А если пыль дорожная...

А если пыль дорожная

И путь ведет в Сибирь,

То все равно как должное

Приемлю эту пыль.

1942

Бабье лето

1

Прозрачное небо хрустально,

Погода немного свежа,

Природа грустна, и печальна,

И радостна, и хороша.

Иду по тропинке, согретой

Улыбкой осенних небес, –

И нравится мне бабье лето,

Как бабы, идущие в лес!

2

Нельзя сказать, что солнце светит слабо,

Но изменился луговой ковер:

Уже цветет осенняя кульбаба,

А одуванчик желтенький отцвел.

И бесполезно сетовать на это,

Об осени пришедшей говоря, –

Меня вознаградит кульбабье лето,

Кульбаба процветет до ноября!

Баллада

Он вошел в распахнутой шубе,

Какой–то сверток держал.

Зуб его не стоял на зубе,

Незнакомец дрожал.

Потом заговорил отрывисто, быстро,

Рукою по лбу провел, –

Из глаз его посыпались искры

И попадали на ковер.

Ковер загорелся, и струйки огня

Потекли по обоям вверх;

Огонь оконные рамы обнял

И высунулся за дверь.

Незнакомец думал: гореть нам, жить ли?

Решил вопрос в пользу «жить».

Вынул из свертка огнетушитель

И начал пожар тушить.

Когда погасли последние вспышки

Затухающих искр,

Незнакомец сказал, что слишком

Пустился на риск.

Потом добавил:– Теперь мне жарко,

Даже почти хорошо...–

Головой поклонился, ногой отшаркал

И незаметно ушел.

1939

Баллада о трактористе и ритуальном камне

Парень из Аскиза — тракторист.

Обучался в школе с детских лет.

Он по убежденью атеист

И не верит в старый бабкин бред,

Будто идол — жалкий истукан

Помогает женщине родить.

Тракторист поездил в Абакан,

Чепухи не станет городить!..

Тракторист свой трактор развернул

И на полпути к родным полям

Гусеницей камень саданул —

Раскололся идол пополам.

Покарал аскизец молодой

Камень, коему пять тысяч лет,

Ну, а камень многовековой

Тракториста покарает? Нет!

Зря из рода в род

В гранитный рот

Выливали женщины арак1,

А ведь камень тот

Не ест, не пьет.

Разумеется, все это так.

Тракторист в своих сужденьях здрав,

Преподал урок наглядный всем —

И теоретически он прав,

А практически не прав совсем!..

Он от чистой действовал души,

Идолу тому не знал цены.

Он не понимал, как хороши

Изваянья давней старины.

Зря со страстью прогрессивной всей

Поломал аскизец молодой

Камень, украшающий музей,

Экспонат со славой мировой!

* * *

Белеет яблоневый цвет –

Унынья нет.

Ласкают взгляд леса, луга,

А не снега.

Течет веселая река –

И берега

Как будто водят хоровод

У милых вод.

Отлично может всякий люд

Купаться тут.

Улыбка солнца в добрый час

Дойдет до нас.

Жара прекрасна в летний день,

А рядом тень.

Вот так и просится в мой стих

Единство их.

Боярыня Морозова

Дни твои, наверно, прогорели

И тобой, наверно, неосознанны:

Помнишь, в Третьяковской галерее –

Суриков – «Боярыня Морозова»?..

Правильна какая из религий?

И раскол уже воспринят родиной.

Нищий там, и у него вериги,

Он старообрядец и юродивый.

Он аскет. Ему не нужно бабы.

Он некоронованный царь улицы.

Сани прыгают через ухабы, –

Он разут, раздет, но не простудится.

У него горит святая вера.

На костре святой той веры греется

И с остервененьем изувера

Лучше всех двумя перстами крестится.

Что ему церковные реформы,

Если даже цепь вериг не режется?..

Поезда отходят от платформы –

Это ему даже не мерещится!..

На платформе мы. Над нами ночи черность,

Прежде чем рассвет забрезжит розовый.

У тебя такая ж обреченность,

Как у той боярыни Морозовой.

Милая, хорошая, не надо!

Для чего нужны такие крайности?

Я юродивый Поэтограда,

Я заплачу для оригинальности...

У меня костер нетленной веры,

И на нем сгорают все грехи.

Я поэт ненаступившей эры,

Лучше всех пишу свои стихи.

Была зима. Всесильный город...

Была зима. Всесильный город

Был опрокинут в зимний холод,

И кое-кто считал, что новый

Настал период ледниковый.

Однако к счастью для планеты

В июне наступило лето!

1956

* * *

Быть хочешь постоянно пьяным,

Пей в будни так же, как по праздникам.

Будь безнадёжным графоманом,

Будь беззастенчивым развратником,

Будь, если хочешь, морфинистом,

Будь неврастеником, лунатиком…

Но если сделался марксистом,

Не будь, пожалуйста, догматиком.

1964

* * *

В недрах соответствующего строя

Веял исторический борей,

И простой пастух, свирель настроя,

Воспевал идиллии полей.

Он не знал, что за работу плату

Всякий должен получать мастак,

Что противники матриархата

Говорили: мать твою растак!

Что друг друга невзлюбили люди

И вооружились до зубов,

Что огромная эпоха будет

Эрою свободных и рабов…

Но уже прошла эпоха эта.

Тот певец древнее, чем Гомер.

Мыслят современные поэты

Образами радужных химер.

1939

* * *

В силу установленных привычек

Я играю сыгранную роль.

Прометей – изобретатель спичек,

Но отнюдь не спичечный король.

Этот дар дается только даром,

Но к фортунным и иным дарам

По путям, проверенным и старым,

Мы идем, взбираясь по горам,

Если же и есть стезя иная,

О фортунных и иных дарах,

То и дело нам напоминает

Кошелек, набитый, как дурак.

У него в руках искусства залежь,

Радость жизни, вечная весна,

А восторжествует новизна лишь,

Неосознанная новизна.

Славен, кто выламывает двери

И сквозь них врывается в миры,

Кто силен, умен и откровенен,

Любит труд, искусство и пиры.

А не тот, кто жизнь ведет монаха,

У кого одна и та же лень.

Тяжела ты, шапка Мономаха, –

Без тебя, однако, тяжелей!

Весеннее веселье

К нам весна приходит снова,

Дни ее светлы, ясны,

И веселье – это слово

Происходит от весны!

Подобает веселиться

В дни, когда дряхлеет снег, –

И, весну встречая, птицы

Веселятся раньше всех.

Пробудившееся солнце

Говорит воде:– Теки!–

И весенний день смеется:

Веселятся ручейки!

А когда вода струится,

То, заметная едва,

Начинает веселиться

На проталинах трава.

И подснежник или лютик

Веселиться тоже рад,

Ну, а люди, ну, а люди

Веселятся и грустят...

Посмотрев на лед последний,

Слышу я веселый хруст –

Радость вешняя заметней,

Нежли заморозков грусть!

Весенний поезд

День первый. Поезд скорый

Идет по Теплостану.

В окне мелькают горы,

Деревья и тюльпаны.

Потом по расписанью

Пустыни знойный гул

И станция, в названьи!

Которой саксаул.

Второй день. А все та же

Пустынная страна.

И думаешь: когда же

Закончится она?..

Но вот леса и степи.

Чтоб я не унывал,

Во всем великолепьи

Течет река Урал.

День третий. Вижу снова

Прелестные леса.

На широте Тамбова

Блаженствует весна.

И, набирая скорость,

Как самолет «ПО–2»

Летит весенний поезд

Алма–Ата — Москва!

* * *

Весна пока что

За горами,

А все же легче на душе:

Луч солнышка

В оконной раме

Ее приветствует уже.

Нет под студеными ветрами

Трагичности

В январской драме –

И можно выйти в неглиже

На снег.

А снег лежит коврами

Еще на южном рубеже.

Мороз не сдал

Своих позиций,

И вьюга то и дело злится –

Характер у нее таков...

А в зимней речке

Порезвиться

Йог тоже не всегда готов.

Легко бедняге

Простудиться,

Однако в проруби водица

Весьма заманчива.

Весьма

Неплохо с нею подружиться:

Есть в ней русалочья весна!

Вешняя благодать

1

Март месяц солнечной зимы

И потому слывет весенним.

Хороший месяц, ибо мы,

А с нами лучшие умы,

Лесное пробужденье ценим.

Когда капель звенит с утра,

Отогревается природа.

Воробушки кричат «ура»,

Узрев сверкающую воду!

          2

Еще не тронулся лед,

Кизил, однако, цветет,

Что значит: весна ведет

Огромное наступленье.

Медведь из берлоги вылез –

От солнышка сгинул вирус.

Токует глухарь потепленье.

          3

Прекрасна вешняя природа,

Апрель заулыбался снова.

Шумят и веселятся воды:

У них теперь свобода слова!..

Река струится величаво –

Ей в эти дни почет и слава!

          4

О весне написано немало,

Вновь пишу о солнечной весне.

Чувствую ее у сосен алых

И в ручьях, смывающих весь снег.

Небо смотрит радужно–радушно,

Не ворчит притихшая метель –

И звенит, как нужно, добродушно

Клавишами радости капель.

Оживает сонная природа,

Веселится теплая погода.

Улыбается для нас апрель!

          5

Апрельский снег – простак –

Людишек не пугает,

Летит и тут же тает.

Он выпал просто так,

Чтоб обновили лыжи

Какой–нибудь малыш и

Его двойник – чудак.

          6

Апрель преобразил природу,

Летит зеленая весна.

Люблю такое время года,

Отрадное, как новизна.

Чудесны утренние воды,

Купаться радостно весьма –

Есть в этом удаль и свобода!

Растаял тяжкий снеголед

Авторитетно и отрадно,

И прояснился небосвод:

Сияет ясно и приятно.

Естественно Весна грядет!

          8

Апрель ценю и понимаю,

Люблю его не меньше мая,

Его хвалю за добрый нрав.

Кто лесом побредет в апреле,

Сморчки найдет у старой ели,

Архиприлежно поискав.

Неплохо в это время года

Дышать раствором кислорода,

Резонно выйти на природу,

Она живет в родных лесах!..

В реке апрельской искупаюсь,

Не простужусь, не испугаюсь –

Есть в этом удаль и размах!

          9

Стояло прохладное утро,

А птицы резвились и пели:

Весну они славили мудро,

Апрель прославляли в апреле.

Такие веселые птицы

Едва ли могли ошибиться,

Едва ли могли петь напрасно:

Весной унывать не годится,

Улыбка природы прекрасна!

Во дворе Егорова

Хоть и маленький, но сад

Во дворе Егорова.

