских мужей принимала она 
В горячей гоморрской ночи. 
  
И кто-то был нежен, и кто-то был груб, 
А кто-то монетку припас 
За блеск её красных от жадности губ 
И жёлтых от похоти глаз. 
  
И кто-то был сед, кто-то юн – ну так 
     что ж, 
Терпеть больше не было сил, 
И я вынимал свой наточенный нож, 
И ревность я кровью гасил. 
  
Потом горожане, убийцу кляня, 
От пастбищ Гоморры и нив 
Камнями и палками гнали меня, 
Изгнанием казнь заменив. 
  
Она ж усмехалась, я был ей не люб, 
И тыкала, как напоказ, 
В меня краснотой напомаженных губ 
И жёлтою похотью глаз. 
  
Да будет ей месть беспощадна и зла, 
И в этом поможет мне Бог! 
Я в жертву ягнёнка принёс и козла, 
Моля, чтоб Всесильный помог. 
  
Жестокой насмешки я ей не прощу, 
Пусть тонет в горючих слезах, 
И красным от страсти губам отомщу, 
И похоти в жёлтых глазах. 
  
И был я услышан! Гром грянул с небес, 
И сера, и пламя, и дым… 
И город Гоморра в минуту исчез, 
И женщина та вместе с ним. 
  
Она испытала ли чувство вины? – 
Не видно от гари и мглы. 
Но были глаза, словно угли, черны 
И губы от пепла белы. 
  
Увы, слишком поздно я понял тогда, 
По выжженным плитам скользя: 
К тому, кто стирает с земли города, 
Взывать о возмездье нельзя.