Детство

Качайся, поднимайся, месяц,

Как акробат, на синий шест,

Никто не кинет доброй вести

Мне, пришлецу из дальних мест.

Я вырос, как репейник хмурый

На дне оврага, и ручей

Блестел густой и мутной шкурой

В душе заброшенной моей.

Качались пристани, и долго

Не мог понять я одного:

Чем краше парусная Волга

Ручья родного моего?

Глаза в повязке. Я не вижу.

Весь Мир — овчина. И домой,

Врагом невидимым обижен,

Я шел, всему и всем чужой!

Мой дом — лохмотья и заплаты,

Косая дверь, окно — как щель,

И сыпалась лоскутной ватой

В углу из ящиков постель.

И целый день одно и то же:

Вино да брань, да топот ног.

И дивно: как я жил и прожил

И душу в теле уберег?

Отец был пьян. Мать ладит с пьяным,

А я, укрывшись на мосту,

Гляжу, как месяц над туманом

Скользит по синему шесту!

1922