Воспоминание ночи 4 декабря

Ребенок был убит, - две пули - и в висок!

Мы в комнату внесли малютки тело:

Весь череп раскроен, рука закостенела,

И в ней - бедняжка! - он держал волчок.

Раздели мы с унынием немым

Труп окровавленный, и бабушка-старуха

Седая наклонилася над ним

И прошептала медленно и глухо:

«Как побледнел он... Посветите мне...

О боже! волоса в крови склеились».

Ночь, будто гроб, темнела... В тишине

К нам выстрелы порою доносились:

Там убивали, как убили тут...

Ребенка простынею белой

Она окутала, и труп окоченелый

У печки стала греть. Напрасный труд!

Обвеян смерти роковым дыханьем,

Лежал малютка, холоден как лед,

Ручонки опустив, открывши рот,

Бесчувственный к ее лобзаньям...

«Вот посмотрите, люди добрые, - она

Заговорила вдруг, прервав рыданья, -

Они его убили... У окна

Он здесь играл... и в бедное созданье,

В ребенка малого - ему еще восьмой

Годочек был - они стреляют... Что же

Он сделал им, малютка бедный мой...

Как был он тих и кроток, о мой боже...

С охотою ходил он в школу... да,

И все учителя его хвалили,

Он письма для меня писал всегда, -

И вот, разбойники, они его убили!

Скажите мне: не всё ль равно

Для господина Бонапарта было

Убить меня? Я смерти жду давно...

Но он... дитя...»

Рыданьем задушило

Старухе грудь, и не могла она

Сказать ни слова долго... Мы стояли

Вокруг несчастной, полные печали,

И сердце надрывалось в нас... «Одна,

Одна останусь я теперь... Что будет

Со мною, старой? Пусть господь рассудит

Меня с убийцами! За что они в наш дом

Пустили выстрелы? Ведь не кричал малютка:

«Да здравствует республика!» Лицом

Она склонилась к телу... Было жутко

Старухи горьким жалобам внимать

Над трупом отрока окровавленным...

Несчастная! Могла ль она понять...

1856