Современная питерская поэзия от А до Б
Разговор на фоне двух книг
Речь пойдёт не о тех А и Б, которые сидели на трубе, упали и пропали. И даже не об Анне Ахматовой и Иосифе Бродском, до сих пор во многом определяющих ландшафт поэзии Северной столицы и в этом отношении являющихся нашими вечными современниками («Смерть – это только равнины. / Жизнь – холмы, холмы». – И.Б.) Я бы хотел представить читателям их продолжателей, в меру трудов и талантов возделывающих свои поэтические делянки и таким образом влияющих на культурный пейзаж города на Неве.
Итак, знакомьтесь: замечательные поэты Алексей Ахматов и Вера Бурдина. Прошу любить и жаловать. Мне довелось с ними встречаться и общаться, книги с их автографами украшают мою книжную полку. И я не хочу, как Кощей, чахнуть над поэтическим златом, а с чистым сердцем раздаю его охочим до изящной словесности читателям.
Алексей Ахматов – известный в Питере поэт, критик, культуртрегер. Руководитель литературного общества «Молодой Петербург», редактор одноимённого ежегодного альманаха, один из основателей и организаторов одноимённой премии, а также премии Григорьевской, всероссийской и постепенно набирающей обороты и вес. С его непосредственным участием в городе на Неве проводятся акции с устрашающим названием «Избиение поэтов» и фестиваль «Полилог». Ахматов был одним из редакторов моей книги «Жесткокрылое время», за которую в 2008 году я получил областную премию имени Александра Прокофьева «Ладога». Впоследствии не часто, но плодотворно встречались и общались с ним на совместном поэтическом вечере «Молодого Петербурга» и лито «Зарница» в Кингисеппской городской библиотеке (оттуда – один из снимков), на ежегодных посиделках в доме-музее писателя Алексея Даниловича Леонова в Малом Кузёмкине (оттуда – ещё одно фото). Ну, и в Интернете периодически общаемся.
С Верой Бурдиной знакомы ещё дольше, с начала 90-х, когда я работал ответственным секретарём в районной газете. Позже неоднократно пересекались то под одной обложкой областных альманахов, то на поэтических выступлениях. Последняя встреча случилась совсем недавно, когда кингисеппские литераторы читали свои произведения во время тройного летнего праздника: Дня города, Дня независимости России и Ганзейских дней. Вера Бурдина родом из Волгоградской области. Там начинающая поэтесса в самом начале литературного поприща удостоилась похвалы и напутствия самого Михаила Шолохова. Потом были Кингисепп, Питер, занятия в студии Леонида Агеева, учёба на психолога. Премии областные и всероссийские. Публикации в «толстых» журналах. В этом году её книга «Острова обетованные» вошла в лонг-лист премии имени Дельвига, учреждённой «Литературной газетой».
А теперь, для более предметного разговора, можно перейти непосредственно к книгам поэтов.
Алексей Ахматов. Воздушные коридоры. – СПб, 2011
Вот так, вписанный в культурологический контекст, Ахматов ведёт свободный диалог со своими современниками и предшественниками: Ахматовой, Маяковским, Заболоцким, Есениным, Бродским, Цоем, Пастернаком, Мандельштамом, Пушкиным, Державиным, свободно оперируя цитатами и жонглируя реминисценциями, вступая в спор и соглашаясь, чувствуя себя в потоке поэзии, как рыба в воде: «Мои стихи из сора не растут...», «Голос лучших поэтов слабей комариного писка...», «Я умирал четыре раза / И в пятый раз живорождён...», «Не был я скандалистом, шарлатаном и хулиганом... Загнал на смерть трёх “жигулей” и написал четыре книжки... Я не входил вместо дикого зверя в клетку... Моя ладонь не превращалась в кулак...» и т. д.
В его стихах то слышны отголоски обэриутов, то видны постмодернистские построения. Стихотворение, открывающее книгу, начинается так: «Мы говорим отверстиями ртов, / Мы слышим дырочками малыми ушей». Чистой воды обэриутство, с детским, непосредственным, незашоренным мировосприятием! А одно из последних в книге стихотворение построено по всем лекалам постмодернизма, являя собой этюд из психологии творчества, приоткрывая перед читателем дверь в творческую лабораторию поэта:
«Облако волочит тень по полю,
Словно перебитое крыло...» –
Написал я, а теперь не вспомню,
Как мне это в голову пришло.
