К В. А. Панаеву (Когда в цепи карет...)

Когда в цепи карет, готовых для движенья,

     Нашли вы место наконец,

     И приютились, как мудрец,

Меж девственных старух избегнув искушенья,

     И взвизгнул роковой свисток,

     И в дальний путь вас пар увлек;

Смущен, как человек пред диким приговором,

За быстрым поездом следил я долгим взором,

     Пока он скрылся — и за ним,

     Помедлив, разлетелся дым;

Пустынно две бразды железные лежали,

И я пошел домой, исполненный печали...

Так вы уехали!.. А длинный разговор

Еще звучит в ушах, как дружелюбный спор,

Но обоюдные запросы и сомненья

Уныло на душе остались без решенья.

Что эти сумерки — пророчат ли рассвет?

Иль это вечер наш и ночь идет вослед?

     Что миру — жизнь иль смерть готова?

     Возникнет ли живое слово?

Немое множество откликнется ль на зов?

Иль веру сохранит в ношение оков?

     Как это знать!.. Так сеятель усталый

     Над пашнею, окончив труд немалый,

     Безмолвствуя в раздумии стоит

     И на небо и на землю глядит:

Прольется ль свежий дождь над почвой оживленной

Или погибнет сев, засухою спаленный?

Я знаю — с родины попутный ветр пошел,

Заря проснулася над тишиною сел;

Как древний Ной — корабль причалил к Арарату,

И в море тихое мы пролагаем путь,

Как мирный мост, как связь востоку и закату,

И плавно хочет Русь все силы развернуть.

Я знаю — с берега Британии туманной

Живою жилою под морем нить прошла

До мира нового... И вот союз желанный!

И так и кажется, что расступилась мгла —

И наши племена, с победной властью пара,

Дорогу проведут вокруг земного шара.

Оно торжественно! И воздух свежих сил

Так дышит верою в громадность человека...

А тут сомнение и веянье могил

Невольно чуется при замиранье века.

     И вижу я иные племена —

     Тут — за морем... Их жажда — кровь, война,

     И, хвастая знаменами свободы,

     Хоть завтра же они скуют народы,

Во имя равенства все станет под одно,

Во имя братства всем они наложат цепи,

Взамен лесов и нив — всё выжженные степи,

И просвещение штыками решено —

И будет управлять с разбойничьей отвагой,

Нахальный генерал бессмысленною шпагой.

Чем это кончится? Возьмет ли верх палач

И рабства уровень по нас промчится вскачь,

Иль мир поднимется из хаоса и муки

При свете разума, при ясности науки?

     Как это знать? Над пашнею стою,

     Как сеятель, и голову мою

     Готов сложить без сожаленья;

     Но что же мой последний миг —

     Он будет ли тяжелый крик

     Иль мир спокойного прозренья?..

     Вас проводя, так думал я, друг мой,

     В безмолвии, когда я шел домой,—

Но обоюдные запросы и сомненья

Уныло на душе остались без решенья.

1858