Четвертый следователь

Четыре следователя вели допрос.

Четверо суток это продолжалось.

Четверо суток матери пришлось

Стоять. Но выстояла, продержалась.

И день и ночь стоять, стоять, стоять, —

в ушах одно и то же: «Блядь, блядь, блядь», —

удары мата, как удары плети.

Шантаж, угрозы, ругань — и опять

всё то же, первый ли, второй ли, третий.

И лишь четвертый следователь был

обычным человеком. Вот где чудо!

Страх, дисциплина и службистский пыл

могли убить в нем все людские чувства,

но человеческое существо

в нем уцелело даже в час жестокий,

благодаря сочувствию его

мать выдержала столько суток стойки.

Он, сидя за столом, как бы дремал,

мать отдыхала, он смотрел сквозь пальцы,

а если кто-то подходил к дверям —

кричала мать, он сразу просыпался.

Про их немой взаимный уговор

узнал бы Третий ли, Второй ли, Первый —

Четвертого бы вывели во двор,

и завтра же его бы жрали черви.

Он не был ни героем, ни борцом

за некую великую идею.

Он «слабость» проявил в борьбе с «врагом»,

в борьбе с несчастной матерью моею.

…Мать выстояла. Все равно ей срок

и дали, и впоследствии продлили.

А внутренности ей потом подшили,

врач в лагере нашелся, старичок.

До этого — в тюрьме — была в тифу…

Повыпали и волосы и зубы…

И прозе-то, не только что стиху,

не описать всей той поры безумной.

Но в памяти у матери моей

остался, через всю тюрьму и лагерь,

Четвертый Следователь, тот, что ей

в годину муки хоть чуть-чуть послабил.

1959