Валентин Берестов
Бабушка Катя
Вижу, бабушка Катя
Стоит у кровати.
Из деревни приехала
Бабушка Катя.
Маме узел с гостинцем
Она подает.
Мне тихонько
Сушеную грушу сует.
Приказала отцу моему,
Как ребенку:
«Ты уж, деточка, сам
Распряги лошаденку!»
И с почтеньем спросила,
Склонясь надо мной:
«Не желаешь ли сказочку,
Батюшка мой?»
1990
В «Чукоккалу»
Я Тебе, Чуковскому Корнею,
Автору и Деду моему,
Напишу посланье как умею
И размер классический возьму.
Это Ты виновен, что в починке
Я пробыл среди больничных стен,
Получил зелёные ботинки,
Гимнастёрку, брюки до колен.
Щёголем с какой-нибудь картинки
Стал я после долгих перемен.
Ты сказал – и сделано. Не странно,
Что всего достичь ты словом мог.
Ведь в Евангелье от Иоанна
Сказано, что слово – это Бог.
1943
* * *
В своём роду, кого ты ни спроси,
Идя от колыбели в ногу с веком,
Он со времён крещения Руси
Стал первым некрещёным человеком.
Он это чуть не доблестью считал.
Да жаль, что бабок спрашивать не стал.
А к бабушкам он относился строго:
«Вот тёмные какие! Верят в Бога!»
Старушки были рады без границ,
Что, отложив на время святотатства,
В пасхальный день от крашеных яиц
Охальник был не в силах отказаться.
Он ел и думал: «Как они глупы!»
Не видели старушки почему-то,
Что от религиозной скорлупы
Он очищал яйцо за полминуты.
И лишь под старость обнаружил он,
Что тайно был старушками крещён
И что от колыбели был храним
Он ангелом невидимым своим.
1953, 1991
В сердце пустыни
Костёр догорает, пора на покой.
Созвездия светятся ярко.
И вдруг из песков за сухою рекой
Залаяла глухо овчарка.
И слушая лай охранявшей стада
Свирепой туркменской овчарки,
Мы спали, как дома, как в детстве, когда
Кладут под подушку подарки.
1950
В эвакуации
Сады оделись раньше, чем листвою,
Кипеньем белых, розовых цветов.
И кровли плоские с зелёною травою
Лужайками висят среди садов.
Арыка волны мчатся торопливо
Поить, и освежать, и орошать.
Плакучая к ним наклонилась ива
И ловит их, и хочет удержать.
А тень, которую она бросает,
Хотели б волны унести с собой.
На облачко похожий, исчезает
Прозрачный месяц в бездне голубой.
Как пышен юг!
Как странно голодать,
Когда вокруг
Такая благодать!
1942, Ташкент
Великан
Я в детстве дружил с великаном.
Нам весело было одним.
Он брёл по лесам и полянам.
Я мчался вприпрыжку за ним.
А был он заправским мужчиной,
С сознанием собственных сил,
И ножик вертел перочинный,
И длинные брюки носил.
Ходили мы вместе всё лето.
Никто меня тронуть не смел.
А я великану за это
Все песни отцовские спел.
О мой благородный и гордый
Заступник, гигант и герой!
В то время ты кончил четвёртый,
А я перешёл во второй.
Сравняются ростом ребята
И станут дружить наравне.
Я вырос. Я кончил девятый,
Когда ты погиб на войне.
1962
Венок
Порой и мне случалось быть предметом
Немого обожанья и забот.
Младенчество. Лужайка ранним летом.
И девочка сидит, венки плетёт.
И, возложив корону золотую
На стриженую голову мою,
Вся светится. А я не протестую.
Я сам себя кумиром сознаю.
И, радуясь сияющему взгляду,
На девочку гляжу, на облака,
Послушно исполняю роль царька
И ощущаю тяжесть, и прохладу,
И свежесть, и торжественность венка.
1981
Вечер. В мокрых цветах подоконник...
Вечер. В мокрых цветах подоконник.
Благодать. Чистота. Тишина.
В этот час, голова на ладонях,
Мать обычно сидит у окна.
Не откликнется, не повернётся,
Не подымет с ладоней лица.
И очнётся, как только дождётся
За окошком улыбки отца.
И подтянет у ходиков гири,
И рванётся навстречу ему.
Что такое любовь в этом мире,
Знаю я, да не скоро пойму.
1981
Возвращение с востока
А там в степи - костра остывший пепел...
Мы дома. Степь отсюда не видна.
И всё-таки, хоть мы ушли из степи,
Из нас не хочет уходить она.
Мы - тоже степь. Мы на неё похожи
Загаром и обветренностью кожи,
И тем, что в сердце носим тишину,
И тем, что видим в городе луну.
Ещё нас будит среди ночи где-то,
Невидимым лучом коснувшись глаз,
За три часа до здешнего рассвета
Степное солнце, вставшее без нас.
В гостях, в толпе среди водоворота,
Опять, пускай слабее, чем вчера,
Настигнет нас внезапная дремота, -
Степная ночь прошепчет: «Спать пора».
