Ах ты, плут мальчишка...

Ах ты, плут мальчишка,

Сын мой ненаглядный!

На тебя гляжу я

С нежностию жадной.

Ты идешь, каналья,

Тоже вслед за веком,

Будешь ты, я вижу,

Дельным человеком!

Полон я блаженства

И надежды сладкой,

Глядя, как ты часто

Подбежишь украдкой

К моему комоду,

Ловко ключ приладишь

И оттуда быстро

Гривенник украдешь;

И потом слежу я

В чистом наслажденьи,

Как ты эти деньги

Пустишь в обращенье,

Как сестру родную

Ими ты ссужаешь

И потом с нее же

Вдвое получаешь...

Как не восхищаться,

Глядя, как порою

Ты перед вельможей

Гнешься занятою;

Как ты понимаешь,

Кто богат и знатен,

Как в делах ты ловок,

Тонок, аккуратен!

Бестия мальчишка,

Сын мой несравненный,

Ах, какой ты будешь

Рыцарь современный!

1858

Бесконечной пеленою...

Бесконечной пеленою

Развернулось предо мною

Старый друг мой - море.

Сколько власти благодатной

В этой шири необъятной,

В царственном просторе!

Я пришел на берег милый,

Истомленный и унылый,

С ношею старинной

Всех надежд моих разбитых,

Всех сомнений ядовитых,

Всей тоски змеиной.

Я пришел поведать морю,

Что с судьбой уж я не спорю;

Что бороться доле

Силы нет! что я смирился

И позорно покорился

Безобразной доле.

Но когда передо мною

Бесконечной пеленою

Развернулось море

И, отваги львиной полны,

Вдруг запели песню волны

В исполинском хоре -

Песню мощи и свободы,

Песню грозную природы,

Жизнь берущей с бою, -

Всё во мне затрепетало

И так стыдно, стыдно стало

Пред самим собою -

За унынье, за усталость,

За болезненную вялость,

За утрату силы

Ни пред чем не преклоняться

И с врагом-судьбой сражаться

Смело до могилы!

Отряхнул с себя я снова

Малодушия пустого

Пагубное бремя

И врагу с отвагой твердой

Снова кинул вызов гордый,

Как в былое время.

А седые волны моря,

Пробужденью духа вторя

Откликом природы,

Всё быстрей вперед летели,

Всё грознее песню пели

Мощи и свободы!

1881

Веселая песенка

Ах ты, русская, русская гласность!

Сколько важных вопросов ты в ясность

Из тумана на свет привела!

И какая ты чудная сила,

И какие ты, право, свершила

Величаво-благие дела!

Если взятки еще не пропали,

Так теперь получать-то их стали

Осторожно, без грубых манер;

Если женщин еще оскорбляют,

Так ведь это уж дети свершают,

Как случилось в Твери, например;

Если мы дикарями богаты,

Если мы на словах тороваты,

Если лупит слугу либерал,

Если многие спины так гибки,

Если подлостью пахнут улыбки,

Если силу имеет нахал -

Так ведь это одни исключенья,

И бледнеют они от сравненья

С тем, что ты нам так щедро дала,

О великая русская гласность,

Всё приведшая в яркую ясность...

Тра-ла-ла, тра-ла-ла, тра-ла-ла!

1862

Взгляд на природу

Я люблю смотреть на звезды -

Но не те, что в горнем мире;

Мне милее те, что светят

На чиновничьем мундире.

Эти Сириусы, Марсы

Для меня смешны и странны;

Мне милее Станиславы,

И Владимиры, и Анны.

И люблю я слушать шелест -

Но не вязов, не акаций;

Мне милее шелест крупных

Всероссийских ассигнаций.

Я люблю смотреть, как гнется

Но не ива в роще темной;

Мне милей сгибанье тела

У начальника в приемной.

И люблю внимать я реву -

Но не ветра над волнами;

Мне милее рев особы

Над мельчайшими чинами.

