Воспоминания детства

1. Рассвет

     Мне детство предстает, как в утреннем тумане

Долина мирная. Под дымчатый покров,

Сливаясь, прячутся среди прохлады

Леса зеленые и линии холмов,

А утро юное бросает в ликованье

Сквозь клубы сизые румяное сиянье.

     Все образы светлы, и все неуловимы.

Знакомого куста тревожно ищет взор,

Подслушать хочется, как шепчет лист незримый

Студеный ключ ведет знакомый разговор;

Но смутно все... Душа безгрешный сон лелеет,

Отвсюду свежесть ей благоуханно веет.

[1854–1855]

      2. Лес

     На горной крутизне я помню шумный лес,

     Веками взрощенный в торжественности дикой,

И там был темный грот между корней древес,

Поросший влажным мхом и свежей повиликой.

     Его тенистый свод незримо пробивая,

Студеный падал ключ лепечущей струей...

Ребенком, помнится, здесь летнею порой

В безмолвной праздности я сиживал, внимая.

     Тонули шелесты, и каждый звук иль шум

В широком ропоте лесного колыханья,

И смутным помыслом объят был детский ум

Средь грез таинственных и робкого желанья.

[2 мая — 14 октября 1857]

      3. Кривая береза

     У нас в большом лесу глубокий был овраг

С зеленым дном из трав, а кверху в свежих силах

Рос густолиственно орешник и дубняк,

Приют певучих птиц и мух прозрачнокрылых.

     А через весь овраг, начав с кривых корней,

Береза белая, клонясь дугою гибкой,

Шептала листьями повиснувших ветвей

И гнулась на тот край к земле вершиной зыбкой,

     О, как же я любил вдоль по ее спине,

Цепляяся, всползать до самой середины,

И там, качаяся в воздушной вышине,

Смотреть на свет и тень в сырую глубь стремнины!

[Июль—август 1859]

      4. Две любви

     Я помню барышню в семействе нам родном —

То было юное и стройное созданье

С весенним голосом, приветливым лицом,

Радушно отроку дарившее вниманье.

     С благоговением я на нее смотрел,

Блаженствуя в мечтах стыдливых и спокойных;

Но образ мною всем иной тогда владел —

То женщина была в поре томлений знойных,

     Прикосновенье к ней, привет ее

И ласка мягкая, и долгое лобзанье

Рождали тайный жар в ребяческой крови,

На млеющих устах стеснялося дыханье...

[Июль—август 1859]

      5. Первая дружба

     Я помню отрока с кудрявой головой,

С большими серыми и грустными глазами...

Тропой росистою мы шли с горы крутой,

В тумане за рекой был город перед нами,

     И дальний колокол кого–то звал к мольбе;

А мы, обнявшися, при утренней деннице,

Мы дружбы таинство поведали себе,

И чистая слеза блеснула на реснице.

     Расстались мы детьми... Не знаю, жив ли он...

Но дружбы первый миг храню я и доныне

В воспоминании — как мой весенний сон,

Как песнь сердечную, подобную святыне.

[Июль—август 1859]

      6. Новый Год

     То было за полночь на самый Новый год,

А я один без сна лежал в моей постели

И слушал тишины дыхание и ход...

Лучи лампадные в бродячей тьме блестели.

     В окно виднелся двор; он был и пуст и тих,

По снегу белому с небес луна мерцала...

И мне пришел на ум мой первый робкий стих,

И рифма, как струи падение, звучала.

     Я сердце посвящал задумчивой тоске,

В моем едва былом ловил напев унылый,

А мысль какой–то свет искала вдалеке,

И звали к подвигам неведомые силы.

[1859]

      7. Дувр

     У моря шумного, на склоне белых скал,

Где слышны вечных волн таинственные пени,

В унылой памяти я тихо вызывал

Моих прошедших дней исчезнувшие тени,

     Из отдаленных мест, из смолкнувших времен

Они передо мной, ласкаясь, возникали,

И я, забывшися, поник в блаженный сон

Про счастье детское и детские печали,

     О! погодите же, вживитесь в жизнь мою —

Давно минувшего приветливые тени!..

Но вы уноситесь... и я один стою

И слышу вечных волн тоскующие пени.

[Июль—август 1859]

1854–1859