Наталья
Лепетюха

* * *

В безумье одержимом Сатана

Душой моей играет напоследок.

И сердце разрывается от меток,

И пропасть между нами, как стена.

Где пагубная страсть дорогой в ад

Ниспослана... Я восхожу на плаху.

С небес срывая синюю рубаху,

Кричу тебе – любимый, ты мне рад?

И чёлкой, словно грешница, у ног

Сметаю пыль на лестнице из клавиш.

И верую, что ты меня избавишь

От суетливой лести, видит Бог!

Зверь

Мой зверь, распятый на крестах,

Откинул голову в багульник.

Язык кровавый на кустах

Молчал, как в церкви богохульник.

Глаза – две жёлтые луны –

Уже скатились с небосклона,

И пар холодный у спины

Дрожал в конвульсиях от стона.

А ночь – не девка, не жена,

Кадила, словно проститутка,

За ней безликая стена,

Где фосфор светится – и жутко.

И перекошенная пасть,

Что вскрыла вены поневоле,

Как приходящая напасть,

Зверь в небесах – душа на воле.

Мадонна

Осень волос твоих рыжих

В зеркале лунных озёр,

И от веснушек бесстыжих

Плачет туман-фантазёр.

Тонкие руки, как дуги.

Древний ковчег, два весла.

Губы отплыли в испуге –

Ночь их с собой унесла.

В трауре звёздного платья,

Маску срывая с лица,

Ангелы, сводные братья,

В ободе тусклом свинца.

Бьют неземные поклоны.

И, припадая к кресту,

Образ печальной Мадонны

Небо рисует Христу.

* * *

За околицей – белый храм,

От крестов золотых – бессонница.

Лишь по телу змеиный шрам

И в испуге уснула звонница.

Острой стали кровавый след,

Ночь молитву читает: «Боже!..»

В лихорадке прощальный бред

И мороз по холодной коже.

Серый френч да от пепла дым,

Конопля, как святая грешница.

За лазурью в тумане – Крым

И Потёмкина князя лестница.

Курс на юг, впереди Босфор,

Присягали царю и Богу.

Аксельбант и волны фарфор

К Золотому приплыли Рогу.

Я, увы, не твоя Виардо

Розы тёмные цвета бордо

Носят траур от прошлых обид.

Я, увы, не твоя Виардо,

И мой голос с надрывом хрипит.

Как живые, кресты на снегу

В лепестках от заснеженных риз

Мне шептали: «Лови на бегу

Зимней розы последний каприз...»

Госпожа любовь

В контур очертаний

Просочилась страсть.

Подраздел страданий

Разделяет власть.

На кону терпимость –

Будоражит кровь.

Вот и Божья милость –

Госпожа Любовь.

Мадмуазель Страсть

Губ горячих наважденье,

От истомы лень.

Неземное наслажденье

В запахе «Chanel».

На ресницах поволока

Обнимает тень.

У любви раба порока

Страсть – мадмуазель.

* * *

Седой левкой согреет душу.

Прощальный звон колоколов…

И я, надменная, чуть трушу

От нежных позабытых слов.

И воздух влажный и прозрачный

Туманом стелет у ручья.

Рассвет изысканный и мрачный

Мне шепчет: «Ты уже ничья».

Но осень, жадная до ласки,

Напившись досыта тоски,

Любовь встречала без опаски,

Посеребрив в ручье виски.

* * *

Рубище к телу прилипло.

Стыла вечерняя мгла.

Ветер простывший чуть хрипло

Бился о створку стекла.

Жёлтой акации запах –

Словно отравленный хмель.

Тени на согнутых лапах

Вязью стелили постель.

Пели далёкие трубы.

Бледный туман да скамья.

Грешные тонкие губы

Плавила епитимья.

* * *

Рваная рана дуэли,

Кровь голубая рекой,

Стынет душа на пределе:

Господи! Вечный покой!

Кожицы тонкий пергамент,

В китель упрятан кадык.

Бабочки звёздный орнамент

К гробу прижался впритык,

Сполз на края эполеты.

Где же, поручик, твой рай?

Белым носочком штиблеты

В вечность врата открывай.

* * *

Оргии Древнего Рима.

Лев и оливковый мавр.

В девственной нежности грима –

Смерть под удары литавр.

Грех, услаждающий негу…

Кровью залит Колизей.

Мертвых рабов на телегу –

И не глазей, ротозей!

Мир теней

Царственный Хеопс и пирамида

И песчаной бури кутерьма,

Словно заговорщица – Фемида

И моя последняя тюрьма.

Солнца красный шар и наковальня,

Мулов утомлённый караван.

Пирамида – это вам не спальня:

Храм Изиды, а за ней– бархан.

Пеклом поглощённая пустыня

Руки поднимает, как богиня.

Клеопатра, Цезарь, фараон…

Письмена, папирусные свитки,

И бинты, истлевшие до нитки,

И бальзам, как жрец – хамелеон.

Безбожница

Сколько раз говорила безбожница,

От дождей, убегая в слякоть:

– Ты осеннего ветра наложница,

Может, хватит, подруга, плакать?

И молитву читать, и каяться –

Чёрт попутал и бес в ребро.

Нам и вместе с тобой не справиться.

На висках блестит серебро.

Отрекаться, любить без памяти,

Ангел крылья поднимет вверх.

На плечах, как ожог, две вмятины:

Я – монашка, а ты – мой грех.

* * *

Чёрное вино в бокал печали,

Золотым клеймом холодных роз…

Скрипки без смычка едва бренчали,

Падая на скатерть мокрых слёз.

И заря – нагая куртизанка,

Выставляя бедра напоказ,

Исчезала, словно самозванка,

Вызывая вздохи и экстаз.

Голосили в травах повилики.

Шлейф зари запутала змея.

Медью недоспелой ежевики

В небе догорала колея.

* * *

Предвкушая, как сладко

В Лету кануть опять,

Выбрил череп мой гладко

Лысый Будда раз пять.

Гипсом скованы руки,

Рваный рот до ушей.

Нас возьмут на поруки

И прогонят взашей.

На распухшие вены –

С изразцами узор.

Эти белые стены –

Крылья ангела…Вздор!

Неоплаченный вексель,

Звёзд холодных пеня.

Визави, Фридрих Бессель,

Помолись за меня.