Заплачка

Невзлюбила свекровь невестку-хохлушку,

ой, невзлюбила!

Бросала ей в суп колдовскую мушку,

заговоренным пойлом поила.

Клала молодке иглу в подушку, змейку в одёжку,

бросала ловчую сетку,

насылала чёрную кошку,

чёрную метку.

Ой, травила свекровь невестку – недотравила,

ой, сама проглотила мушку,

ой, на змейку босой ногой наступила,

укололася, упав на подушку!

Ой, кричит свекровка, кричит невестка, –

надрываются!

И обеим с неба летит повестка:

на небесный суд они вызываются.

– Чем тебе не угодила моя хохлушка? –

на суде спрашивают.

– Так проста ведь, Господи, как полушка, –

отвечает, а ноги её подкашивают.

– А тебе, невестка, свекровка что ж не по нраву?

– Так зажилась, старая, заедает!

А сама ногу леву на ногу праву

закидывает, крендельком сплетает.

Ну, и присуждают им друг друга не хаять

и пока не полюбят друг дружку, жить кучно.

А не то, говорят, – вечность будете маять

неразлучно!

И тогда невестка давай холить свекровку,

а свекровь ублажать детинку:

та этой конфетку даёт «коровку»,

эта той с люрексом газовую косынку.

А внутри-то у них при этом слова, что жабы,

ядовитая плещется там водица.

Но им с неба: э, нет, мол, бабы! Бабы!

Так не годится!

И тогда невестка свекрови – сироп улыбки,

а свекровь невестке – речи из шёлка,

а в глазах – железные ледяные рыбки,

а в сердцах – бессильная ярость волка.

Но опять им: «Вам, непослушным глинам,

объяснять ли грозами да громами?»

Тут взмолились обе: «Господи, помоги нам!

Тошно нам! Ну, не можем сами!»

На колени падают богомолки,

только чуют – батюшки, затихают

в глубине души эти жабы и эти волки,

солнце встало, цветики расцветают…

«Вот теперь-то можно и расставаться! –

говорят им с неба. – Ваши прошли печали!»

А они, – ну, плакать, ну, целоваться,

ну, просить, чтоб теперь-то не разлучали!

Повторяют им строго: «Прощайтесь! Полночь пробило!»

А они обнялись, прильнув друг к другу упрямо.

Ой, и вправду свекровь невестку ту – полюбила!

Ой, и вправду невестка ей: «Мама! Мама!»