Вчера

Мы ехали за город шумной толпой,

Мы веселы были и пели.

Звенел, разносился наш смех молодой,

Сливаяся с шумом метели.

Все, что попадалося нам на пути,

Остроты и смех возбуждало;

Старик, что с дороги замедлил сойти,

Когда его тройка нагнала,

Ухабы и снег, что обильно на нас

С беззвездного неба валился.

И тройка за тройкой со звоном неслась,

И шум голосом разносился.

Мы лесом поедем, и вторит нам лес,

Звучат колокольчики бойко.

А город из виду давно уж исчез...

Эй, ты, разудалая тройка!

Мы песню затянем, и песня звучит

Тоскою о бедном народе,

Что спину, под палки подставивши, спит

И грезить забыл о свободе.

То грянем другую: проснется народ,

Конец его сну-исполину;

Поймет он, кто кровь его жадно сосет,

И в руки возьмет он дубину.

Вот кончится лес, и мы полем летим;

Огни показались деревни.

Как скоро! И мы ямщику говорим:

Левее, левее, к харчевне!

Не в пустословии речей, —

В страданиях народа,

В безумных криках палачей

Рождается свобода.

Чтоб старый мир был обновлен

Взаимною любовью,

Он должен быть дотла сожжен

И залит алой кровью.

Когда он будет испеплён,

И кровью все покрыто,

Лишь из кровавых выйдет волн

Свобода — Афродита.