Я люблю ключи большие -

Но не в скалах и пещерах;

Мне милее те, что блещут

На высоких камергерах.

И люблю я теплый климат -

Но не стран благословенных;

Мне милей теплынь родная

Мест гражданских и военных.

1862

Доктрина

Стучи в барабан и не бойся...

Гейне

«Стучи в барабан и не бойся,

Целуй маркитантку под стук;

Вся мудрость житейская в этом,

Весь смысл глубочайший наук.

Буди барабаном уснувших,

Тревогу без устали бей,

Вперед и вперед подвигайся -

В том тайна премудрости всей».

Так пел знаменитый мой тезка,

И, в гордости странной своей,

Он думал, что этой «доктриной»

Составит блаженство людей;

Он думал, что эту доктрину

На деле легко применить,

И шел он с своим барабаном,

Стараясь будить и будить.

Я, тезка великого Гейне,

На вещи иначе смотрю...

Я, правда, поэзии жаром,

Как он, постоянно горю,

Когда забываюсь в мечтаньях

О птичках, девицах, луне...

Но чуть до доктрины доходит -

Доктрина иная во мне...

Отрекшись от дерзкой гордыни,

Судьбу обеспечив свою,

Я тихо, свободно и сладко

В своем кабинете пою:

«Оставь барабан ребятишкам,

Целуй благонравно жену,

Спи сам и ничем не препятствуй

Других безмятежному сну.

Где только заметишь тревогу,

Домой удирай поскорей,

И там лишь вперед подвигайся,

Где пользы немало твоей.

Вся мудрость житейская в этом,

Весь истинный смысл бытия...

Прекрасную эту доктрину

Изведал на опыте я.

И знаю, что кончу покойней,

Комфортней, светлее свой век,

Чем кончил мой тезка несчастный,

Больной фантазер человек!»

1867

Колыбельная песня

Спи, редактор знаменитый,

Баюшки-баю!

Я тебе, старик маститый,

Песенку спою;

Пусть нелепейшие сказки

Жизнь срамят твою -

Ты пиши из-под указки...

Баюшки-баю!

Ходит всюду слух нелестный,

Ходит резкий свист,

Будто ты не слишком честный,

_Ловкий_ журналист;

Плюнь на слухи! Тискай смело

_Нужную_ статью...

Это выгодное дело...

Баюшки-баю!

Помогло тебе лихое

Перышко твое:

Ты забыл свое плохое

Прежнее житье;

Зажил ты богато, шибко,

Как в земном раю, -

Вот что значит гнуться гибко...

Баюшки-баю!

Продолжай такое семя

В землю ты кидать...

Видишь, может наше время

Труд вознаграждать.

Пусть клеймят тебя зоилы -

Ты силен в бою,

Будешь крепок до могилы...

Баюшки-баю!

1862

Мишура

Проносясь на коне наблюдений

По арене общественных дел,

Я на множество светлых явлений

С умилительным чувством глядел.

Говорил я: «В Нью-Йорке, в Париже,

В Альбионе нет столько добра»...

А как только вгляделся поближе -

Мишура, мишура, мишура!

О краса бюрократии новой!

С беспредельным восторгом не раз

Я внимал твоей речи громовой

О вреде стародавних зараз

И о том, что теперь-то приспела

Для реформ радикальных пора...

А как только коснулось до дела -

Мишура, мишура, мишура!

Сколько раз, о вития журнальный,

Увлекал и пленял ты меня,

Как любил я твой тон либеральный,

Полный силы, ума и огня!

Сколько было решимости грозной

В каждом взмахе живого пера...

А дошло до поверки серьезной -

Мишура, мишура, мишура!

О друзья интересов народных!

Сколько светлых надежд и идей

Проявлением сил благородных

Вы в душе возбуждали моей!

Вы с народом сливались так мило,

За народ вы кричали «ура!»...