Вишни, яблоки висят –

Это очень здорово!

Не щадя трудов и сил,

Он однажды осенью

Сам деревья посадил,

Чтобы плодоносили.

Получилось так хитро:

Урожай имеется –

Вишен целое ведро

С небольшого деревца!

У прилавков и витрин,

Там, где фрукты, очередь:

Всевозможный витамин

Людям нужен очень ведь!

А Егоров сад садил,

Витамины сам растил.

Сам себе он господин,

Сам себе он магазин,

Сам себе и покупатель –

Забирает весь товар...

Только денег не затратил,

В очереди не стоял!

Воззвание Минина

Русь терпела всяческие беды,

Города тонули в смутном мраке:

В Новгороде ликовали шведы,

И Москвою правили поляки.

Разорялись земли государства,

Разрушались терема и храмы...

Самое дородное боярство

Оказалось неспособным самым.

Был наследник Грозного повинен

В том, что смутные настали годы...

В эти дни нижегородец Минин

Обратился к русскому народу.

Призывал он златом и булатом

Ополчиться против иноземцев,

Прозвучал его призыв набатом

И объединил единоверцев.

Собралось большое ополченье,

От врагов Москву освободило.

Таково в истории значенье

Слова, обретающего силу!

Ворон

Черный ворон, черный дьявол,

Мистицизму научась.

Прилетел на белый мрамор

В час полночный, черный час.

Я спросил его: – Удастся

Мне в ближайшие года

Где–нибудь найти богатство?–

Он ответил: – Никогда!

Я сказал: – В богатстве мнимом

Сгинет лет моих орда,

Все же буду я любимым?–

Он ответил: – Никогда!

Я сказал: – Невзгоды часты,

Неудачник я всегда.

Но друзья мои добьются счастья?–

Он ответил: – Никогда!

И на все мои вопросы,

Где возможны «нет» и «да»,

Отвечал вещатель грозный

Безутешным НИКОГДА!..

Я спросил: – Какие в Чили

Существуют города?–

Он ответил: – Никогда!–

И его разоблачили!

1938

Воспоминание о будущем

(Подражание)

Вероятно, скажу – не совру,

Обожаю правдивые вести:

Баклажаны мечут икру,

Они рыбами были прежде!

На одной из незнамых планет

Они плавали в океане –

И морской фиолетовый цвет

Сохранился с тех пор в баклажане!

Где еще мы лиловость найдем?

Странный цвет баклажана–растенья

Говорит о его внеземном,

О небесном происхожденьи!

Но, на грешную землю попав,

Баклажаны утратили заводь.

Не имея возможности плавать,

Отказались от игр и забав.

Космонавты их к нам привезли –

Заскучали у нас баклажаны,

Ибо почва и климат земли

Оказались для них нежеланны.

Так по логике странных вещей

Существуют еще перегибы –

На планете у нас в овощей

Превращаются резвые рыбы!

* * *

Вот идет состав товарный.

Слышен окрик матерный.

Женщины – народ коварный,

Но очаровательный.

* * *

Врач Зевс зовёт врача Орла,

Консилиум усилия:

– Картина ясной чтоб была,

Нужна нам биопсия!

Врачебный приговор жесток,

Навязчива идея,

И вырвал печени кусок

Орёл у Прометея.

Потом нависла над больным

Смертельная угроза.

Не ясно, что творится с ним,

Но не было цирроза!

Не шевелит больной ногой,

Лишь говорит: – И где я?

А люди чувствуют огонь

И пьют за Прометея!

1979

* * *

Все происходит по ступеням,

Как жизнь сама.

Я чувствую, что постепенно

Схожу с ума.

И, не включаясь в эпопеи,

Как лампа в ток,

Я всех умнее – и глупее

Среди дорог.

Все мысли тайные на крики

Я променял.

И все написанные книги, –

Все про меня.

Должно быть, тишина немая

Слышней в сто крат.

Я ничего не понимаю,

Как и Сократ.

Пишу стихи про мир подлунный

Который раз?

Но все равно мужик был умный

Екклезиаст.

В реке причудливой, как Янцзы,

Я затону.

Пусть не ругают вольтерьянцы

Мою страну.

1943

Вступление в поэму (Темнотою и светом объята...)

Темнотою и светом объята

В ночь июля столица Родины.

От Таганки и до Арбата

Расстояние было пройдено.

Очевидно, очередная

В личной жизни ошибка сделана.

Ветер выл, смеясь и рыдая,

Или время было потеряно,

Или так начинается повесть,

Или небо за тучами синее...

Почему ты такая, то есть

Очень добрая и красивая?

Никого нет со мною рядом

На пустынном мосту Москва–реки,

Где чуть слышно ругаются матом

Электрические фонарики.

Не имею ста тысяч пускай я,

Но к чему эти самые ребусы?

Почему я тебя не ласкаю

В час, когда не идут троллейбусы?

Это я изнываю от жажды,

В чем нисколько меня не неволишь ты.

О любви говорили не дважды

И не трижды, а миллионожды!

Мне нужна от тебя не жертва,

А сама ты, хоть замуж выданная.

Если жизнь у меня бессюжетна,

Я стихами сюжета не выдумаю!

Эта мысль, хоть других не новее, –

Непреложная самая истина,

Ибо если не станешь моею,

То поэма не будет написана,

А останется только вступление...

Надо быть исключительной дурой,

Чтоб такое свершить преступление

Пред отечественной литературой!

1949

* * *

Вы, которые не взяли

Кораблей на абордаж,

Но в страницы книг вонзали

Красно–синий карандаш.

Созерцатели и судьи,

Люди славы и культуры,

Бросьте это и рисуйте

На меня карикатуры.

Я, как вы, не мыслю здраво

И не значусь статус–кво...

Перед вами слава, слава,

Но посмотрим, кто кого?

Слава – шкура барабана.

Каждый колоти в нее,

А история покажет,

Кто дегенеративнее!

Гарун-аль-Рашид

Был Гарун-аль-Рашид когда-то

Полновластным халифом Багдада.

И придворные, лицемеря,

Говорили ему, что в Багдаде

Преисполнено все благодати,

Но Гарун-аль-Рашид им не верил.

Он, себя за купца выдавая,

Посещал караван-сараи

И, вино распивая, от пьяных

Узнавал обо всех изъянах.

Был Гарун-аль-Рашид халифом,

Но не верил ни льстивым фразам,

Ни причесанным сводкам-мифам,

А старался быть ближе к массам!

1962

Герои, и только герои!

Героев рождает горе

С его положеньем скверным:

Достаточно было героев

В безрадостном сорок первом!..

Увы! Одного героизма

Для веской победы мало –

Потребовались механизмы

Осмысленного металла.

Наука, ломая и строя,

Решает любое сраженье,

Но точной наукой герои

Не сняты с вооруженья!..

Героев рождает счастье,

Героев рождает богатство –

Герои способны умчаться

В космическое пространство!

Когда на пути благородном

Великое и удалое,

То к подвигам новым пригодны

Герои, и только герои!

Гимн клоуну

Я поэт или клоун?

Я серьёзен иль нет?

Посмотреть если в корень,

Клоун тоже поэт.

Трудно в мире подлунном

Брать быка за рога.

Надо быть очень умным,

Чтоб сыграть дурака.

Он силён и спокоен,

И серьёзно смышлён –

Потому он и клоун,

Потому и смешон.

И, освоив страницы

Со счастливым концом,

Так легко притвориться

Дураку мудрецом!

1968

Глухонемые

Когда я шел и думал – или–или,

Глухонемые шли со мною рядом.

Глухонемые шли и говорили,

А я не знал – я рад или не рад им.

Один из них читал стихи руками,

А два других руками их ругали,

Но как глухонемой – глухонемых,

Я не способен был услышать их.

Грибная дорога

Дорога полудикая

Ухабиста зело –

И «газик» наш, подпрыгивая,

Вздыхает тяжело.

Баранку крутит Леша

Не покладая рук.

Причудливо взъерошен

Осенний лес вокруг.

Дорога пусть не плавная,

В ней ямы да горбы,

Но главное, но главное:

На ней растут грибы!..

А я, грибник, что делаю?

Слежу – в глазах рябит,

Но замечаю белые –

И Леша тормозит.

Мне гриб добротный дорог,

Он разгоняет грусть,

А сорок остановок

Простит мне Леша пусть!

Давно хотел сложить стихи...

Давно хотел сложить стихи про то,

Что не люблю я зимнего пальто.

Ношу его из-за проклятой стужи,

В пальто мне плохо, без него мне хуже!

1958

Движутся телеги и калеки...

Движутся телеги и калеки...

Села невеселые горят.

Между ними протекают реки.

Реки ничего не говорят.

Рекам все равно, кто победитель,

Все равно, какие времена.

Рекам - им хоть вовсе пропадите,

Реки равнодушнее меня...

1942

Девятое мая

Ночь. По эфиру, народы радуя,

О мире миру вещает радио –

И от рассвета до салюта

Победа эта звенит повсюду.

На радость людям небо в алом

Гремит салютом небывалым!

Идет солдат – отважный воин,

Всех больше рад он и доволен.

Он победил в огне сраженья,

Он позабыл свои лишенья,

Чтоб человеки изобилья

Его вовеки не забыли!

1945

Древляне

В стародавнее время

В домосковных лесах

Жили древляне – свободное племя,

Что никому не платило ясак.

Древность и дерево слиты корнями:

Было «древность» и «древо»...

Вместе с деревьями жили древляне –

Любили древляне дело.

Часто деревья древляне сжигали:

Хлеб сеять было нужно!..

Потом по пням обгорелым шагали,

Пни корчевали дружно.

Так в сражениях против леса

Одолевал человек.

Мускулы были его из железа

В тот деревянный век!

Внук от деда наследовал силу,

Волю, стремленье к победе.

Про страну такую – Россию

Узнали все страны на свете.

Дремота обрела права...

Дремота обрела права.

От снега кажется белее

Лесная сонная аллея,

Где дремлет белая сова.

И сумрачная синева

На белый снег ложится тенью -

Уныло выглядят растенья.

1976

* * *

Есть преданье: Иуда повесился

На осине, на горькой осине, –

И дрожит мелкой дрожью невесело

Лист осины по этой причине.

Полагали так божии странники,

Но в садах Иорданской долины,

По проверенным данным ботаники,

Не росло ни единой осины.

А у нас острова есть лосиные,

И леса, и болота покуда

Чрезвычайно богаты осинами,

Но не вешается Иуда!

1977

* * *

Желанная весна проходит,

Ее закаты догорят...

