* * *
Сняв с полки и отбросив мигом
Условность временных границ,
Откроешь жизненную книгу,
Прочтёшь десятка два страниц.
Потом заглянешь в середину,
Перемахнув десятки лет,
Не встретив больше половины
Героев, не узнав сюжет.
А лёжа в старческой кровати,
Уже почти что не жилец,
Но до поры ещё читатель,
Боишься заглянуть в конец.
Но всё же поздно или рано
Дойдёшь и до последних строк,
Узнав, что там в конце романа,
Не заглянув лишь в эпилог.
* * *
Надоел ещё с утра
Твой речитатив.
Видно правда уж пора
Сдать тебя в архив.
Целиком ли, по частям?
Можешь выбрать сам.
Отнести ко всем чертям,
Как утиль и хлам.
Новый, с новыми людьми,
Век не виноват.
Успокойся иль прими
Антидепрессант.
Век, растущий, как дитя,
Как помочь ростку,
Причитая и кряхтя,
Наводя тоску?
Забывая, что ему,
К общей стыдобе,
Трудно, судя по всему,
Также, как тебе.
* * *
Не внимайте словам и пустым обещаньям,
Это всё, что я вам говорю на прощанье.
Кто-то кофе в постель, кто-то чашечку чая,
Я ж за мартом апрель на дворе обещаю.
Обещаю кружить в переулках Арбата,
Обещаю служить, как всегда, аккуратно.
Не сжигать корабли, а при слове «разлука»
Тосковать от любви без единого звука.
А ещё напоследок скажу, сожалея,
Что короткий отрезок порою важнее
Самых длинных путей, не наполненных светом
Дорогих нам людей. Но довольно об этом.
* * *
Жизнь то игра в очко или в рулетку,
Когда ей занят ночи напролёт,
И девушка – красавица-брюнетка,
Продажная и лживая кокетка,
Тебя под утро с выигрышем ждёт.
То милая лубочная картинка,
Что радует порой мещанский глаз,
И пышная дебелая блондинка
Усердно трёт вам в русской бане спинку
И ластится, как в самый первый раз.
Жизнь – женщина, и дело не в оттенках,
А в принципах, наверное, и вот
Уже сорокалетняя шатенка,
Вас приперев однажды утром к стенке,
Решительно потребует развод.
Жизнь позади, всё кончено, казалось,
Ведь осень, как мы знаем, не весна.
Но всё равно, встречай спокойно старость,
Раз всё простила и с тобой осталась
Седая, располневшая жена.
* * *
Простим угрюмство – разве это
Сокрытый двигатель его?
А. Блок
Мир полон злобы и безумства,
И человек, само собой,
Устал. Простим ему угрюмство,
Пессимистический настрой.
Простим извечные упрёки,
Больной души истошный крик.
Когда-то данные зароки
И позабытый Божий лик.
Где всё, что было в нём вначале?
Надежда? Вера? Пылкий ум?
Он изменился, стал печален,
Озлоблен, мрачен и угрюм.
Не верит больше в сны и сказки,
Ждёт только худшего. Увы,
Все изменения и встряски
На нём оставили следы.
От реформаторских художеств
Устав, растерянный бедняк
Уже боится всяких новшеств,
Реформ и прочих передряг.
Не ждёт ни от кого подмогу,
А перед сном, ложась в кровать,
В одном лишь умоляет Бога:
Последнего не отбирать.
* * *
Рязань горит. С природой, парень,
Не шутят. Змейкой по траве
Ползёт огонь, и запах гари
Мы ощущаем и в Москве.
Где по ночам въезжают фуры
Из самых отдалённых мест.
Меняют каждый год бордюры.
И где с лихвой хватает средств
И на бессмысленные траты:
Бордюры, плитку. Так что пусть
Горит и гибнет безвозвратно
В огне есенинская Русь.
И хоть «Москва слезам не верит»,
Землицу размешав с золой,
Зальём, как водится, потерю
Своей искусственной слезой.
