Достоевский

Начало всех начал его. В ту ночь

К нему пришли Белинский и Некрасов,

Чтоб обнадёжить, выручить, помочь,

Восторга своего не приукрасив,

Ни разу не солгав. Он был никем,

Забыл и о науке инженерной,

Стоял, как деревянный манекен,

Оцепеневший в судороге нервной.

Но сила прозы, так потрясшей двух

Его гостей – нет, не гостей, а братьев...

Так это правда – по сердцу им дух

Несчастной рукописи?.. И, утратив

Дар слова,– господи, как он дрожал,

Как лепетал им нечленораздельно,

Что и хозяйке много задолжал

За комнату,

         что в муке трехнедельной

Ждал встречи на Аничковом мосту

С той девушкой, единственной и лучшей...

А если выложить начистоту,–

Что ж, господа, какой счастливый случай,

Он и вино припас, и белый хлеб.

У бедняков бывают гости редко.

Простите, что он пылок и нелеп!

Вы сядьте в кресла. Он – на табуретку.

Вот так он и молол им сущий вздор

В безудержности юного доверья.

А за стеной был страшный коридор.

Там будущее пряталось за дверью,

Присутствовал неведомый двойник,

Сосед или чиновник маломощный,

Подслушивал, подсматривал, приник

Вплотную к самой скважине замочной.

С ним встреча предстоит лицом к лицу.

Попробуйте и на себя примерьте

То утро на Семёновском плацу,

И приговор, и ожиданье смерти,

И каторгу примерьте на себя,

И бесконечный миг перед падучей,

Когда, земное время истребя,

Он вырастет, воистину грядущий!

Вот каменные призраки громад,

Его романов пламенные главы

Из будущего близятся, гремят,

Как горные обвалы. Нет – облавы

На всех убийц, на всех самоубийц.

В любом из них разорван он на части.

Так воплотись же, замысел! Клубись,

Багряный дым – его тоска и счастье!

Нет будущего! Надо позабыть

Его помарок черновую запись.

Некрасов и не знает, может быть,

Что ждёт его рыдающий анапест.

А вот Белинский харкает в платок

Лохмотьями полусожжённых лёгких.

И ночь темным-темна. И век жесток –

Равно для всех, для близких и далёких.

Кончалась эта ночь. И, как всегда,

В окне серело пасмурное утро,

Спасибо вам за помощь, господа!

Приход ваш был придуман очень мудро.

Он многого не досказал ещё,

В какой живёт он муке исполинской.

Он говорил невнятно и общо.

Молчал Некрасов. Понимал Белинский.

1970