Но лето славное приходит,

Ему я тоже очень рад.

Его светлейшее сиянье

Ласкает воды милых рек,

И радуются россияне,

Смотря на яблоневый снег.

Есть в юности весенней прелесть,

Ей благодарен я весьма.

Весна красна, но лета зрелость

У нас не хуже, чем весна!

* * *

За неведомым бредущие,

Как поэты, сумасшедшие,

Мы готовы предыдущее

Променять на непришедшее.

Не тужи о нас. Нам весело

И в подвале нищеты;

Неожиданность инверсии

Мы подняли на щиты.

1943

За новое счастье

На столе много разной закуски, и хлеба,

Апельсинов, пирожных, конфет, и вина…

Если б мог я взлететь в тридевятое небо

И отправиться в прошлые времена,

Я б туда захватил этот стол новогодний,

Превосходно накрытый богатой едой,

Я б из многих годов выбрал самый голодный:

Из столетья двадцатого – сорок второй.

Я созвал бы друзей самых лучших и милых,

На себе испытавших тяжёлые дни;

Я продуктами этими всех угостил их,

Так что были бы мною довольны они!

В нашей власти, друзья, сдвинуть горы и скалы,

Только старому горю не сможем помочь…

Так за новое счастье подымем бокалы

В эту радостную новогоднюю ночь!

1955

За то, что Глазков...

За то, что Глазков

Ни на что не годен,

Кроме стихов,

Ему надо дать орден.

1944

Заклинания

Мажордомам мандолины

Могиканам старины

Монотонно май долины

Заклинает Сталинир.

Мозаикою и мелом,

Будто битвою Мамай

Май заикам и химерам

Тарабарит на трамвай.

Икс и игрек, и заики

Донимают Дон Днепром.

Ну и пусть, а я Великий

Сногсшибательный Эпрон.

1939

Зачем нужны на белом свете...

Зачем нужны на белом свете

Свирепый холод, буйный ветер,

И дождь двухмесячного стажа,

И ночи, черные, как сажа?

Землетрясенья, наводненья,

Я тоже ставлю под сомненья,

Хоть знаю: катастрофы эти

Рельеф меняют на планете!

А вот шакалы и гиены

Стоят на страже гигиены,

И волки, коршуны и щуки

Нужны, по мнению науки.

И комары приносят благо,

Но тем не менее однако

Явлений много только вредных -

И никакой отрады нет в них!

1970

Иголка тонет в блюдечке с водой...

Иголка тонет в блюдечке с водой,

Поэзии тут нету никакой!

Когда иголка по воде плывет,

Не проза, а поэзия живет!

1970

Из проклятого прошлого

Ни одной я женщины не имел

И не ведал, когда найду.

Это было на озере Селигер

В 35-м году.

Тиховодная гладь, байдарка и прочее...

Впрочем, молодость хуже, чем старость.

А была очень умная лунная ночь,

Но дураку досталась.

Эта ночь сочетала прохладу и зной.

Тишь, безлюдье, в байдарочном ложе я,

И чудесная девушка вместе со мной,

Изумительная, хорошая.

А вокруг никого, кто б меня был сильней,

Кто бы девушку мог увести,

И я знал, что очень нравился ей,

Потому что умел грести.

А грести очень я хорошо умел,

Но не ведал, что счастье так просто.

А весло ощутило песчаную мель

И необитаемый остров.

Эта ночь не моя, эта ночь его -

Того острова, где был привал.

А вокруг никого, а я ничего:

Даже и не поцеловал.

И такие хорошие звезды висят!..

Вместе с девушкой на берегу я,

Мне хотелось облапить ее и взять,

Незабвенную, дорогую...

Мне бы лучше не видеть ночью ее,

А бродить одному по болотам.

А вокруг никого, а я ничего,-

Вот каким я был идиотом.

1945

К небывалым просторам

От Аляски Родина до Польши –

Вот она какая, наша Русь.

У нее одна Камчатка больше,

Чем вся Дания и Бенилюкс.

Есть у нас просторы Казахстана,

Есть и горный и степной Алтай.

Хорошо трудиться неустанно:

Есть работы непочатый край.

Покоренье снеговых просторов,

Освоенье вековых степей,

На бескрайных землях гул моторов –

К коммунизму новая ступень.

Но еще такие есть просторы,

Есть такая ширь и глубина.

Море есть, в сравнении с которым

Словно капля в море целина!

Скорость звука – пройденная штука,

С каждым днем чудесней чудеса.

Наша богатырская наука

Спутники пустила в небеса!

И мне верится, что очень скоро

Доживем до сказочной поры:

Встретим небывалые просторы

И невероятные миры!

Захватив кусочек атмосферы

И необходимый провиант,

Может быть, осваивать Венеру

Наши комсомольцы полетят!

На другой планете в небе синем

Станут строить коммунизм они.

Здесь моя фантазия бессильна,

Как всесильны завтрашние дни!

* * *

Каждый день

Это жизни модель.

Пробужденье –

Рожденье.

Утро –

Детство и юность,

Мудро

За утро волнуюсь.

Если утро проспал я

Или утро пропало,

То и зрелости полдень

Никуда не годен!..

Если утро пропало,

Поступил опрометчиво,

Ибо времени мало

Остается до вечера.

Вечер похож на старость:

Чувствуется усталость,

Очень мало осталось

До неизбежной полночи...

День бесполезный вспомните,

День ускользнувшего счастья...

Тянет ко сну. Сон похож на смерть.

Как перед смертью не надышаться,

Так и сегодня уже не успеть,

Не успеть и не преуспеть.

Остается надежда назавтра,

Завтра может пройти не затхло,

Завтра может пройти величаво,

Завтра нас увенчает слава!..

Ждать не долго еще

Одного дня.

Хорошо,

Что модель не одна!

Кидекша

Льет на землю скупые лучи

Завихренное тучами небо,

И художник Сережа Тучнин

Пишет церковь Бориса и Глеба.

В день такой же, студеный и хмурый,

Без оттенков благой синевы,

В этой церкви молился князь Юрий —

Удалой основатель Москвы.

У старинного этого храма

Живописец трудился упрямо —

И продрог он, чудак человек!

— Поработал, Тучнин, и довольно!

Зря ты мерз и писал колокольню:

Ведь она — восемнадцатый век!

Отвечает Тучнин: — Не беда!

С колокольней еще живописней!—

И мы с ним соглашаемся: — Да,

Колокольня не кажется лишней.

Архитектор ее был толков,

Не чурался глубокого смысла,

Ибо строил спустя шесть веков,

А единый ансамбль сохранился!

Когда автор не известен...

Пускай нам живописец не знаком,

Он требует подхода осторожного –

И мы его работу назовем

Картиной неизвестного художника.

Он числится в музее, как и тот,

Который славен именем и отчеством.

Его изобразительных работ

Никто не назовет народным творчеством.

А поговорку, сказочный сюжет,

Который чрезвычайно занимателен,

Былину тех, частушку этих лет

Должны назвать прозаик и поэт

Трудами неизвестного писателя!..

Талантливо творил во все века

Коллега наш, неутомимый праведник.

На главных площадях наверняка

Ему давно пора поставить памятник!..

* * *

Когда грузил баржу, немало

Тяжелых бревен перенес,

И мне вода напоминала

Стволы развернутых берез.

И мир во всем многообразии

Вставал, ликуя и звеня,

Над Волгой Чкалова и Разина

И Хлебникова, и меня!

* * *

Когда желанная весна

Опять звенит в лесу и в поле,

Лазоревая новизна

Ее растений снова в холе.

Сосна, освободясь от сна,

Теперь не унывает боле,

А расцветает в новой роли.

Роскошна радость и ясна.

Шикарна вешняя природа,

И можно в это время года

Нам выбрать лучшие пути:

Отправиться на всякий случай

В великолепный лес дремучий,

У трех берез сморчки найти!

* * *

Кто за меня, кто за него,

Не всё равно, не все равны;

Но на себя на самого

Я посмотрел со стороны.

Мой предок раб. Мой предок скиф.

Он неразборчив был на средства,

И недостатков нет таких,

Что б я не получил в наследство.

Как предок, для своих побед

Готов идти на что попало.

Но я пророк. Но я поэт,

Хочу, чтоб было небывало.

И в то же время надо мне,

Моё чтоб имя стало громким,

И я шатаюсь по стране,

Что между предком и потомком.

1943

* * *

Куда спешим? Чего мы ищем?

Какого мы хотим пожара?

Был Хлебников. Он умер нищим,

Но Председателем Земшара.

Стал я. На Хлебникова очень,

Как говорили мне, похожий:

В делах бессмыслен, в мыслях точен,

Однако не такой хороший.

Пусть я ленивый, неупрямый,

Но все равно согласен с Марксом:

В истории что было драмой,

То может повториться фарсом.

1945

Лапоть

Валялся лапоть на дороге,

Как будто пьяный,

И месяц осветил двурогий

Бугры и ямы.

А лапоть – это символ счастья,

А счастье мимо

Проходит, ибо счастье с честью

Несовместимо.

В пространстве, где валялся лапоть,

Бродил с гитарой

НН, любивший девок лапать,

Развратник старый.

НН любил читать Баркова

И девок лапать,

И как железная подкова

Валялся лапоть.

И как соломенная крыша,

И листья в осень...

То шел бродяга из Парижа

И лапоть бросил.

Под ним земные были недра,

Он шел из плена.

Бродяга был заклятый недруг

Того НН–а.

Была весна, и пели птички.

НН стал шарить

В карманах, где лежали спички,

Чтоб лапоть жарить.

И вспыхнул лапоть во мраке вечера,

Подобный вольтовой дуге.

Горел тот лапоть и отсвечивал

На всем пространстве вдалеке.

Какой–то придорожный камень

Швырнув ногой,

Бродяга вдруг пошел на пламень,

То есть огонь.

А лапоть, став огня основой,

Сгорел, как Рим.

Тогда схватил бродяга новый

Кленовый клин.

Непостижимо и мгновенно,

Секунды в две,

Ударил клином он НН–а

По голове.

Бить – способ старый, но не новый

По головам,

И раскололся клин кленовый

Напополам.

Тогда пошел НН в атаку,

На смертный бой,

И начал ударять бродягу

Он головой.

Все в этом мире спор да битва,

Вражда да ложь.

НН зачем–то вынул бритву,

Бродяга – нож.

Они зарезали друг друга,

Ну а потом

Они пожмут друг другу руку

На свете том.

1942

* * *

Лез всю жизнь в богатыри да в гении,

Небывалые стихи творя.