А на деле опять выходило -

Мишура, мишура, мишура!

И куда бы, восторгом палимый,

Я ни мчал наблюдений коня,

Всё какой-то чертенок незримый

Хохоча догоняет меня

И пищит: «На трескучие речи

Знаменитые вы мастера,

А взвали-ка вам дело на плечи -

Мишура, мишура, мишура!»

1863

На Невском проспекте

Прочь! пади с дороги!.. мчатся, словно черти,

В щегольских колясках чудо-рысаки;

Эй, посторонитесь - зашибут до смерти...

Прочь вы, пешеходы, горе-бедняки!..

Вот хватили дышлом в шею старушонку,

Вот мальчишку сшибли быстрым колесом,

Вот перевернули тощую клячонку

С Ванькой-горемыкой, с бедным седоком.

Ну, куда суетесь?.. что вам за охота

Между экипажей проходить, спеша?

- «Да нужда припала, выгнала забота,

Дети просят хлеба, денег ни гроша.

Надо ж заработать, надо же разжиться,

Ждать не будут... много нас таких живет...

Тут уж поневоле станешь суетиться;

Страшно - опоздаешь - дело пропадет!»

Полно! - это горе, эти все тревоги,

Деньги, хлеб насущный - это пустяки!

Место, горемыки, место!.. Прочь с дороги!

А не то раздавят разом рысаки.

Им вот, этим франтам, выбритым отлично,

Этим щеголихам, пышным, молодым,

Ехать тише, ждать вас вовсе неприлично,

Да и невозможно... много дела им!

Этот нынче утром должен быть с визитом

У графини Лумпе, у княгини Крак,

У Дюссо котлетку скушать с аппетитом,

Заказать портному самый модный фрак.

Этот мчит подарки к пышной Вильгельмине,

Цвету всех камелий, с кучею связей;

Этих ждут мантильи в модном магазине,

Тех - свиданья тайно от седых мужей...

Шибче, шибче мчитесь! Шедро раздавайте

Дышлами ушибы, вывихи, толчки...

Место этим барам! Место им давайте

Все вы, пешеходы, горе-бедняки!..

1859

Негордый человек

Родитель мой, готовясь кинуть

Сей свет,

Мне дал такой благоразумный

Совет:

«Мой сын, ничем не брезгай в мире,

Смотри

И всё, что только брать возможно,

Бери».

С тех пор храню я свято мудрый

Приказ,

На всё глядит с участьем теплым

Мой глаз.

Не мучась в гордой, бесполезной

Борьбе,

Я всё, что можно, прибираю

К себе.

Увижу ль где галоши лучше

Моих -

Беру без спеси безрассудной

И их.

Платок увижу ли хороший -

Возьму.

Кто может денег дать - нет спуска

Тому.

Мне дали раз отличный перстень -

Чужой,

Чтоб передать его особе

Другой;

Я рассудил, что буду глупый

Педант,

Когда отдам такой отличный

Брильянт.

Другой бы брезгать стал, стыдиться,

А я

Не знаю спеси, и вещица -

Моя.

Как птица божия, не сею,

Но жну,

И помню заповедь благую

Одну:

«Мой сын, ничем не брезгай в мире,

Смотри

И всё, что только брать возможно,

Бери!»

1859

Он был титулярный советник...

Он был титулярный советник,

Она - генеральская дочь;

Он робко в любви объяснился,

Она прогнала его прочь.

Пошел титулярный советник

И пьянствовал с горя всю ночь,

И в винном тумане носилась

Пред ним генеральская дочь.

1859

Перед стройною девицей...

Перед стройною девицей,

Наклонившись к ней красиво,

Долговязый франтик что-то

Шепчет ей красноречиво.

Страстно девушка внимает,

Будто слышит диво-сказки,

И огнем желаний пылких

Блещут черненькие глазки.

