Рыбная лавка

И вот забыв людей коварство,

Вступаем мы в иное царство.

Тут тело розовой севрюги,

Прекраснейшей из всех севрюг,

Висело, вытянувши руки,

Хвостом прицеплено на крюк.

Под ней кета пылала мясом,

Угри, подобные колбасам,

В копченой пышности и лени

Дымились, подогнув колени,

И среди них, как желтый клык,

Сиял на блюде царь–балык.

О самодержец пышный брюха,

Кишечный бог и властелин,

Руководитель тайный духа

И помыслов архитриклин!

Хочу тебя! Отдайся мне!

Дай жрать тебя до самой глотки!

Мой рот трепещет, весь в огне,

Кишки дрожат, как готтентотки.

Желудок, в страсти напряжен,

Голодный сок струями точит,

То вытянется, как дракон,

То вновь сожмется что есть мочи,

Слюна, клубясь, во рту бормочет,

И сжаты челюсти вдвойне...

Хочу тебя! Отдайся мне!

Повсюду гром консервных банок,

Ревут сиги, вскочив в ушат.

Ножи, торчащие из ранок,

Качаются и дребезжат.

Горит садок подводным светом,

Где за стеклянною стеной

Плывут лещи, объяты бредом,

Галлюцинацией, тоской,

Сомненьем, ревностью, тревогой...

И смерть над ними, как торгаш,

Поводит бронзовой острогой.

Весы читают «Отче наш»,

Две гирьки, мирно встав на блюдце,

Определяют жизни ход,

И дверь звенит, и рыбы бьются,

И жабры дышат наоборот.

1928