Элегия

Тебе, о нежная, не до моей цевницы.

Лишь одному теперь из-под густой ресницы

Сияет ласково твой темный, тихий взор,

Когда над нивами сверкает хлебозор,

И ночь исполнена тоской и вожделеньем.

Вчера, едва заря померкла над селеньем,

И месяц забелел из голубых глубин,

У ветхого плетня, в тени густых рябин,

Я вас подслушивал, ревнивый и печальный.

Мерцали молнии, и отзвук песни дальной

Томился, замирал. А я, боясь дохнуть,

Смотрел, как томно ты взволнованную грудь

Его лобзаниям и ласкам предавала,

Безмолвно таяла, томилась и пылала...

Как нежно пальцами его лицо брала,

Смотря ему в глаза. Какою ты была

Зараз и царственной, и страстной, и стыдливой.

Шептали юноши завистливо: «счастливый!»

И долго голос твой во мраке слышал я:

«Вот губы, плечи, грудь... целуй, твоя, твоя!»