Другой России нам не надо,
Ты только пафос не жалей
И чаще заливай в лампады
Благоухающий елей.
Но под одним живём все Богом,
И вот уж в утреннюю рань
Столица вся накрыта смогом:
За двести вёрст горит Рязань.
* * *
По песочку, по суглинку,
По невспаханной стерне
Всю российскую глубинку
Обойти не вышло мне.
Из метро турнут по пьяни?
На башку упал кирпич?
Ты не просто россиянин,
А к тому ж ещё москвич.
По родным сужу и близким,
По друзьям своим сужу.
И, как все они, пропиской
Я московской дорожу.
Сколько б нас ни поносили,
Ни кляла бы нас молва,
Что Москва не вся Россия,
А Россия не Москва,
Ни ругали бы столицу,
И во сне и наяву
Снова будут все стремиться
В ту же самую Москву.
Под окном гудит компрессор,
Всю неделю гарь и смог,
И одни сплошные стрессы,
Только выйдешь за порог.
Развернулась ипотека,
Всюду башни до небес
Прорастают. Стройка века,
Каждый знает, ныне здесь.
И хоть строят бестолково,
Но реальность такова:
Химки, Троицк, Одинцово —
Это всё теперь Москва.
По песочку, по суглинку,
По невспаханной стерне
Всю российскую глубинку
Не пройти, как видно, мне.
Поминутно чертыхаясь,
С вечной болью в голове,
Между плиток спотыкаясь,
«Я шагаю по Москве».
* * *
Есть лирика суровая, военная,
Где свой глубокий, внутренний трагизм,
И даже в нашу бытность повседневную
Отсутствует ура-патриотизм.
А есть другая лирика – пейзажная:
Толстой, Тургенев, Шишкин, Левитан.
И плачет вся природа вернисажная
От стольких нанесённых нами ран.
А есть, ребята, городская лирика.
Покуда не разрушен по частям
Наш город, мы слагаем панегирики,
Грустя по полюбившимся местам.
И, наконец, есть лирика гражданская,
Почти что не читаемая вслух
Нигде в аудитории мещанской,
Пока не клюнул жареный петух.
И пусть в литературе всё условно,
Пусть в ней, как в жизни, всё диктует спрос,
Связь этих лирик с лирикой духовной
Больной, животрепещущий вопрос.
* * *
Я знал поэта одного.
Близки мне были отчего-то,
Звучавшие в стихах его
Оптимистические ноты.
И сам он с ног до головы
Был необыкновенно чистым.
Но не позволила, увы,
Остаться светлым оптимистом,
Увиденная из окна
Эстета-интеллектуала
Им проза жизни, так она
Поэта разочаровала.
Вид прозы жизненной потряс
Настолько, что в конечном счёте
Поэт мой по уши погряз
В пессимистическом болоте.
* * *
Народных тьма. Но если честно
И откровенно, то сейчас
Художнику неинтересны
Движения народных масс.
В ином недюжинный свой гений
Проявит мэтр. Дела нет
Ему до разных устремлений
Народных, чаяний и бед.
И времена, когда он бегал
В народ, прошли давно. Поверь,
Лишь только собственное Эго
Волнует мастера теперь.
Художников народных много,
Но всё искусство для элит,
И тема «Бурлаков на Волге»
Уж никого не вдохновит.
* * *
Памяти Ю. Н. Пузырёва
Не надейся, артист, на погоду,
На удачу, волну и прибой.
А надейся на память народа
И «на парус надейся тугой».
Не теряйся в сегодняшнем мраке,
А пытайся и в нём напевать,
Как Ильюшин и как Коккинаки
Самолёты учили летать.
И пускай ты, как странник в пустыне,
Где попса торжествуют и рэп,
Где не виден серебряный иней
В проводах новостроек и ЛЭП.
Вновь тревожную молодость вспомнив,
Вдруг почувствуешь запах костра,
И Тайшет твою душу наполнит,
И вернётся к тебе Ангара.
© Сергей Филиппов, 2022–2023.
© 45-я параллель, 2023.