Натали
Верна

Цикл «Путь, который проходят двое»

* * *

Это мода такая – выворачиваться на терапии

Горько сетовать, что не поняли, не любили,

Своих маленьких обижали.

Но у маленьких нет прав, механизмов спорить,

Ощущение отвержения – в каждой ссоре.

Раз уж ищете виноватых, то в начале.

И у тех, которые ваши – оно было.

Вам сказали грубое слово, их, может, били,

Обвиняли во всем подряд.

Я тебя узнаю другой: восприятие повзрослело,

Изменился на фотографии чёрно-белой

Твой упрямый взгляд.

С длинной русой косой, ниточкой сжатых губ...

Мне так жаль понимать, что мир был с тобою груб,

Приносил с собой горести и тревогу.

И мне кажется, что ты младше меня, юней.

Я не знаю больше, за что винят матерей.

Ты такая, какая есть – и Славу Богу.

Мы теперь равные, мы на одном берегу.

Но могу ли я чем-то помочь – вопрошаю!

Я хочу о тебе заботиться. И могу.

Я уже большая.

* * *

Выросший след, удлинённый шаг,

Детству объявлен шах.

Следующий ход

Не произойдёт.

Партия просто скисла –

В ней не осталось смысла.

Первые, разные, равные,

С крыльями или травмами:

Игры для взрослых, не для детей,

Не запретишь им вперёд лететь,

Каждый коробочный самолёт

Взлетает на самом деле.

Хочется, чтобы они – вперёд,

А мы не постарели.

Выросший шаг, удлинённый след,

Первая тройка из детских лет,

Жизни круговорот.

Пусть твой коробочный самолёт

К счастью тебя несёт.

* * *

Человек идёт в этот мир, и ему непросто –

Слеповат, глуховат и совсем небольшого роста,

Да и рост измеряется лёжа.

Он приходит: сбит с толку, устал, скукожен.

Человек встречающий – круглый, как шар и нежный.

И на нем никакой одежды.

И он светится, будто ёлочку нарядили.

И второй встречающий выдохнул:

«Все! Родили!»

* * *

Хочется локоны цвета тюльпанов –

Сияюще нежных и мягких, как тофу.

Не строить надежд, не продумывать планы,

Не ждать катастрофу.

Хочется лёгкости птичьей породы,

Весенних причуд, бесконечности мая,

Видеть Величие – через природу,

Но снег все не тает.

Хочется мятных и мятых рубашек,

Легких, льняных, на свету – так прозрачных.

Трепетных чувств, от касаний – мурашек.

Но будни – невзрачны.

Хочется вдруг – подросткового счастья,

С прошлой собой поменяться местами.

Солнцу подставить лицо и запястья,

Но солнце состарит.

Хочется локоны цвета маршмеллоу,

В парке пуститься плясать по-аллейно,

Быть бесшабашной, юной и смелой,

Но время линейно.

* * *

Моё сердце тебя зовёт: тук-тук.

Просто иди за ним на звук.

Не забывай, как ды-шать.

Не отставай ни на шаг.

И мой голос тебе шепнёт: ч-ч,

Если что-то тебя вспугнёт в ночи.

Мои руки тебя тут как тут

Приласкают, возьмут, унесут.

И беда не беда, если спишь на мне.

Улыбаешься ангелам ты во сне.

Я дышу глубоко вдох-другой

Ты просто повторяй за мной.

Не забывай как ды-шать.

Не отставай ни на шаг.

* * *

Взглядом боковым видится – звенит струна.

Воздух прорезается нотой ля.

Это ты открыла мне имена

Всего сущего, чем полнится земля.

Первые слова мои, звуки «ма»

Сложное, зовущее – вместе здесь.

Шестиэтажки старые растут в дома,

Достигающие крышами до небес.

Позовешь по имени на свой манер:

Только для тебя в нем жив суффикс «ус».

За стеной взросления воздух сер –

Кто-то его пробовал же на вкус.

Серое-спокойное, как песок.

Это здесь извергшийся был вулкан,

А теперь разглаживает лицо

Ветер мой соленый и океан.

Если смотреть прямо, то не звенит.

Это ты дала мне сюда прийти.

Сущее и важное моей земли

Истоками уходит к твоей груди.

Цикл «Пути и нити»

* * *

Пересохшее горло смачиваю слюной,

Потому что ты просишь: «Пой».

Ты приказываешь мне петь

И хрипеть.

Бог с тобой.

Я спою нашу песню. Я помню ещё слова.

Ещё варит тот котелок, что голова.

Несмотря на вино, и дым, и дурные сны –

Не пьяны.

Как там было сначала?

Трезвучие. Ре минор.

Даже странно: я подписала

Наш приговор.

Это не был несчастный случай

И не был бой.

Все подписано собственноручно,

Моей рукой.

И ты просишь меня беззвучно:

«Давай же, пой».

Я спою нашу песню. Я помню ещё мотив.

Там про то, как на острове Эя

(Когда прилив)

Всё мерещилась Одиссею его Итака.

Ты уходишь, не обернувшись и не простив.

Я сбиваюсь с такта.

* * *

На тебе очки и твой старый пиджак.

И прежде, чем окажешься в кадре,

Ты говоришь: «Отойди, а я сяду так».

Как скажете, падре.

Ты теперь почти что святой, ты – свят.

