Михаил
Рабинович

* * *

В моей рубашке девяносто процентов 
     хлопка, а другие 
шесть с половиною процентов акрил, 
     пропил, проел, метан, 
и мы идём с рубашкой вместе как сорок 
     тысяч неразлучных 
идти не могут, но однако мы часть 
     народа и толпы. 
Любое утро совпадает с утройством мира 
     и Вселенной: 
проснулся, сдернул одеяло, поел 
     каких-нибудь сметан, 
закрыл будильник будто книгу, 
     переведённую обратно, 
туда, на шесть двадцать четыре, когда 
     ещё он не звонил. 
Неоднородный как рубашка поток 
     всемирных электронов 
такую составляет пару с потоком 
     встречным, что гляди – 
ещё немного, и столкнутся – то в вихре 
     страсти, то напротив, 
где у соседа – злая кошка, что, 
     впрочем, тоже человек. 
Нет монолитности – смешалось не только, 
     скажем, у Облонских, 
а даже в рядовом проекте (как лучше 
     данные хранить): 
профинансирован, но сдержан нечётким 
     взглядом на событья 
не только, скажем, у начальства, но у 
     меня и у тебя. 
Злодей, который рвёт и мечет с той 
     стороны телеэкрана 
на девяносто двa процентa как есть 
     злодей, совсем плохой, 
но, губы оторвав от дамы, когда все 
     зрители устали, 
вдруг нежно замурлычет песню: лямур, 
     акрил, пропил, банзай, 
и злая кошка у соседа, услышав через 
     стенку ноты, 
ему ответит еле слышно, хвостом отгонит 
     электрoн, 
а мы идём к метро с рубашкой шеcть с 
     половиной, девяносто 
Всегда немного остаётся, что никому не 
     подсчитать.