Бессонница

И сон — как смерть, и точно гроб — постель,

И простыня холодная — как саван,

И тело — точно труп. Не на погосте ль,

Как в склепе, в комнате я замурован?

Веков десятки тысяч, не секунд,

У изголовья ж крест оконной рамы...

Но разве ночь лучи не рассекут,

О воскресенье весть не грянет пламя?

Рассветный саван раздирая, сипло

Горланят петухи, и как в тисках

У астмы сердце. О, на этот час налипла

Всех смертников предсмертная тоска.

Рассвет, он, как шофер, еще в зевоте,

Дыша сырцом, в сыром дождевике,

Весь перемазавшись, в грязи заводит

Завод и возится в грузовике.

Взорвавшись оглушительною вспышкой,

На весь тюремный вымощенный двор

Вдруг выстрелит как бы сигнальной пушкой

И заревет взъярившийся мотор.

И замурованные в склепах камер,

И тот, кто спал, и тот, кто не уснул,

Оцепенев, на койке каждый замер,

Услышав рвущийся сквозь стены гул.

Эй, складывай монатки. Узел жалкий.

Курнуть бы, да цыгарку не свернуть.

Поможет кто-нибудь и зажигалкой

Даст огоньку в последний страшный путь?

Скорей, скорей, чтоб солнце не видало.

Покуда день еще белес и сер,

Туда, где под березками вода

Весною вырыла в песке карьер...

Так наводненье дня волной свинцовой

Льет в комнату ко мне в оконный шлюз.

К последнему расчету неготовый,

На что теням вошедшим я сошлюсь?

Коль смерти грузовик подкатит тяжко

И совесть наведет в лицо наган,—

Последнею махорочной затяжкой

Кем будет братский поцелуй мне дан?

1913