Ольга
Пахомова-Скрипалёва

Останется яблочный топот в саду…

Как пахнёт нагретая за день трава,  
и мреют забытые в детстве слова  
на теплой меже засыпанья...  
Песок обжигает худые ступни,  
и жалят в коленные ямки слепни,  
но всё искупает купанье.  
  
Подобьем распятья лежать на воде:  
там овцы в небесной бредут борозде  
к закланью одной на закате,  
и солнце в ресницах, как в мокрых 
     сетях,  
запуталось рыбкой, и сердце в гостях  
у ангела – бабушки Кати.  
  
Там в печке томятся с картошкой грибы.  
Там в церкви – в кокетливых рюшах 
     гробы,  
и ликом темнеет Никола...  
Там кони в ночном и картохи в броне.  
В карманах – грушовка, налив и ранет.  
И ночи над миром икона.  
  
Но жизнь иссякает и вянет душа,  
томясь и взыскуя, на память дыша,  
и сколь ни печалься о чуде,  
но солнце не словишь в ресничную сеть,  
и острое счастье не в силах пронзить  
уставшее сердце в кольчуге.  
  
Останется яблочный топот в саду,  
сквозняк на веранде, с окном не в ладу. 
      
Заржавленный остов коляски  
на дачном погосте, где запах остёр,  
от листьев, взошедших на новый костёр,  
и всплески, и пламени пляски...