Я без бочки Диогена диогеннее:

Сам себя нашел без фонаря.

Знаю: души всех людей в ушибах,

Не хватает хлеба и вина.

Даже я отрекся от ошибок –

Вот какие нынче времена.

Знаю я, что ничего нет должного...

Что стихи? В стихах одни слова.

Мне бы кисть великого художника:

Карточки тогда бы рисовал.

Я на мир взираю из–под столика,

Век двадцатый – век необычайный.

Чем столетье интересней для историка,

Тем для современника печальней!

* * *

Н. В.

Летний лес великолепно ласков.

Если есть река, пригож вдвойне —

Серебристой радуюсь волне,

Южный ветерок похож на сказку.

Человеку хорошо тогда:

Есть где обрести свободу духа!

Встретится русалка–молодуха,

С ней еще приятнее вода!

Камыши беседуют с осокой,

Отблеск солнца прыгает, резвясь.

Мудрый лес, великий и высокий,

Ублажает в благодатный час.

Май

1

Листвы лазоревую прелесть

Апрель передоверил маю,

Весна вступила в свою зрелость,

Расцвет природы принимая.

И на деревьях птицы спелись,

Красу такую понимая,—

Уходит сумрачная серость.

          2

Звенят в родимых рощах птицы,

Весна зеленая грядет —

Ей всюду слава и почет,

Расцветка трав пестрее ситца.

У речки радостно весьма,

Шикарно чист шатер небесный —

Купаться нам велит весна,

Ее вода зело полезна!

          3

Улыбка солнечной весны

Мне говорит, что скоро лето.

Нас тянет в лес, в листву одетый,

И на простор речной волны.

Цветы цветут, как самоцветы,

Есть в них отрадные приметы!

Мир нормальный, нормированный...

Мир нормальный, нормированный,

По порядкам нумерованный

Совершает в ногу шествие,

Я ж стою за сумасшествие.

1943

Младший брат

Я в детстве бросил рисовать.

Кто в этом виноват?

Хочу виновника назвать:

Мой милый младший брат.

Меня он рано превзошел:

Похоже – значит, хорошо

Свой собственный портрет

Набрасывал карандашом.

А я так мог?.. Нет, нет!

Посредственные, не скорбя,

Свои рисунки сжег,

А старшеклассного себя

Легко утешить смог:

Мой брат рисует лучше пусть,

Рисунки – пустяки,

А у меня отличный вкус,

И я пишу стихи.

В искусстве – так казалось мне –

Я больше понимал.

Мне нравились Мане, Моне,

Гоген и Ренуар.

Мой брат поздней меня узнал

Про то, кем был Ван–Гог,

Но постоянно рисовал –

Художником стать мог.

И мог в Манеже выставлять

Он свой автопортрет,

И мог еще известней стать,

Чем я теперь поэт.

Печальным словом помяну

Года больших утрат:

В Отечественную войну

Погиб мой младший брат.

Мне говорят, что Окна ТАСС...

Мне говорят, что «Окна ТАСС»

Моих стихов полезнее.

Полезен также унитаз,

Но это не поэзия.

1941

* * *

Мне ночь дарует мрак,

Сверлит сознанье рок.

Да здравствует дурак,

Проникнувший в мирок.

А я совсем не то,

И песнь моя не та.

Я гений и знаток,

Но действую не так.

1938

* * *

Мне нужен мир второй,

Огромный, как нелепость,

А первый мир маячит, не маня.

Долой его, долой:

В нем люди ждут троллейбус,

А во втором – меня.

* * *

Можно с одной спать ночь,

С другой – что-нибудь ещё,

С третьей гнать мысли угрюмые прочь

За поллитрычем хорошо,

С четвёртой – кататься на коньках.

Какую из них любить?

Какую любить – означает как

Быть или не быть.

Любить надо всех, хоть их будет сто,

Чувство любви дробя.

Одну надо только любить за то,

Что любит она тебя,

Другую за то, что спит с тобой.

Третью можно за ум её.

Между любимой и любой

Лишь две буквы «им», так я думаю.

Из поэмы «Люблю»

1944

Молитва (Господи! Вступися за Советы...)

Господи! Вступися за Советы,

Сохрани страну от высших рас,

Потому что все твои заветы

Нарушает Гитлер чаще нас.

Моя жена

Не две дороги светлого стекла,

Не две дороги и не две реки...

Здесь женщина любимая легла,

Раскинув ноги Волги и Оки.

Запрокинув руки рукавов

И золото своих песчаных кос,

Она лежит на ложе берегов

И равнодушно смотрит на откос.

Кто знает, что она моя жена?

Я для нее не пожалею строф,

Хотя не я дарил ей кружева

Великолепно связанных мостов.

Она моя жена, а я поэт...

Сто тысяч раз изменит мне она, –

Ни ревности, ни ненависти нет:

Бери ее, она моя жена!

Она тебя утопит ни за грош:

Есть у нее на это глубина,

Но, если ты действительно хорош,

Возьми ее, – она моя жена.

Возьми ее, одень ее в гранит,

Труды и камни на нее затрать...

Она такая, что не устоит

И даст тебе все то, что сможет дать!

1950–1951

Мы подрубим сучки...

Мы подрубим сучки,

На которых сидим,

И сожжем свои корабли...

И я буду один, и ты будешь один,

Словно иначе мы не могли.

И уйдем, и не выпьем стаканов до дна,

И покинем праздничный пир,

И ты будешь один, и будет одна,

Та, которую кто-то любил.

Я поссорюсь с тобой,

Ты расстанешься с ней,

И настанет такой денек,

Что ты будешь один,

но не станешь сильней,

Оттого, что ты одинок.

1945

* * *

На земле исчезнут расы,

Госграницы и вражда

И построят из пластмассы

В эти годы города.

В ход пойдет предметов масса,

Всякий хлам ненужный весь,

Потому что есть пластмасса

Органическая смесь!

* * *

На недоступной высоте

Хранит базальтовая башня

Цветные подписи всех тех,

Кто на нее влезал бесстрашно.

У экзотических Столбов

Такая формула есть: Эмма

Плюс Глеб равняется любовь –

Нова, как вечность, эта тема.

На вековом таймырском льду,

Который тает раз в столетье,

Я надпись милую найду:

Здесь побывали Света, Петя.

Там, где пехота не пройдет,

Не проберутся и танкисты,

До тех высот,

До тех широт

Дойдут товарищи туристы!

На стадионе

Команды мастеров гоняли мяч.

Мяч бешено взлетал, о ноги тычась.

Смотрела на футбольный этот матч

Толпа людей примерно в двадцать тысяч.

Они болели. Я болеть не мог,

И оставался их восторгам чуждым.

Я был на стадионе одинок;

И не был я охвачен стадным чувством!..

1957

* * *

На Тишинском океане

Без руля и без кают

Тихо плавают в тумане

И чего–то продают.

Продает стальную бритву

Благороднейший старик,

Потому что он поллитру

Хочеть выпить на троих.

1946

Напрасная зависть

Мальчик с самолета реактивного

Не спускал пытливых детских глаз,

И ему завидовал я: дивное

Путешествие он совершит на Марс!..

Зря завидовал. Пути небесные

Ожидают в будущем ребят.

Но, мне верится, мои ровесники

Первыми до Марса долетят!

* * *

Настанет день – России добрый год,

Когда спадёт подъём болотных вод,

Когда на Волге-матушке моей

Не будет неестественных морей,

Когда, как в предыдущие века,

Луга подымут звонкие стога,

Когда народ, внимательный к стиху,

Стерляжью дегустирует уху.

Экскурсоводы у руин плотин

Вспомянут сумрачность былых годин

И поведут спасительную речь:

«Природу надо сохранять, беречь!»

1978

Наш век

И бесполезной суетой,

И скоростью небесполезной

Отмечен век не золотой,

Не бронзовый и не железный.

Стремительный двадцатый век –

Век всей таблицы Менделеева!..

Приветствую его разбег

И замечательных людей его.

* * *

Не знаю, в каком я раю очучусь,

Каких я морей водолаз;

Но мы соберемся под знаменем чувств,

Каких не бывало до нас!

И взглянем с непризнанной высоты

На мелочность бытия.

Все очень ничтожно и мелко... А ты?

Ты тоже ничтожна. А я?

Я как–то неэдакно дни влачу;

Но не унываю теперь.

Как пьяницу тянет к полмитричу,

Так тянет меня – к тебе ль?..

Ну а почему – ты не ведаешь –

Не мне, а другим лафа?

Нужна над тобой мне победа лишь,

А все остальное слова.

Ищи постоянного, верного,

Умеющего приласкать;

Такого, как я, откровенного,

Тебе все равно не сыскать!

Ищи деловитого, дельного,

Не сбившегося с пути;

Такого, как я, неподдельного,

Тебе все равно не найти!

Люблю тебя за то, что ты пустая;

Но попусту не любят пустоту.

Ребята так, бумажный змей пуская,

Бессмысленную любят высоту.

Ты не можешь хотеть и не хочешь мочь.

Хорошо быть с тобой на «ты»...

Я тебя люблю. Перед нами ночь

Неосознанной темноты.

Непохожа ночь на нож,

Даже если нож неостр...

Мост на берег был похож,

Берег был похож на мост.

И не ехали цыгане,

Не мелькали огоньки,

Только где–то под ногами

Снегом скрытый лед Оки.

Мост над речкой коромыслил,

Ты на Третьем берегу...

Я тогда о чем–то мыслил,

Если вспомню – перелгу.

Огромный город. Затемнение.

Брожу. Гляжу туда, сюда.

Из всех моих ты всех моейнее –

И навсегда!

Как только встретимся, останемся,

Чтоб было хорошо вдвоем,

И не расстанемся, и не состаримся,

И не умрем!

1944

Не золотой теленок

Бык Холода1 родился в сентябре

Под облаками северных сторонок

И нагло заявляет о себе.

Бык Холода пока еще теленок.

Теленок он отнюдь не золотой,

Бодает всех, и как еще бодает:

Сковал все огороды мерзлотой —

И урожай картошки пропадает.

Теленок этот нехороший, злой,

Не золотой в буквальном смысле слова:

Морозит воду, а вода — основа

Промышленности нашей золотой!..

Ведь промывают золото водой,

Водою добывают и алмазы.

Стервец–подлец телец не золотой,

И от него стране убытков масса!..

Теленочек не золотой отнюдь —

Бедняге, мне не нравится ничуть

Такое быстрое похолоданье,

И собираюсь я в обратный путь:

Хочу уехать от его боданья!

* * *

Не я живу в великом времени –

А время в моих строках,

И тем не менее,

Я оставался в дураках.

