Михаил
Матренин

Бабочка

Валентине Петролай 
  
Там бабочка была. Она 
ко мне сползала со стены. 
Была видна её спина. 
На ней проплешины видны. 
  
Она ползла неудержимо, 
и хоботок её свисал, 
как будто лопнула пружина 
в остановившихся часах. 
  
А глаз фасеточный мерцал, 
как слабый красный стоп-сигнал, 
как будто слабый ветерок 
все дул на слабый уголёк, 
но пепел, лёгкий, как пыльца, 
не мог он сдунуть до конца, 
и в наступившей тишине 
давил на уши инфразвук, 
и прозвучало слово вдруг, 
как будто «бам» сказали мне. 
  
Всё это было и прошло. 
Там был пустой холодный дом, 
заледенелое стекло 
и в чайных чашках жёлтый ром, 
и чьи-то белые глаза… 
  
Но это рассказать нельзя. 
  
Ведь это жизнь моя была. 
Она прошла, но не прошла. 
Она стоит в окне, как лёд. 
Не отрекаюсь от неё. 
  
Всё это было так давно, 
но под колёсами машин 
бензинным, радужным пятном 
большая бабочка лежит.