В алом платке

Топит золото, топит на две зари

Полунощное солнце, а за фабричной заставой

И за топкими кладбищами праздник кровавый

Отплясывают среди ночи тетерева и глухари.

На гранитных скамейках набережной дворцовой

Меж влюбленных и проституток не мой черед

Встречать золотой и провожать багровый

Закат над взморьем, за крепостью восход.

Что мне весны девическое ложе,

Подснежники и зори, если сделала ты

Трепетной неопаленности ее дороже

Осыпающиеся дубовые и кленовые листы?

Помнишь конец августа и безмглистое, начало

Глубокого и синего, как сапфир, сентября,

Когда — надменная — ты во мне увенчала

В невольнике — твоей любви царя?..

Целовала, крестила, прощаясь... эх!

Думала, воля и счастье — грех.

Сгинула в алом платке в степи,

С борзыми и гончими не сыщешь след...

Топи же бледное золото, топи,

Стели по островам призрачный свет,

Полярная ночь!

Только прошлым душу мою не морочь,

Мышью летучею к впадинам ниш

Ее ли прилипшую реять взманишь?

1915