Венеция

Город чудный, чресполосный -

Суша, море по клочкам, -

Безлошадный, бесколесный,

Город - рознь всем городам!

Пешеходу для прогулки

Сотни мостиков сочтешь;

Переулки, закоулки, -

В их мытарствах пропадешь.

Вместо улиц - коридоры,

Где народ валит гуськом,

Зданья - мраморные горы,

Изваянные резцом.

Здесь - прозрачные дороги,

И в их почве голубой

Отражаются чертоги,

Строя город под водой.

Экипажи - точно гробы,

Кучера - одни гребцы.

Рядом - грязные трущобы

И роскошные дворцы.

Нищеты, великолепья

Изумительная смесь;

Злато, мрамор и отрепья:

Падшей славы скорбь и спесь]

Здесь живое населенье

Меди, мрамора, картин,

И прошло их поколенье

Сквозь грозу и мрак годин.

Живо здесь бессмертьем славы

Племя светлых сограждан:

Сансовино величавый,

Тинторетто, Тициан,

Жиордано, Порденоне,

Гвидо-Рени, Веронез, -

Мир, зачавшийся в их лоне,

При австрийцах не исчез.

Торжествуя над веками

И над злобною враждой,

Он цветет еще пред нами

Всемогущей красотой.

Здесь лишь статуи да бюсты

Жизнь домашнюю ведут;

Люди - их жилища пусты -

Все на площади живут.

Эта площадь - их казино,

Вечный раут круглый год:

Убрал залу Сансовино,

Крыша ей - небесный свод.

Здесь с факином правнук дожа,

Здесь красавиц рой блестит,

Взглядом нежа и тревожа

Двор подвластных волокит.

Вот аббат в мантилье черной,

В нем минувший быт и век;

Словно вышел из уборной

Принчипессы - имярек.

В круглой шляпке, с водоноской

Черноглазая краса;

Из-под шляпки черным лоском

Блещет тучная коса.

Здесь разносчиков ватага,

Разной дряни торгаши,

И что шаг - то побродяга,

Промышляющий гроши.

Тенор здесь хрипит рулады,

Там скрипит скрипач слепой

Так, что все оглохнуть рады,

Только б дать ушам покой.

Кофе пьют, едят _сорбети_

И, свою балуя лень,

Юга сч_а_стливые дети

Так проводят праздный день.

Здесь, как в пестром маскараде,

Разноцветный караван;

Весь восток в своем наряде:

Грек - накинув долиман,

Турок - феску нахлобуча,

И средь лиц из разных стран

Голубей привольных куча,

А тем паче англичан.

Все они несут под мышкой

Целый пук карандашей,

Телескоп с дорожной книжкой,

Проверяя всё по ней.

Дай им волю - и в Сан-Марко

Впишут, не жалея стен,

Святотатственно и марко

Длинный ряд своих имен.

Если ж при ночном светиле

Окуется серебром

Базилика, Кампаниле

И дворец, почивший сном,

И крылатый лев заблещет,

И спросонья, при луне,

Он крылами затрепещет,

Мчась в воздушной вышине,

И весь этот край лагунный,

Весь волшебный этот мир

Облечется ночью лунной

В злато, жемчуг и сафир;

Пред картиной этой чудной

Цепенеют глаз и ум -

И, тревоги многолюдной

Позабыв поток и шум,

Ты душой уединишься!

Весь ты зренье и любовь,

Ты глядишь и заглядишься,

И глядеть всё хочешь вновь,

И, всем прочим не в обиду, -

Красоту столиц земных,

Златовласую Киприду,

Дочь потоков голубых,

Приласкаешь, приголубишь

Мыслью, чувством и мечтой,

И Венецию полюбишь

Без ума и всей душой.

Но одно здесь спорит резко

С красотою здешних мест:

Наложил лихой тедеско

На Венецию арест.

Здесь, где дожей память славит

Вековечная молва,

Тут пятой Горшковский давит

Цепью скованного льва;

Он и скованный сатрапу

Страшен. Всё в испуге ждет:

Не подымет ли он лапу?

Гривой грозно ль не тряхнет?

1853