Что мне ждать ещё?

Мне не до смеха ли?

Ехали ухари

Морем-сушею.

Эхо ли?

Ухо ли?

Слышало?

Слушаю.

На небо просишься,

Страх в лице. Спрячь его.

Выдумай прозвище

Самого зрячего.

Что ж ты надеешься?

Что тебе хочется?

Выдумай день ещё.

Ночь придёт. Кончится.

1941

Небывализм меня

Вне времени и притяжения

Легла души моей Сахара

От беззастенчивости гения

До гениальности нахала.

Мне нужен век. Он не настал еще,

В который я войду героем;

Но перед временем состаришься,

Как и Тифлис перед Курою.

Я мир люблю. Но я плюю на мир

Со всеми буднями и снами.

Мой юный образ вечно юными

Пускай возносится, как знамя.

Знамена, впрочем, тоже старятся –

И остаются небылицы.

Но человек, как я, – останется:

Он молодец – и не боится.

Новгородская грамота

«Аз тебе хоцю!» писал писалом

На бересте грамотный мужик.

Был, наверно, откровенным малым,

И в любви желанного достиг.

Так непринужденно, откровенно

И не лицемерно хорошо

На бересте до него, наверно,

Милой не писал никто еще!

Это удивительно похвально,

Что сумел он грамоту постичь

И сказать так просто, гениально,

Чтоб в любви желанного достичь:

— Аз тебе хоцю!..—

              Здесь взлет отваги,

Честное влечение души...

Мой коллега лирик, на бумаге

Попытайся лучше напиши!

Ночь, созданная для любви...

Ночь, созданная для любви,

Зовет сама,

И как большие корабли,

Стоят дома.

1954

Обнаружили воровку...

Обнаружили воровку,

Что похитила веревку.

Уголовный кодекс в силе,

На суде ее спросили:

«Отвечай ты нам, воровка,

Для чего тебе веревка?»

И ответила девица:

«Я хотела удавиться».

1943

Одни растенья любят солнце...

Одни растенья любят солнце,

Другие - тень,

Но ни одно не любит тьмы.

Вот так и мы!

1974

Озимые

В эту зиму снега было мало,

Но, морозы лютые кляня,

Под не очень теплым одеялом

Перезимовали зеленя.

Перезимовали, не померзли,

Значит, не напрасно проросли,

А могли погибнуть здесь без пользы:

Много бед они перенесли.

Жгла их стужа, думала: им крышка,

Гнул их ветер, думал: им труба!

Не поблекли стебельки–малышки,

Вырастут добротные хлеба!

Онежский полуостров с самолета «АН–2»

Там, где сохранены леса,

Где жив сосновый бор,

Там смотрят ясные глаза

Задумчивых озер.

А где порублены леса,

Пейзаж уже не тот:

Там тягостная полоса

Искусственных болот.

Онежский сентябрь

В. Ф. Афанасьеву–Алданскому

Стоит погода: так себе,

На том спасибо — нету снега,

Но мы в прохладном сентябре

Купались в озере Онего.

Песчаный пляж зело хорош,

А сосны, сосны, как в Пицунде,—

И непростительная дрожь

Сошла на первой же секунде!

Оттепель

1

Алое солнце на небе все реже,

Люди не рады нашествию стужи,

Лютые вихри летят с побережий —

Оттепель все же раскинула лужи,

Чтобы не мерзли русалка и леший,

Каждый прохожий и каждый проезжий.

Если весна промелькнет, нам не хуже!

            2

И зимой не надо унывать:

Редкий ручеек мелькнет в лесу.

Оттепель такая благодать,

Что чуть–чуть похожа на весну.

Каждый раз бываю рад весне,

Ежели не наяву — во сне!

            3

Что зимой всего приятней?

Если глянуть объективней,

Резкий ветер, он отвратный,

Ну, и холод препротивный.

Оттепель всего отрадней.

Видеть весело весьма:

У зимы журчит весна!

Павловская работа

Н. К. Рульковой

Есть у меня перочинный

Ножик из доброй стали.

Сколько его точили,

Сколько полировали!

Он, вероятно, не быстро

Занял почетное место,

А терпеливо лет триста

Приобретал совершенство.

С чувством «плепорции», с толком

Изготовлялся умельцем,

Чтоб на Макарьевском торге

Не уступать иноземцам!

Павловское изделье

Славилось по России —

Пушкин1 чинил им перья,

Перья из стаи гусиной.

Перья пускай устарели

В век рукописно–машинный,

Но остается при деле

Павловский нож перочинный!

Дома он мне пригодится

Или на лоне природы,

Всюду могу им гордиться:

Радостная вещица —

Павловская работа!

Памяти Миши Кульчицкого

В мир иной отворились двери те,

Где кончается слово «вперед»...

Умер Кульчицкий, а мне не верится:

По–моему, пляшет он и поет.

Умер Кульчицкий, мечтавший в столетьях

Остаться навеки и жить века.

Умер Кульчицкий, а в энциклопедиях

Нету такого на букву «К».

А он писал стихи о России,

С которой рифмуется неба синь;

Его по достоинству оценили

Лишь женщины, временно жившие с ним.

А он отличался безумной жаждой

К жизни, к стихам и пивной,

И женщин, любимую каждую,

Называл для чего–то своей женой.

А он до того, как понюхать пороху,

Предвидел, предчувствовал грохоты битв,

Стихами сминал немецкую проволоку,

Колючую, как готический шрифт.

Приехал в Москву прямо с юга жаркого,

А детство провел в украинских краях,

И мама писала ему из Харькова:

«Не пей с Глазковым коньяк!»

Памятник охоты

Пошли за зверем восемь человек.

Булчуты понимали: зверь не слабый.

Судили по следам: ноябрьский снег

Был глубоко продавлен мощной лапой.

Эвенк Атласов, может быть, потомок

Атласова, открывшего Камчатку,

На зверя бросился, подняв топорик,

Но лапой зверь его в сугроб впечатал.

Захаров Миша ринулся с копьем

И ранил зверя, но не доконал.

Захаров Петя подоспел с ружьем

И уложил зверюгу наповал!

Потом узнали: это бабыр1 был,

Который почему–то шел на Север.

Захаров — старший брат — его убил —

И тигр в Якутском выставлен музее.

Он чучело, а выглядит живым,

Его не портят и не старят годы.

И мыс почтеньем сквозь стекло глядим

На памятник печальной той охоты!

Первое знакомство с Казахстаном

Не цвели ни яблони, ни липы,

Потому что не было воды.

Началась потом дорога Рыбы

У Аральского и Кзыл–Орды.

Рыбок полосатых и усатых

Пассажирам продавали тут.

На полупустынных полустанках

Слышал я, колеса как поют.

Ночь прошла — безводная пустыня

Засияла солнцем и водой.

Началась тогда дорога Дыни

Или показалась мне такой.

Шумные арыки неустанно

Отражали знойные лучи.

На холмах зеленых Теплостана

Круглые росли карагачи.

Песня разлуки

Из кинофильма «Романс о влюблённых»

Печальной будет эта песня

О том, как птицы прилетали,

А в них охотники стреляли

И убивали птиц небесных.

А птицы падали на землю

И умирали в час печали,

А в них охотники стреляли

Для развлеченья и веселья.

А птицы знали-понимали,

Что означает каждый выстрел,

Но неизменно прилетали

К родной тайге у речки быстрой.

И не могли не возвратиться

К родимой северной округе,

И песни горестной разлуки

Весной весёлой пели птицы.

А в них охотники стреляли

И попадали в птиц, не целясь,

И песню скорби и печали

Весной весёлой птицы пели.

1973

Писатель рукопись посеял...

Писатель рукопись посеял,

Но не сумел ее издать.

Она валялась средь Расеи

И начала произрастать.

Поднялся рукописи колос

Над сорняковой пустотой.

Людей громада раскололась

В признанье рукописи той.

Одни кричали: «Это хлеб,

И надо им засеять степи!»

Другие - что поэт нелеп

И ничего не смыслит в хлебе.

1942

По таежной тропе...

По таежной тропе не я

Шел к заливу Терпения.

Тот, кто шел, был степеннее:

Слушал он в упоении

Грохот сердцебиения,

Птиц простуженных пение

И медведя сопение.

Видел волн белопение

И горбуши кипение

У залива Терпения.

1979

Поговорка

В. Сякину

Почему народ России,

Отличающийся силой,

Проявляющий сноровку,

Вдруг придумал поговорку:

«Дураков работа любит»?

Ведь пословица

Не сломится,

Переходит в род из рода;

В ней таится

И хранится

Мудрость вечная народа.

Эту мудрость все мы знаем,

Но поймет ее не всякий!..

Скажет: – Был народ лентяем,

А отнюдь не работягой!..

Нет, народ, трудясь умело,

Уважал любое дело!

Ведь недаром говорится:

Дело мастера боится.

Труд нас кормит, лень лишь портит,

Лень, она – мать всех пороков!..

Ведь не зря у нас в народе

О труде пословиц много.

В них народ боролся с ленью,

Так как был в труде упорен.

Если слово взять «уменье»,

Без сомненья,

«Ум» в нем корень!

Коль идет работа споро,

То идет работа скоро.

Ведь недаром говорится:

Дело мастера боится!..

А «дурак», он тот, кто дело

Совершает неумело,

Кто работу кончить хочет,

Но ее не скоро кончит;

Кто, трудясь без толку долго,

Уйму времени загубит!..

Вот что значит поговорка:

«Дураков работа любит».

* * *

Подальше убраться

Из мира огромности?

Подальше держаться

В тени или в скромности?..

Я слышал. Спасибо

За все поучения.

Лишь дохлая рыба

Плывёт по течению!

Я буду бороться

Со всем ненавистным мне

За счастье, за солнце,

За вечные истины!

За жизнь, за призванье,

За место, за званье!

Со всеми – и с вами,

Тупицы и бездари.

1953

Подражание

На Севере диком стоит одиноко

На голой вершине... лиственница:

Сосна или кедр–великан так далеко

На север не могут продвинуться.

А лиственница в этой области вьюжной

Сдружилась с морозами лютыми —

И снится ей дуб, фантастический южный,

Воспетый олонхосутами!1

Поезд едет ду-ду-ду...

Поезд едет ду-ду-ду,

Чрезвычайно скоро.

Он везет не ерунду,

А стихи Глазкова.

И за будущие дни

Я не беспокоюсь,

Потому что искони

Верю в этот поезд.

1949

Полотно. Ермак. Татары...

Полотно. Ермак. Татары.