Что же франтик долговязый

Шепчет этой деве милой?

О любви ли пылкой, вечной,

Неизменной за могилой?

О блаженстве ли высоком

Жизнь пройти одной дорогой

И любовью упиваться

Вместе в хижине убогой?

Нет, не эти речи льются

К деве франтом долговязым...

Он ей шепчет, что сегодня

Взял он триста акций разом;

Что, судя по всем расчетам,

Это чудо, а не дело

И на верных семь процентов

Положиться можно смело.

Страстно девушка внимает,

Блещут черненькие глазки,

И на франта упадает

Взор участия и ласки.

«Вот кто послан мне судьбою! -

Шепчет юное созданье... -

Семь процентов, семь процентов!

Это рай, очарованье!»

На других она не смотрит,

И не слышит комплиментов,

И, забывшись, только шепчет:

«Семь процентов! Семь процентов!»

1859

Песня сумасшедшего акционера

Моего вы знали ль друга?..

Офелия

Вы знавали ль Колиньона?

Он был бравый кавалер,

Горделивый, важный барин

И французский инженер!

Там, далеко, за морями,

В пышной он сидит квартире,

Перед ним - сундук тяжелый,

В нем - всё русские рубли.

Колиньон! Назад три года

Мы пришли к тебе толпой:

«Потрудись-ка для народа

И дороги нам построй.

Мы с тобою разных наций,

Но у нас найдешь ты рай,

А уж русских ассигнаций

Сколько хочешь забирай!»

Он поспешно снаряжался,

Все контракты заключил,

Всё построить страшно клялся...

Обманул - и укатил!

Колиньону мы сказали:

«Ты контракты позабыл:

Твой карман мы наполняли,

Ты до дна наш осушил!»

Он с усмешкой отвечает:

«Я контрактов не забыл;

Разве Общество не знает?

Я шутил! ведь я шутил!»

Отпустили его мы с тугим кошельком,

Проводили с смиренным поклоном,

И горючие слезы струились ручьем,

Как прощалися мы с Колиньоном!

Он не придет! он не придет!

Сей славный гость земли российской,

И на чужбине не вздохнет

О линии феодосийской!

Он не придет! он не придет!

И там, среди французских граций,

Во славу русских ассигнаций

Рассказ заманчивый пойдет...

Он не придет, он не придет!

1862

Стрекоза и Муравей

Говорят, водопроводы

Попросили Думу

Отпустить им на расходы

Тысяч в двести сумму.

Говорят, услышав это,

Дума городская

Вместо всякого ответа -

Странная такая -

На бассейн, громаду-зданье,

Едко указала

И Правленью в назиданье

Басенку сказала:

Попрыгунья стрекоза,

Акведукная компанья,

Погрузилась в труд копанья...

Вдруг, глядит - пришла гроза:

В кассе чисто, словно в поле,

Нет уж дней тех светлых боле,

Как добряк акционер,

Шедрый выше всяких мер,

Под директорские сказки

Спал, закрывши сладко глазки,

И давать свой капитал

Чистым счастием считал.

Дни блаженства пролетели...

И Палибины, и Пели,

И Овсянников, и Крон

Чуют время похорон.

Труб печальнейшая груда

На Сенатской площади;

А далеко позади

Башня смотрит, как Иуда...

Тут компания с тоской

Лезет к Думе городской:

«Не оставь меня приветом,

Не срами пред целым светом,

Одолжи для спуска вод

Тысяч двести на расход...»

- «Кумушка, мне это странно!

Ты брала ведь беспрестанно

Деньги будто за труды,

А ни капельки воды

В наши трубы не пустила...»

- «До того ль, сестрица, было!

Ведь в Правлении у нас

Схватки, споры - каждый час,

Так что воду я забыла...

А притом, я без ума

Рыла ямы ежечасно...»

- «Рыла ямы! И прекрасно;

Так заройся в них сама!»

