* * *

Южная ночь – это верная связь

с миром, испуганным дальней грозою.

Жаль, что она чересчур удалась

и укрепилась стремленьем к разбою.

Стлались составы. Крестьянствовал порт.

С шумом бульдозер проехал по макам.

Там, где спускался к скале огород,

пахло крыжовником, гарью и лаком.

Свет в раздевалках по школам не гас,

и путевой переклички начало

не оставляло отчётливых фраз

для уходящего в море причала.

С вахты солдаты уйти не могли,

но между урн были их сигареты,

а на асфальте валялись в пыли

кнопки от сорванной кем-то газеты.

Утро на миг проступило из тьмы.

В гавани вольной настырные краны

свыклись с работой. Теперь до зимы

им разгружать этот город стеклянный.

Я возвращался на тихий вокзал.

Мне по-особому грустно не стало!

Видишь, как солнечный луч отыскал

зеркало в чьём-то окне у вокзала.

Видишь, вон там, замечтавшись о том,

как разошёлся шов лиственных кросен,

на деревянной доске угольком

автопортрет пишет ранняя осень.