Это будет Суриков,

Ну, а тут идут в тартары

Племена мазуриков.

Одеянья оборванцев

Ярче, чем мозаика.

Жизнь их будет обрываться,

Словно стих прозаика.

И прольется кровь густая

Самобытным суриком.

Наши дни, видать, устали

Дань платить мазурикам.

1938

Послание Мише Луконину

Луконин Миша! Ты теперь

Как депутат почти,

И я пишу письмо тебе,

А ты его прочти.

С чего бы мне его начать?

Начну с того хотя б,

Что можешь и не отвечать

Мне ямбами на ямб.

Ты побывал в огне, в воде

И в медных трубах, но

Кульчицкий где, Майоров где

Сегодня пьют вино?

Для них остановились дни

И солнца луч угас,

Но если есть тот свет, они

Что думают про нас?

Они поэзию творят

В неведомой стране.

Они сегодня говорят,

Наверно, обо мне.

Что я остался в стороне

От жизненных побед...

Нет! Нужен я своей стране

Как гений и поэт!

...Встает рассвет. Я вижу дом.

Течет из дома дым.

И я, поэт, пишу о том,

Что буду молодым...

Не молодым поэтом, нет,

Поскольку в наши дни

Понятье «молодой поэт»

Ругательству сродни.

Мол, если молодой, то он

Валяет дурака,

И как поэт не завершен,

И не поэт пока.

Нет! Просто мир побьет войну

В безбрежности земной,

Тогда я молодость верну,

Утраченную мной!..

Пусть я тебя не изумил

И цели не достиг;

Но, как стихи стоят за мир,

Так станет мир за стих!

1951

Почему люди умирают?

Люди умирают почему?

Не влечет их никакая тьма.

Люди умирают потому,

Что приходит каждый год зима.

Ну, а там, где стужи не бывает,

Смерти все равно не превозмочь.

Почему же люди умирают?

Потому что наступает ночь!

1960

* * *

Поэзия! Ты не потерпишь фальши

От самого любимого поэта.

Я для себя пишу всё это. Дальше

Плывут стихов задумчивые баржи.

Я для себя пишу – и в равной мере

Для всех других. Они прочтут поэта,

Который ненавидит лицемерье

И скуку открываемых Америк.

И если я не буду напечатан,

А мне печататься сегодня надо,

То я умру, швырнув в лицо перчатку

Всем современникам, – эпоха виновата!

Я захлебнусь своими же стихами,

Любимый, но и не любимый всеми.

Прощай, страна! Во мне твоё дыханье,

Твоя уверенность, твоё спасенье.

1940

Поэт и дьявол

- Не считаясь с тем, что говорят,

Ты нуждаешься в насущном хлебе.

Хочешь - и не будет звезд на небе.

Дам тебе за это миллиард.

Все откроются перед тобой пути,

И тебя признает вся страна.

- Отойди

От меня, сатана.

1943

Примитив

Москва. Декабрь. Пятьдесят первый год.
Двадцатый, а не двадцать первый век.
Я друг своих удач и враг невзгод,
И очень примитивный человек.

А за окном обыкновенный снег.
Его бы мог сравнить я с серебром.
Зачем? Я примитивный человек,
Который платит за добро добром.

Который понимает, что зимой
Снег популярен – потому воспет.
А я предпочитаю летний зной
И вешних яблонь белоснежный цвет.

Мне счастье улыбалось иногда,
Однако редко; чаще не везло,
Но я не обижался на года,
А возлюбил поэта ремесло.

Чтоб так же, как деревья и трава,
Стихи поэта были хороши,
Умело надо подбирать слова,
А не кичиться сложностью души.

Я по примеру всех простых людей
Предпочитаю счастье без борьбы!
Увижу реку – искупаюсь в ней,
Увижу лес – пойду сбирать грибы.

Представится мне случай – буду пьян,
А не представится – останусь трезв,
И женщины находят в том изъян
И думают: а в чём тут интерес?

Но ежели об интересе речь,
Я примитивность выявлю опять:
С хорошей бабой интересно лечь,
А не игру в любовь переживать.

Я к сложным отношеньям не привык,
Одна особа, кончившая вуз,
Сказала мне, что я простой мужик.
Да, это так, и этим я горжусь.

Мужик велик. Как богатырь былин,
Он идолищ поганых погромил,
И покорил Сибирь, и взял Берлин,
И написал роман «Война и мир»!

Правдиво отразить двадцатый век
Сумел в своих стихах поэт Глазков.
А что он сделал, сложный человек?..
Бюро, бюро придумал... пропусков!

Про то, как воды расхвалились

Родник хвалился: – Я велик!

Я очень многого достиг,

Вобрал в себя десятки влаг...

Но вот родник вбежал в овраг.

В овраге тек большой ручей.

Каков был смысл его речей?

Ручей хвалился: – Я велик!

Я очень многого достиг,

Вобрал десятки родников,

Вот я каков, вот я каков!

Но скоро в речку впал ручей.

Мы предоставим слово ей.

Хвалилась речка: – Как река

Я чрезвычайно велика!

Ручьев я сотни вобрала,

Вершу огромные дела,

Теку неведомо куда...

Но впала в реку речка та.

Река хвалилась: – Я, река,

И широка и глубока.

Так много речек вобрала,

Что не упомню их числа!

И не хвалиться мне нельзя:

Ведь не случайно и не зря

Присвоен мне великий сан...

Река впадала в океан,

И океан тот был велик!..

Увы! Не знал того родник!

* * *

Пусть будет эта повесть

Написана всерьез

О людях тех, чья совесть

Чиста, как Дед Мороз.

Один из них пропойца,

По пьянству богатырь,

И светит ярче солнца

Его душе бутыль.

Чтоб водка вместо чая

Струилась как река,

Он пропил все, включая

И друга, и врага.

И в день веселый мая

Привел меня туда:

Одна стена прямая,

Другая – как дуга.

От края и до края

Примерно два шага.

И комната такая

Не очень велика.

Однако очень славно,

Не ведая забот,

Там девочка Светлана

Безвыездно живет.

Она провоевала

Число иных годов

И видела немало

Людей и городов.

По Западной Европе

Поездила она.

Хранятся в гардеробе

Медали, ордена...

Я это понимаю,

Хоть сам не бил врага...

Одна стена прямая,

Другая – как дуга.

И свет не льется яркий,

Окно затемнено.

Под Триумфальной аркой

Запрятано оно.

И лампочка мигает

Всего в пятнадцать свеч,

Но это не мешает

Веселью наших встреч.

Мы курим, дым вздымая

Почти до потолка.

Одна стена прямая,

Другая – как дуга.

1950

Разговор бойца с богородицей

– Непорочная дева,

Ты меня награди,

Чтоб за правое дело

Орден был на груди!

– Орденами не в силе

Грудь украсить твою,

Но спасенье России

Я тебе подарю!

Размышленья

Ноль как число не смотрится никак,

Но действует, как пограничный знак!

И у него, как крылья у орла,

Есть верхняя и нижняя шкала.

В любой науке понимая толк,

Ноль разделяет капитал и долг.

Живя на уровне морской волны,

Он в центре высоты и глубины.

Ноль отделяет воду ото льда,

От зноя отделяет холода.

Ноль - это разделения король:

И время, и пространство делит ноль.

Он разделяет бесконечность доль,

Но существует абсолютный ноль.

По Томсону иль Кельвину шкала

Не знает, что такое два крыла.

Там странный ноль - непостижимый знак.

А что за ним? Ничто? Безмолвье? Мрак?

Иль бесконечность антивещества,

Где процветают антисущества?

Иль за пространством скрытые миры?

Иль отчужденность черной той дыры,

В которой красного смещенья нет,

А действует смещенье фиолет?

Иль наше время движется там вспять?

Кому-то это суждено узнать!

Узнаем мы, которые живем

Над абсолютным кельвинским нулем!

1975

* * *

Кюннюку Урастырову

Река Амга

Сама собой горда —

Такая в ней прозрачная вода,

Что виден каждый камушек на дне.

Амга — река,

Достойная вполне

При пятибалльности отметки шесть!

В ней что–то вечно женственное есть —

И берега, деревья и трава

Ей шепчут сокровенные слова.

Река Амга лесами хороша,

И улыбается

Красавица Амга,

Когда ее касается тайга,

Листвой и хвоей ласково шурша.

Река Амга лугами широка,

И улыбается

Красавица Амга,

Когда ее касаются луга,

Где на сто га

Раскинулись стога.

Амге приятно это торжество,

Амга, она — живое существо!

Рыболову

Выйди, Витя, на озера

И метни крючки под лед.

Ты себя утешишь скоро,

Если рыбка заклюет!

Белый снег блестит так ярко,

Очевидно, неспроста:

Колоссальная рыбалка —

Окуневые места.

Вот и все — конец стиху:

Улови себе уху!

* * *

С чудным именем Глазкова

Я родился в пьянваре,

Нету месяца такого

Ни в каком календаре.

Своих стихов не издавая...

Своих стихов не издавая,

Ищу работу отовсюду,

Пилить дрова, не уставая,

Могу с рассвета до салюта.

Могу к Казанскому вокзалу

Доставить чемоданов пару.

Могу шататься по базару

И загонять там что попало.

В Поэтоград моя дорога,

Меня среда не понимала,

Так что могу я очень много

И в то же время очень мало.

1944

Севанская форель

Рыболовы взяли да рискнули,

А была у них благая цель:

Запустили в воды Иссык–Куля

Добрую севанскую форель.

Мы последствий не предвидим часто,

Не всегда удачна параллель:

В Иссык–Куле хищницей зубастой

Стала безобидная форель.

И не можем мы сказать, ликуя:

— Хорошо, что ход форели дан!..—

Плохо, что исчезла в Иссык–Куле

Рыба превосходная — осман!

Седой океан

Учил Менделеев, что необходимо

Серьезней на Север взглянуть.

– Россия, – сказал он, – не знала б Цусимы,

Был если бы Северный путь!

Ученый не дожил... Его указанья,

Его предсказанья сбылись.

Упорны российских Колумбов дерзанья,

Седой океан, покорись!

На тысячу верст застилают дорогу

Громады дрейфующих льдов,

Но от Ленинграда до Владивостока

Идут караваны судов.

Зубами стучат ледяные громады

У северной самой земли:

От Владивостока и до Ленинграда

Идут каждый год корабли.

Отважные люди в полярных просторах

Зимуют под грохот пурги.

Таких крепостей нет на свете, которых

Боялись бы большевики!

Пускай наш седой океан необъятен,

Нам Север понятен: там нет «белых пятен»!