1862

Утешение

Верьте мне, о россияне,

Верьте - прав во всем Скарятин:

Всё изменится как должно,

Всё очистится от пятен.

Нигилисты-забияки,

Консерваторы-тупицы -

Все исчезнут безвозвратно

Из провинций и столицы.

Жизнь свободную не будет

Жать ярмо антагонизма,

Оттого что очень много

В нас живет либерализма.

Ни реакции не будет,

Ни тревоги грустно-шумной...

«Тише едешь, дальше будешь» -

Наш девиз благоразумный.

Безмятежны, как младенцы,

Выбрав гладкую дорожку,

Мы когда-нибудь до цели

Доплетемся понемножку.

Только дайте до второго

Нам дожить тысячелетья -

Оперимся мы отлично

В эти новые столетья.

Ко второму юбилею

Будет русский мир утешен -

И какой тогда воздвигнет

Новый памятник Микешин!

Подождите, потерпите!

Всё очистится от пятен:

В этом нам залогом служит

Зорковидящий Скарятин!

1862

Экстренный случай

Я бескорыстный чиновник,

Верой и правдой служу

И репутацией честной

Выше всего дорожу.

Всех, предлагающих взятки,

В шею гоню я всегда...

Раз только... В деньгах случилась

Мне до зареза нужда...

Взял я с канальи купчишки

Кушик - и то небольшой...

Ну, да ведь экстренный случай,

Экстренный случай такой!

Всех наказаний телесных

Враг я до мозга костей;

Даже супруге я строго

Сечь запрещаю детей.

Я и в газетах однажды

Тиснул об этом статью...

Раз только... Мой камердинер

Лампу испортил мою...

Я рассердился и в зубы

Съездил легонько рукой...

Ну, да ведь экстренный случай,

Экстренный случай такой!

«Женщины - перлы созданья!» -

Так я всегда говорю,

На ловеласов бездушных

С страшною злобой смотрю...

Раз только... Мне подвернулась

Прелесть - девчонка одна.

Жили мы долго... «А что, как

Вдруг да узнает жена?» -

Так я подумал - и тут же

Стал для бедняжки чужой...

Ну, да ведь экстренный случай,

Экстренный случай такой!

С каждым своим подчиненным,

Будь он хоть мелкий писец,

Я обращаюсь гуманно,

Даже почти как отец.

Руку порой пожимаю

Тем, кто и в малых чинах...

Раз только... Писарь на службу

В пестрых явился штанах...

Тут из терпенья я вышел -

Выгнал из службы долой...

Ну, да ведь экстренный случай,

Экстренный случай такой!

Строго себя разбирая,

Смело всегда я скажу,

Что и правдиво и честно

Я и живу и служу.

Совесть не может мне сделать

Самый малейший укор...

Если ж порой и случится

Этакий маленький вздор,

Если в порыве досады

Я и забудусь порой -

Значит, уж экстренный случай,

Экстренный случай такой!

1865

Элегия

Я любил ее так нежно,

Так высоко, поэтично;

Всё в ней было так эфирно,

Так небесно, гармонично...

Но вчера, о боги, боги,

Приключение какое!..

Ту, которая являлась

Мне как нечто неземное,

Окруженная цветами,

В обстановке идеальной, -

Ту красавицу увидел

Я в палате госпитальной!

С инструментом возле трупа

Дева милая стояла

И, по правилам науки,

Труп спокойно рассекала.

Я отпрянул в изумленьи

От невиданного дела...

А она в глаза мне прямо

И учено посмотрела;

Протянула мне спокойно

Окровавленные руки

И сказала: «Друг, ты видишь

Здесь служителя науки!»

И опять припала к трупу...

Я стоял, глотая слезы;

Черной пылью рассыпались

Поэтические грезы;

Их, как молния, сменяли

Медицинские картины,

И шептал я: «Дева рая -

Доктор, доктор медицины!..»

1862