Пётр Первый

В безжалостной жадности к существованью,

За каждым ничтожеством, каждою рванью

Летит его тень по ночным городам.

И каждый гудит металлический мускул

Как колокол. И, зеленеющий тускло,

Влачится классический плащ по следам.

Он Балтику смерил стальным глазомером.

Горят в малярии, подобны химерам,

Болота и камни под шагом ботфорт.

Державная воля не знает предела,

Едва поглядела — и всем завладела.

Торопится Меншиков, гонит Лефорт.

Огни на фрегатах. Сигналы с кронверка.

И льды как ножи. И, лицо исковеркав,

Метель залилась — и пошла, и пошла...

И вот на рассвете пешком в департамент

Бредут петербуржцы, прильнувшие ртами

К туманному Кубку Большого Орла.

И снова — на финский гранит вознесённый -

Второе столетие мчится бессонный,

Неистовый, стужей освистанный Пётр,

Чертёжник над картами моря и суши,

Он гробит ревижские мёртвые души,

Торопит кладбищенский призрачный смотр.

1921