Сентябрь

1

Сентябрь, он осени начало...

А может, продолженье лета?

В такую пору не печалью,

А радостью душа согрета.

Тропинки манят и поляны:

Есть белый на лесной опушке,

Есть и опята, и волнушки.

В грибное царство утром рано

Уйдут молодки и старушки.

          2

Грибочек превосходный белый,

А рядом с ним второй и третий

Люблю ловить у старых елей.

Осенний лес красив и светел,

Чудесен даже поределый.

Когда волну волнушек встретил,

Есть смысл прийти с корзиной целой!

          3

Люблю сентябрь лесных скитаний,

Естественность грибных исканий.

Набрать грибов стараюсь, чтоб

Осмыслить пору увяданий.

Чертоги чудные чащоб

Красивее стандартных зданий,

Естественней и первозданней!

          4

Сентябрь — богатый месяц года,

Влюбленный в Деву весельчак.

Его роскошная природа

Трехцветный подымает флаг.

Он щедр на фрукты, корнеплоды,

Чудесный лекарь и добряк.

Кричат о сотнях тысяч благ

Его сады и огороды!

          5

Торжественно шуршит прибрежный лес,

А рядом с ним стоит великий город.

На улицах его шумит прогресс,

Естественность в лесу приют находит.

Что лучше? Трудно разобраться здесь.

Когда пора осенняя приходит,

Есть в ней и красота, и стужа есть.

          6

До Палестины долетают птицы,

Однако там им Подмосковье снится,

Листы берез на заводях и склонах,

Голубоватой осени страницы

И кроны сосен, а не пальм зеленых.

На Юге нет такого увяданья,

Унылого очей очарованья!

          7

Дожди осенние надели

Осенний пасмурный наряд,

Листва ложится на панели,

Газоны тускло пожелтели,

И город осени не рад.

Но за городом осень — диво:

Успокоительно красива!

          8

Не лучезарно небо — серо–бело,

И многие спешат укрыться в норы,

Но величаво роща пожелтела,

Оранжево сияют косогоры.

Чиста вода у золотого бора,

Купаться хорошо в такую пору!..

Есть в этом польза для души и тела!

Сентябрьская стужа

В моей душе добро и зло

Оставили свой след.

Мне не везло и не везло

В теченье многих лет.

Наисквернейшая стезя

Мне выпала опять:

Я нынче там, где жить нельзя,

Где можно умирать!..

1964

Скажу неискренно...

Скажу неискренно,

Пройдет бесследно,

А смерть - бессмысленна,

А мысль - бессмертна.

1964

Снег

1

Сегодня счастливый выпал денек:

Веселый такой выпал снег.

Ему хорошо. Он торжественно лег,

Тревожа и радуя всех.

О нем сочиняют поэты стихи,

Читают знакомым, друзьям.

Кто скажет, что снег — чепуха, пустяки?

Есть в нем что–то близкое нам!

          2

Такой пушистый, белый снег

Однажды утром выпал,

Махровые уремы рек

Узорчато усыпал.

Лежит и знает, что нужна

Ему зима, а мне весна!

          3

Так странно выпадает снег,

Атласно и добротно.

На берегах родимых рек

Ему лежать вольготно.

Чиста тропинка у реки,

Купаться могут чудаки,

Ежели им угодно!

Стихи, написанные под столом

Ощущаю мир во всём величии,

Обобщаю даже пустяки,

Как поэты, полон безразличия

Ко всему тому, что не стихи.

Лез всю жизнь в богатыри да в гении,

Для веселия планета пусть стара.

Я без бочки Диогена диогеннее

И увидел мир из-под стола.

Знаю, души всех людей в ушибах,

Не хватает хлеба и вина,

Пастернак отрёкся от ошибок –

Вот какие нынче времена.

Знаю я, что ничего нет должного.

Что стихи? В стихах одни слова.

Мне бы кисть великого художника,

Карточки тогда бы рисовал

Продовольственные или хлебные,

Р-4 или литер Б.

Мысли, изумительно нелепые,

Так и лезут в голову теперь.

И на мир взираю из-под столика:

Век двадцатый, век необычайный –

Чем столетье интересней для историка,

Тем для современника печальней.

Я мудрец, и всяческое дело чту,

А стихи мои нужны для пира.

Если ты мне друг, достань мне девочку,

Но такую, чтоб меня любила.

1945

* * *

Существует четыре пути.

Первый путь – что–нибудь обойти.

Путь второй – отрицание, ибо

Признается негодным что–либо.

Третий путь – на второй не похож он,

В нем предмет признается хорошим.

И четвертый есть путь – настоящий,

Над пространством путей надстоящий:

В нем предмет помещается в мире.

Всех путей существует четыре.

1942

Тает снег, лежащий на крыше...

Тает снег, лежащий на крыше,

Ибо так установлено свыше.

1958

Такая это красота!..

1

Если денежки имеются у вас

И хотите летний отдых провести,

Москвичи,

Не езжайте вы ни в Крым, ни на Кавказ,

Где, наверно, побывали, и не раз,—

Выбирайте поизысканней пути!

Не пугайтесь вы, что Лена далека,

А доверьтесь романтической мечте —

Вам понравится великая река:

Я не видел равной ей по красоте!

            2

Леной любуюсь, в великом зеркале

Зайчики солнечные забегали.

Прыгают резво, воды чуть касаются —

Краше становится Лена–красавица.

Здесь этих солнечных зайчиков масса,

Все в необъятный простор включены

И сверкают, словно алмазы

Первой величины!

            3

Здесь фотоаппарат бессилен —

Такая это красота!

И вам, художники России,

Поехать надобно сюда!

Здесь так природа благородна,

Так живописны берега,

Что создадите вы полотна

Не на года, а на века!

            4

Не испытываю зла

К тем, кто режется в козла.

Развлекаются... А все ж

Жаль мне эту молодежь!

Уперлись глазами в стол,

В палубные стены —

Не волнует их нисколь

Величавость Лены.

Ведь такая красота

Не везде бывает!..

А они, попав сюда,

Время убивают!

Такие были времена...

Такие были времена:

Для племени и рода

Не больше стоила война,

Чем, например, охота

На зубра или кабана

Слона иль бегемота!

1974

Тамбовский танк

Когда фашистские дивизии

Врывались в наши города,

Судьба планеты всей зависела

От русской стойкости тогда.

Когда весь мир дивился доблести

Солдат, не сдавших Сталинград,

Колхозники Тамбовской области

Внесли свой вклад.

На танковую на колонну

Они, работники полей,

Собрали сорок миллионов

Рублей.

И трудовую лепту эту

Они направили в Госбанк.

Стоит, как монумент Победы,

На площади тот самый танк.

Он высится на пьедестале,

Всю тяжесть трудных лет храня.

Сработана из прочной стали

Его надежная броня.

Его могучее орудье

Доныне помнит дни атак,

И с уваженьем смотрят люди

На этот танк.

Любителям войны горячей

Неплохо бы иметь в виду:

Теперь колхозники богаче,

Чем в том,

Сорок втором,

Году!

Ташкент 1947 года

Как жара и холод, свет и тьма,

Город Камня надвое расколот.

Если посмотреть на все дома,

Старый город там и новый город.

Новый город, словно довод веский,

Супротив экзотики багдадской.

Может быть, он среднеевропейский

Больше, нежли среднеазиатский.

Вызывали у меня доверье

Новые арыки, стены, крыши

И великолепные деревья,

Те, что этажей седьмых повыше.

И совсем, совсем иного сорта

Старый город глиняной глуши:

Не для красоты и не для спорта

На глазах у женщин паранджи!

Тост за хрустальщиков

Когда от нас уходит Старый,

Такая полночь настает:

Все подымаем мы бокалы —

И первый тост за Новый год!

Но переходим ко второму —

Тогда нам выпить хорошо

За милую хозяйку дома

Иль за кого–нибудь еще.

Заздравным тостам нет предела,

И, вероятно, кто–нибудь

Умелых наших виноделов

Захочет тостом помянуть.

Немало будет тостов разных,

Но в ночь такую я б желал

И за хрустальщиков прекрасных

Поднять хрустальный свой бокал!..

За яркость замыслов серьезных

И радость дружеских пиров,

За вдумчивых и виртуозных

Художников и мастеров!

За мелодичный звон бокальный,

Не умолкает он пускай!..

За Дятьково, за Гусь–Хрустальный,

За Неман и за Красный май!1

Тутанхамона видел я в гробу

Е. В. Стаднику

Как редкостная птица марабу

И как жуки степные – скарабеи,

Он был людей сегодняшних глупее, –

Тутанхамона видел я в гробу!

Позабывая важную борьбу,

Он утолял тщеславие пустое:

Хлестал придворных плетью золотою, –

Тутанхамона видел я в гробу!

С печатью величавости на лбу

Он золота имел посмертно много,

Но выглядел напыщенно, убого, –

Тутанхамона видел я в гробу!

Мои друзья, знакомые, коллеги,

Живущие в двадцатом бурном веке,

Зря не пеняйте на свою судьбу, –

Тутанхамона видел я в гробу!

Наш век свою имеет похвальбу,

Свои золотоносные распадки,

И благородней наших дней порядки, –

Тутанхамона видел я в гробу.

1979

Ты, как в окно, в грядущее глядишь...

Ты, как в окно, в грядущее глядишь -

И все равно мужчину победишь.

А он, стерпя сто двадцать пять обид,

Потом тебя спокойно победит.

Однако вы перехитрите в быте -

И не как львы, - как кошки, победите.

Потом на нас потомки поглядят

И сложат сказ о том, как победят...

Я снова жду с тобой желанной встречи,

Но слова «побежду» нет в русской речи.

1974

* * *

У меня квартира умерла,

Запылились комнаты и кресла...

Появились если бы дрова,

Моментально бы она воскресла.

Можно жить в квартире хорошо,

Но, конечно, не сейчас, а после:

Я стихи пишу карандашом,

А чернила взяли да замерзли.

Можно забыть на вокзале зал

И тысячи прочих комнат;

Но квартиру, в которой замерзал,

На экваторе приятно вспомнить.

На экваторе, над небом иным,

Через много лет, а пока

Я курю, и в небо уходит дым,

Потому что нет потолка!

Когда я потерпел аварию

И испытал все беды,

То филантропы мне давали...

Хорошие... советы.

У Полюса Холода

Незабываемый момент:

Я в центре города не города1,

И предо мною монумент

Неповторимый: Полюс Холода!

Он деревянно–жестяной,

Но самобытный и заслуженный,

Мне говорит, что «жисть» иной

Не мыслится в стране застуженной.

