* * *

Я усталым таким ещё не был

В эту серую морозь и слизь

Мне приснилось рязанское небо

И моя непутевая жизнь.

Много женщин меня любило.

Да и сам я любил не одну.

Не от этого ль тёмная сила

Приучила меня к вину.

Бесконечные пьяные ночи

И в разгуле тоска не впервь!

Не с того ли глаза мне точит

Словно синие листья червь?

Не больна мне ничья измена,

И не радует лёгкость побед,

Тех волос золотое сено

Превращается в серый цвет,

Превращается в пепел и воды,

Когда цедит осенняя муть.

Мне не жаль вас, прошедшие годы,

Ничего не хочу вернуть.

Я устал себя мучить бесцельно.

И с улыбкою странной лица

Полюбил я носить в лёгком теле

Тихий свет и покой мертвеца.

И теперь даже стало не тяжко

Ковылять из притона в притон,

Как в смирительную рубашку

Мы природу берём в бетон.

И во мне, вот по тем же законам,

Умиряется бешеный пыл.

Но и всё ж отношусь я с поклоном

К тем полям, что когда–то любил.

В те края, где я рос под клёном,

Где резвился на жёлтой траве,—

Шлю привет воробьям и воронам

И рыдающей в ночь сове.

Я кричу им в весенние дали:

«Птицы милые, в синюю дрожь

Передайте, что я отскандалил,—

Пусть хоть ветер теперь начинает

Под микитки дубасить рожь».

1923