Родился заново в муках.

Омыла тебя с головы до пят,

Очистила наша разлука.

Вот ты сидишь: очки, пиджак,

Не хватает только сигары.

И того, кого можно к груди прижать.

Проще сказать – пары.

Пары глаз усталых и рук без дела,

Пары фраз ироничных – тебе под стать.

Этой парой когда-то я так хотела

Для тебя стать.

Колесишь по свету. Привет, Европа.

Отчего не идти вперёд,

Если больше тебя твоя Пенелопа

Не зовёт и не ждёт?..

На тебе очки и твой старый пиджак,

Он старее города Рима.

Ты говоришь: «Отойди, а я сяду так».

И кто-то мне незнакомый

Делает снимок.

* * *

Я тебе по плечо. И тебе по плечу.

Я тебя стою.

Я тебя к равнодушию приучу,

Мой стоик.

Проживай страдание, будто ты –

Отстрадавший.

Рыцарь яростный, рыцарь раненый,

Рыцарь павший.

* * *

Залив океана. Последние дни.

Кафе. У воды – столики.

А под водой проплывают они –

Рыбины-меланхолики.

Они здесь были всегда, а мы

Случайные посетители.

Плывут тунцы, акулы, сомы.

Рыбины-повелители.

Им все равно, что в их водах жизнь

Зачалась. Туда же канет.

Они плывут по течению вниз,

Но весь океан – в стакане.

Стакан на столике. Стол у воды.

За столиком – человек.

Протрёт салфеткой со рта следы:

«Пожалуйста, можно чек?»

* * *

Человек выходит из тени.

У него широкие плечи и бедовая голова.

Он один на этой арене.

Он один на этой арене.

Он один на этой арене.

До того, как выпустят льва.

Эта схватка – не схватка даже.

Просто зубы вцепились в плеть.

Человек не промажет дважды.

Лев не станет его жалеть.

Это встреча двух равных рёвом,

Между ними и жизнь, и миг.

Человек обладает словом,

Лев в ответ извергает рык.

Лев не понял, что станет больно.

Человек… он давно привык.

На арене. Все время сольно:

Лишь мелькают то лев, то бык.

Человек на свои колени

Морду льва положил и ждёт.

Он один на этой арене.

Он один на этой арене.

Он один на этой арене.

И никто уже не придёт.

* * *

Ты поставил меня не на пьедестал – на сцену,

И направил прожектора свет.

Ничего, говоришь, не беда измена –

И измена тоже сюжет.

О сюжетах не спорят, как и о вкусах

(Ещё бы о них спорили).

Причеши немного и выкинь мусор –

Будут тебе истории.

Я стою на сцене на метр выше

Приходящих с третьим звонком.

По законам жанра у нас бы вышло,

Только если это ромком.

Все притихли в зале. И ты уселся

(Место восемь. Четвёртый ряд)

Ты хоть знаешь, что если не любят сердце,

То его отдают назад?

Брови поднял выше. Меня не слышно?

Или слышно аж чересчур?

Я не знаю даже, как это вышло,

Что любовь превратилась в сюр.

Я писала долго в блокнотах рваных,

Чтоб однажды ты все прочёл,

И узнал, что тебе не встречала равных,

Только равенство – ни при чём.

Но со сцены – раз уж подкинул случай –

Я стихи прочитать мастак.

Место восемь, четвёртый ряд, послушай –

Этот стих начинается так.

Ты поставил меня на сцену (вот мука!)

И направил прожектора свет.

Ничего, говоришь, не беда разлука –

И разлука тоже сюжет.

* * *

Разорви старые страхи, и проступят пути и нити.

Отправляйся, мой Одиссей, я буду прясть и шить.

И, может быть, в полотне судьбоносных событий

Мне случится вдруг обнаружить твою золотую нить.

Я-старшая буду резать. Я-младшая буду прясть.

Я-средняя буду вечность заглядывать смерти в пасть.

Пути повернут на север – сошью для тебя перчатки.

Иди, ни о чём не думай, насколько хватает сил.

И в этом пути по снегу шагай уже без оглядки,

Пока не придёшь случайно к дереву Иггдрасиль.

Я-старшая буду прясть. Я-младшая буду резать

Я-средняя буду скручивать жизни земной отрезок.

Иди, ничего не бойся, сомненьями не объятый.

Пока не достанет время – мурашками по спине.

Пути повернут на север. Иди. И на день девятый…

Иди. И на год двадцатый вернёшься к своей жене.

* * *

Усталость. Мятное, мягкое равнодушие.

Я знаю форму Вселенной. Она – квадратная.

Мы отчего-то помним одно лишь лучшее,

Давно прошедшее и уже безвозвратное.

Мы обречены в вечных поисках нового,

Сдирать, как кожу, людей дорогих и близких…

И каждый вход увешен подковами:

Удачный год. Давай опрокинем виски?

Гонка за новой парой глаз. Такая знакомая.

Постоянство приводит к оцепенению чувств и желаний.

Если что-то и было целым, то теперь всё сломано. 

Мы когда-нибудь счастливы станем? Конечно, станем. 

Всё временно. Ладони – плохая защита,

Ненадёжное укрытие для какой-то одной основы.

Если что-то и было целым, то теперь – разбито. 

Вот и новая дверь. Несомненно, подвешу подкову.