Вообще Ахматов – перфекционист, требовательный к себе и другим, безжалостный и бескомпромиссный, мастер радикальных решений и парадоксальных выводов, ярый поборник силлабо-тоники, редактуры, корректуры и цензуры(!). Он считает, что давление внешних обстоятельств на поэта идёт только на благо творчеству как таковому, закаляет и укрепляет поэта.
Что одуванчик или лебеда?
Для хищных строчек нету лучше яства,
Чем на душе измучившейся язва,
Чем сердце сокрушившая беда.
....................................................
Нет, ей (душе – С.С) полезны, говорят,
Лесоповалы, а не сад.
А также для неё полезны
Тиран, цензура, строй железный.
Обращаясь к молодым стихотворцам (чувствуется, чувствуется опыт руководителя литературного общества!), Ахматов призывает их к вдумчивому, серьёзному, кропотливому труду на стихотворной ниве:
Живя без цензуры, редактора, без
Потребности рукопись править,
Читателя вашего сами себе
Способны хотя бы представить?
Он же предостерегает их от гибельного пути самосожжения, самоуничтожения:
Знай, ремесло земное выжить
Важней искусства падать вниз.
Не паникуй, как Боря Рыжий,
Как Башлачёв, не суетись.
Ещё одну составляющую книги Ахматова я бы, вслед за Гесиодом, назвал «Труды и дни». Стихотворения названы по датам написания, «1 апреля», «7 мая» и т. д. и представляют собой лирический дневник поэта-землепашца, замечающего за дачными трудами едва уловимые движения природы, претворяющего их в вещество поэзии.
Всё это жизнь у жизни на плечах
И жизнью жизнь поправший птичий лепет...
Гнездо, как будто круглая печать,
Удостоверит – смерти нет на свете.
Недаром последний по времени сборник избранных произведений поэта называется «Работа с любовью».
Вообще, поэтическое зрение Ахматова разнообразно оптически вооружено. Он в равной степени уверенно владеет и микроскопом, и телескопом, позволяющими чётко разглядеть явления микро- и макромира. В его стихах на равных сосуществуют, говоря словами другого поэта, «и бензовоз, и мушка дрозофила» (Александр Ерёменко). Внимание к «малым сим» роднит поэтику Ахматова с натурфилософией раннего Заболоцкого. Здесь и жаба в аквариуме, ждущая корма, которая в воображении поэта предстаёт то коварным политиком, то «вселенским безжалостным разумом»; и наблюдения за суетой муравейника с неожиданным выводом о том «как труд из личинок создал муравьёв»; и процесс превращения личинки в стрекозу, уподобленный духовному преображению человека:
Будь терпеливою личинкой,
Что, затаившись в толще вод,
В себе крылатую начинку
Всем существом осознаёт.
Ахматов смело сводит в пространстве одного текста, казалось бы, несопоставимые по масштабам объекты и явления. И от этого сведения, столкновения, высекается искра, высвобождается поэтическая энергия. Героиня второй части диптиха «Немного о любви» рассказывает о смертельной болезни матери, сидя «в модном салоне на педикюрном кресле». В стихотворении «Причины смерти», строки из которого дали название книге, в воздухе на середине пути между Архангельском и Москвой сталкиваются сны столичного нувориша и провинциального бомжа, и происходит социальная аннигиляция, взаимоуничтожение. Спящие не проснулись.
Между тем, оценивая «Воздушные коридоры» в контексте общего творчества поэта, заметно, что «года к суровой прозе клонят»: поэзия стала более сухой, рационалистичной, менее живописной, метафоричной. Но, безусловно, более зрелой и весомой.
Вера Бурдина. Горнее эхо. – СПб, 2012
Название подборки поэтессы тоже подсказывает именно такой подход: «Пыльца тысячелетий на губах». И в лучших стихотворениях книги вдумчивый читатель наверняка ощутит вкус этой пыльцы – терпкий, горьковатый, щемящий. Поэтический невод, заброшенный в океан прошлого, приносит обильный улов живого серебряного слова: то из библейских преданий, то из русских сказаний, то из исторических хроник, то из воспоминаний детства. И эта последняя составляющая, на мой взгляд, представляется самой ценной, самой важной.
