* * *

За то, что я руки твои не сумел удержать,

За то, что я предал солёные нежные губы,

Я должен рассвета в дремучем акрополе ждать.

Как я ненавижу пахучие древние срубы.

Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,

Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко,

Никак не уляжется крови сухая возня,

И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка.

Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел!

Зачем преждевременно я от тебя оторвался!

Ещё не рассеялся мрак и петух не пропел,

Ещё в древесину горячий топор не врезался.

Прозрачной слезой на стенах проступила смола,

И чувствует город свои деревянные рёбра,

Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,

И трижды приснился мужьям соблазнительный образ.

Где милая Троя? где царский, где девичий дом?

Он будет разрушен, высокий Приамов скворечник.

И падают стрелы сухим деревянным дождём,

И стрелы другие растут на земле, как орешник.

Последней звезды безболезненно гаснет укол,

И серою ласточкой утро в окно постучится,

И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,

На стогнах шершавых от долгого сна шевелится.

Декабрь 1920