И верхоянцы говорят

Мне в трогательном умилении

О том, что минус шестьдесят

Для них — обычное явление!

Здесь уважают холода...

Пускай алмазами и золотом

Гордятся Мирный и Алдан,

А Верхоянск гордится холодом!

Украшают флаги ад...

Украшают флаги ад,

Ветрами играя.

Это только плагиат

Будущего рая.

1943

Упрощенье

И у меня такое мненье,

Что упрощенье – ход вперед,

Но истинное упрощенье

Цивилизация дает.

Сложней автомобиля лошадь,

Что может укусить и сбросить.

Скачи, коль хочешь, на коне –

Автомобиль приятней мне!..

Костер разжечь без спичек можно,

Однако чрезвычайно сложно

Добыть огонь вращеньем палки,

Без спички и без зажигалки!

Чернильницу, перо стальное

С вооруженья снял давно я

Лишь потому, что эти штучки

Сложней простейшей авторучки!

В Талдоме или в Арзеруме

Жить в доме проще, нежли в чуме!..

Коль я не прост, прошу прощенья,

Звени, мой тост, за упрощенье!

Успенская церковь в Кондопоге

Она торжественно красива,

В ней величавость благородства,

А рядом, посреди залива.

Торчат отходы производства.

В ней эстетическая сила —

И я б хотел, чтоб церковь эта

На труд и подвиг вдохновила

Технолога, а не поэта!..

Чтоб дядя самых честных правил

На комбинате, всем известном,

Храм совершенный сопоставил

С промышленным несовершенством!..

Чтоб бесполезные отходы

Не загрязняли больше воду,

А стали приносить доходы

И государству, и народу!

Фотографируйтесь!

Хорошо, что солнце светит в марте.

Отмечая радостно весну,

Не играйте в домино и в карты,

А фотографируйтесь в лесу!

Вы, пока в расцвете и в зените,

Отгоните бесполезный страх:

Лишнюю одежду всю снимите

И фотографируйтесь в трусах!..

Обязательно снимите обувь —

Похвалиться сможете потом:

Возле синеватого сугроба

Смело снег топчите босиком!

Вы пока в зените и в расцвете,

Старость не берет вас за бока,

Радуйтесь тому, что есть на свете

Фото на грядущие века!..

Чтобы после ваши дети, внуки,

Проходя по мартовским лесам,

Забывали все свои недуги

И усердно подражали вам!

* * *

Хочу, чтоб людям повезло,

Чтоб гиря горя мало весила,

Чтоб стукнуть лодкой о весло –

И людям стало сразу весело.

Там весь мир пополам не расколот

И поэты не знают преград.

Вы не верите в этот город,

Вы не верите в Поэтоград.

Вы наденете платье цвета

Черного бутылочного стекла,

И пойдете на край света,

И себе не найдете угла.

Все Вам будет враждебно и чуждо,

Потому что Вы их умней,

Где нет мысли, не может быть чувства,

Бросьте их и отдайтесь мне.

Эти сволочи Вас заманили

В логово их мелочей.

Вы за меня ИЛИ

За сволочей?

Приходите ко мне. Занавесим окно

             (для рифмы) шторой.

И будем пить

За такую дружбу, меж нами которой

Нет и не может быть.

За такую дружбу, где тайны нет,

Чтобы было нам хорошо...

Славлю время, которое настанет,

А не то, какое прошло.

Честь

– Береги честь смолоду! –

Справедливо слово то.

Было много раз оно

Там, где надо, сказано!..

Но и в зрелые года

Честь твоя – не ерунда,

И ее – об этом речь –

Тоже следует беречь!

А в преклонном возрасте

Честь дороже почести:

Жизнь осмысленна, коль есть

Сохранившаяся честь!

Ну, а после? Ну, а после?..

Если жизнь прошла без пользы,

То от жизни толка чуть:

Остается только жуть.

Люди добрые, поверьте:

Честь нужна и после смерти.

Долговечней жизни честь –

Это следует учесть!

* * *

Читал или слышал по радио

В Абхазии или в Усть–Куте

О том и другом предприятии,

Что самое главное — люди!

На фабрике обогатительной

Грохочут валы и колеса.

А что здесь всего удивительней?

Людей раз, два, три,— и обчелся!

Вращаются оси исправные,

А люди здесь самые главные:

У них специальность такая!

Растет класс рабочий не численно,

А качественно и осмысленно,

Машинам своим потакая!

Город Мирный

* * *

Что было, то было, а было эдак:

В столицу Москва езда.

Медленнее, чем мне надо, едут

Товарные поезда.

А впереди по пути леса, и

Леса, и опять... снега.

Я на тамбуре замерзаю,

Пропадает моя нога.

Без сна и без отдыха несколько дней я...

Была бы лучше весна...

А на полустанках еще холоднее

Без отдыха и без сна.

И бесполезно на что-нибудь злиться:

Тому труднее, кто гонит немца;

Однако лишь в том вагоне счастливцы,

В котором печка имеется...

В котором начальник дымит дым-дмой,

Ему говорят:- Хлеба, водки не надо ли?

Только пусти нас, отец родимый! -

А отец посылает к той самой матери...

Начальник вообще воплощенная честность:

Кто-то вынимает бумажник потрепанный:

- Не желаешь ли денег, родимый отец наш?

А отец и бумажник к матери . . . . . . .

Однако к теплу неизведанный путь есть.

Я все что угодно готов упростить.

- За пятьдесят анекдотов пустишь?-

И мне отвечают:- Придется пустить!

И поезд сразу прибавил ходу,

И снега для меня что трава.

От анекдота и к анекдоту

Веду я свои слова.

Приехал - в метро устремился с вокзала,

Оттуда в заброшенный дом.

Когда я приехал, Москва мне сказала:

- Ты мог бы приехать потом!..

Шебуршит колючий снег

Шебуршит колючий снег.

В стужу и во мраке

Мерзнет бедный человек –

Лучший друг собаки.

1979

Эпилог

Рур ликовал,

Наступал на Урал,

Грыз наш металл,

Как бур.

Прошла та пора,

Грохочет «ура»,

Урал поломал

Рур!

1945

Эрмитаж

Во дворце, где у царских семей

Зимнее было становище,

Теперь Эрмитаж – так зовется музей,

В котором хранятся сокровища.

Чтоб обойти эти груды добра,

Не хватит, пожалуй, и месяца.

Посуда из чистого серебра,

Хрустальные люстры светятся,

Картины предыдущих веков,

Гобелены и статуи,

Знамена, отбитые у врагов,

Звездные, полосатые...

Из малахита и лазурита

Вазы, колонны, столики –

Все это доступно, все это открыто

И школьнику и историку!..

Юбилейный сонет

Бурятскому поэту

А. Жамбалону

В начале лета утром рано

Проснуться каждому резонно.

Отрадно, выйдя на поляны,

Упиться свежестью озона.

В степи, за дымкою тумана,

Синеют гор сапфирных склоны.

В такую пору первозданно

Теченье резвое Онона.

Там камни — яркие соцветья —

Блеснут к пятидесятилетью,

Как наши рюмки и стаканы,

Звенящие традиционно.

Подымем их за Арсалана,

За Арсалана Жамбалона!

* * *

Я весь век свой желаю опередить,

Что не всякий умеет делать,

И себя пытаюсь определить,

Но так, чтобы не определить.

Я поэт своего поколенья,

Стих мой правдив и вещ.

Откровенность на уровне откровенья –

Очень хорошая вещь.

Я писатель белых ворон,

Не поверивших в истуканов.

Что услышал я в ходе времён?

Звон стаканов.

Я здорово написать могу

Про любовь и вино,

А редактора, мать их за ногу,

Не напечатают всё равно.

Я больше поэт в девять (в энной степени) раз,

Чем король Лир – король,

А представители широких масс

Не понимают, какой я герой.

Я общепризнанный непризнанный гений,

Легендарный Глазков,

Может быть, глупее своих творений,

Написанных мною стихов.

1943

* * *

Я не знаю, братцы,

Что с чего берётся.

Надоело драться,

Драться и бороться.

А за дело браться,

Может, и охота,

Но наскучил панцирь

Нео-Дон Кихота.

И у нас в двадцатом

Не найти дворца там,

Не зарежу шпагой

Бурдюки с малагой,

Не пойду мечети

Покорять мечом,

Ибо даже черти

Нынче нипочём.

1942

* * *

Я пишу на редкость мало

О напитке этом милом,

А среда не понимала

И считала водкофилом

И пропойцей – а на деле

Без волшебного напитка

Пребываю я недели,

Что есть нравственная пытка.

Мне, бедняге, очень трудно

На поэтовом престоле.

Полотенцем с горя тру дно

Стаканчика пустое.

Ничего не замечаю,

И в глазах моих печаль.

Знаю, водка лучше чаю,

А приходится пить чай.

1946

* * *

Я сам себе корежу жизнь,

Валяя дурака.

От моря лжи до поля ржи

Дорога далека.

Но жизнь моя такое что,

В какой тупик зашла?

Она не то, не то, не то,

Чем быть она должна.

Жаль дней, которые минуют,

Бесследьем разозля,

И гибнут тысячи минут,

Который раз зазря.

Но хорошо, что солнце жжет

А стих предельно сжат,

И хорошо, что колос желт

Накануне жатв.

И хорошо, что будет хлеб,

Когда его сберут,

И хорошо, что были НЭП,

И Вавилон, и Брут.

И телеграфные столбы

Идут куда–то вдаль.

Прошедшее жалеть стал бы,

Да ничего не жаль.

Я к цели не пришел еще,

Идти надо века.

Дорога – это хорошо,

Дорога далека.

1941–1942

Языковед

В ту ночь разведчики–ребята

Явились в штаб полка,

И командир обвел их взглядом

И объяснил, что очень надо

Доставить «языка».

Пошли ребята по дороге,

За лесом поворот,

Л ночь была полна тревоги

В тот сорок скверный год.

Вот лес. Прижались к лесу ближе.

Чуть слышен листьев хруст.

Идут, идут как можно тише...

И вдруг: – Сдавайся, рус!..

Их трое, и фашистов трое,

Вокруг глухая ночь.

Тогда сказал разведчик Боря:

– Ты сам сдавайся, дойч!

Была ночная схватка эта

Проста и коротка...

Разведчик Боря в час рассвета

Доставил «языка».

За двух товарищей убитых

Ему в тот самый час

хотелось пристрелить бандита,

Да помешал приказ.

С тех пор прошло немало весен,

Борис Иваныч сед,

Но до сих пор его в колхозе

Зовут «Языковед»!