* * *

С миром державным я был лишь ребячески связан,

Устриц боялся и на гвардейцев глядел исподлобья –

И ни крупицей души я ему не обязан,

Как я ни мучал себя по чужому подобью.

С важностью глупой, насупившись, в митре бобровой

Я не стоял под египетским портиком банка,

И над лимонной Невою под хруст сторублёвый

Мне никогда, никогда не плясала цыганка.

Чуя грядущие казни, от рёва событий мятежных

Я убежал к нереидам на Чёрное море,

И от красавиц тогдашних – от тех европеянок нежных –

Сколько я принял смущенья, надсады и горя!

Так отчего ж до сих пор этот город довлеет

Мыслям и чувствам моим по старинному праву?

Он от пожаров ещё и морозов наглее,

Самолюбивый, проклятый, пустой, моложавый!

Не потому ль, что я видел на детской картинке

Леди Годиву с распущенной рыжею гривой,

Я повторяю ещё про себя, под сурдинку:

– Леди Годива, прощай… Я не помню, Годива...

Январь-февраль 1931