* * *

Ты всё келейнее и строже,

Непостижимее на взгляд...

О, кто же, милостивый боже,

В твоей печали виноват?

И косы пепельные глаже,

Чем раньше, стягиваешь ты,

Глухая мать сидит за пряжей –

На поминальные холсты.

Она нездешнее постигла,

Как ты, молитвенно строга...

Блуждают солнечные иглы

По колесу от очага.

Зимы предчувствием объяты

Рыдают сосны на бору;

Опять глухие казематы

Тебе приснятся ввечеру.

Лишь станут сумерки синее,

Туман окутает реку, –

Отец, с веревкою на шее,

Придет и сядет к камельку.

Жених с простреленною грудью,

Сестра, погибшая в бою, –

Все по вечернему безлюдью

Сойдутся в хижину твою.

А Смерть останется за дверью,

Как ночь, загадочно темна.

И до рассвета суеверью

Ты будешь слепо предана.

И не поверишь яви зрячей,

Когда торжественно в ночи

Тебе – за боль, за подвиг плача –

Вручатся вечности ключи.

1908, 1911