Само имя поэтессы позволяет предположить наличие в книге размышлений о вере. И мы не ошибёмся в своём предположении. Наблюдая за творческим генезисом Бурдиной, я не раз убеждался, что тема религиозная занимает в её поэзии одно из основополагающих мест. Мне было интересно проследить, как меняется со временем мироощущение автора. Но вот странное дело, поэт, обретший веру и в этой вере утвердившийся, мне, как читателю и почитателю поэзии, всё-таки менее интересен, чем человек ищущий, мятущийся. Поэтому богоискательские и даже богоборческие стихи обладают гораздо большей внутренней энергетикой и поэтическим потенциалом.
Из произведений данной тематики, приведённых в книге, мне более всего запомнилось стихотворение «На заре пахнет дымом, багульником...» Ранее оно имело посвящение, но потом автор решила его снять. Так, пожалуй, текст обрёл более глубокий смысл, более обобщающий масштаб. Поразительна история звонаря, разочаровавшегося в своём ремесле и «богохульствующего, льющего свою обиду в благовест»:
Над юдолью каменной города
Языками ворочал я зря —
Не разбудит оглохших ни колокол,
Ни безбожный хрип звонаря!
..................................................
Свою гибель я вижу воочию:
Благовест разорвет мне виски!
Языками уже не ворочаю —
Мной ворочают языки.
Лучшие, парадоксальные и пронзительные, пропущенные через сердце и душу автора стихи и составляют смысловой каркас книги, заслуживают более подробного, предметного разговора. О них и поговорим.
«На тысячелетие третье...» Казалось бы, модная ныне, особенно в фэнтезийной литературе, тема «попаданчества». Но как изящно, оригинально, парадоксально она автором обыграна. Здесь социально-критический аспект – неустройство и неуют зимних российских городов, отвратительная работа наших коммунальщиков – благодаря ударной концовке обретает большую обобщающую силу.
На тысячелетие третье,
В каком, не помню, году
Февраль сугробы на Сретенье
Намёл, словно был в бреду.
..............................................
Позёмка завилась копотью,
В сугроб упал пешеход.
На век провалилась, Господи! —
Февраль, семнадцатый год!
Пример мощной овеществлённой метафоры мы находим в произведении поэтессы «Боялась в детстве темноты...» Здесь верёвка, которой через коридор были связаны мать и дочь, боящаяся засыпать в одиночестве, предстаёт символом кровной родственной связи, этакой незримой пуповины, соединяющую мать и ребёнка на жизненном пути. Но однажды происходит неизбежное:
«Трусиха!» — по утрам, смеясь,
Корила мать, убрав в сторонку
Однажды навсегда верёвку —
Такую нужную мне связь.
И распадается связь времён. А она для поэтессы очень важна, о чём Бурдина не устаёт упоминать в своём творчестве. Воплощением русского всеединства, укоренённости в традициях предстаёт стихотворение «Утром на почте станичной...» Начинающееся как бытовая зарисовка о страданиях ходоков по присутственным местам, о ветеранах, ждущих пенсии у почтового окошка, наполненная яркими и узнаваемыми типажами, оно заканчивается ментальным ударом:
Там среди них с белой веткой увядшей крушины
Молча стояла, скорбя, Богородица...
Как тут не вспомнить тютчевское:
Удручённый ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде царь небесный
Исходил, благословляя.
Богородица, стоящая вместе с униженными и обездоленными стариками в очереди к почтовому окошку – безусловная находка поэтессы, образ сильный и глубокий. Чувство истории, времени – жизненно необходимая субстанция лирических героев Бурдиной. Когда это условие непротиворечиво реализовано, и возникает библейская Агарь в образе маленькой пастушки с волгоградских казачьих Отрубов. Общая история человечества отражается в частной истории человека.
Почти наверняка, для читателей, впервые знакомящихся с творчеством таких ярких, самобытных и непохожих друг на друга поэтов, как Алексей Ахматов и Вера Бурдина, их стихи станут интересным поэтическим открытием. Для меня вышеназванные книги явились скорее очередным подтверждением высокого поэтического класса авторов.
Сергей Смирнов
Июль 2014 года
Кингисепп
«45»: Подборки поэтов А и Б можно прочитать на авторских страницах Алексея Ахматова и Веры Бурдиной на нашем сайте.
Иллюстрации:
совместное заседание «Молодого Петербурга» и «Зарницы»
в Кингисеппской центральной городской библиотеке;
А. Ахматов в доме-музее А. Леонова на ежегодных творческих встречах;
В. Бурдина на презентации очередной книги стихов;
обложки книг и автографы питерских поэтов.
Фото с сайта Кингисеппской центральной городской библиотеки –
и из личного архива автора.