Но понемногу всё на место станет:
Подъём, отбой, и взгляд, и цвет лица.
А степь? Она уйдёт, растает, канет
И всё же не сотрётся до конца.
Старинный друг объявится, напомнит,
И снова степь всего тебя наполнит.
1957
Вредная пища
Если будешь пить чуть свет
Молоко с ватрушкой,
Будешь ты и в двести лет
Бодрою старушкой.
– Убери скорее прочь
Молоко с ватрушкой!
Не хочу, – сказала дочь, –
Делаться старушкой!
1958
Где право, где лево
Стоял ученик на развилке дорог.
Где право, где лево, понять он не мог.
Но вдруг ученик в голове почесал
Той самой рукою, которой писал.
И мячик кидал, и страницы листал.
И ложку держал, и полы подметал.
«Победа!» — раздался ликующий крик.
Где право, где лево, узнал ученик.
1990
Дикий голубь
Близкое порою нас не тронет,
А чужое кажется родным.
Не поймёшь, хохочет или стонет
Дикий голубь голосом грудным.
Чуть примолк и начинает снова,
И зовёт меня в степную даль.
И душа по-прежнему готова
Всё принять – и радость, и печаль.
Как предтеча музыки и речи,
Речи, что не выльется в слова,
Рвётся голос страсти человечьей
Из груди иного существа.
Вот и сам певец. Степенный. Кроткий.
Кроток, кроток, а не приручён!
Ходит он пружинистой походкой,
В сложенные крылья облечён.
Лучшая одежда – это крылья.
Хорошо сидит, прочна, легка.
Не боится ни дождя, ни пыли.
И уносит нас под облака.
Вот сейчас расправит крылья голубь,
И они послушно понесут
Радужною грудью скрытый голос,
Голосом наполненный сосуд.
1958, 1962
* * *
И стукнет нам по семьдесят пять лет,
И оба мы когда-нибудь умрём.
И скажут люди: «А старушки нет,
Ушла она вослед за стариком».
Но скажут ли, что я недаром жил
И голос мой услышала страна?
Я столько раскопал чужих могил,
А собственная все-таки страшна.
Когда бы смерть не принимала мер
Чтоб новое могло творить и жить,
Как всем успел бы надоесть Вольтер,
Уж о других не стоит говорить.
И всё ж, не устарев, живёт поэт,
Которого давно на свете нет.
1949
Игра
Садились мы за шахматы, бывало.
Одной доски стратегам было мало.
И гордая отточенная рать
Судьбою человечества играть
Спускалась на пол, в мир простых игрушек -
Корабликов, коробок и катушек.
И вот на трон садятся короли,
А пешки в танки и на корабли.
Парады. Смотры. Заговоры. Смута.
Чего-то кто-то не простит кому-то.
И короли бросают флот на флот,
На войско войско, на народ народ.
Из-под духов один флакончик бравый,
Хоть хрупок был, но воевал со славой.
Где дух геройский, там геройский вид.
Он был при всём при войске перевит
Малиновою орденскою нитью.
Народ, уставший от кровопролитья,
Свергает королей и воевод.
Последний бой. Последнее восстанье.
Великое всемирное братанье.
В стол шахматы, флакончик на комод.
И по двору бегут вприпрыжку двое,
Покончивших с войною мировою.
1973
Калуга, 1941
Навеки из ворот сосновых,
Весёлым маршем оглушён,
В ремнях скрипучих, в касках новых
Ушёл знакомый гарнизон.
Идут, идут в огонь заката
Бойцы, румяные солдаты.
А мы привыкли их встречать
И вместе праздничные даты
Под их оркестры отмечать.
Идут, молчат, глядят в затылок,
И многим чудится из них,
Что здесь они не только милых,
А всех оставили одних.
Вот так, свернув шинели в скатки,
Они и раньше мимо нас
Шагали в боевом порядке,
Но возвращались каждый раз.
«И-эх, Калуга!» – строй встревожил
Прощальный возглас. И умолк.
А вслед, ликуя, босоножил
Наш глупый, наш ребячий полк.
1943, 1968
Калужские строфы
О скромные заметки краеведов
Из жизни наших прадедов и дедов!
Вы врезались мне в память с детских лет.
Не зря я вырезал вас из газет.
1
Восточных ханов иго вековое,
И зарево пожаров над Москвою,
И сборщик дани на твоём дворе.
Все началось на Калке, на Каяле.
А кончилось стояньем на Угре.
(Там, удочки держа, и мы стояли.)
2
Болотников боярам задал страху.
Попрятались ярыжки и дьяки.
Нос высунешь – и голову на плаху.
И царь – мужик, и судьи – мужики.
3
Двойного самозванца пёстрый стан
Здесь факелы возжёг. И в блеске вспышек,
Кружась ночною птицей, панна Мнишек
Смущала сны усталых калужан.
«Димитрий жи-и-ив!»
Но спал упрямый город.
Димитрий лжив. Не тронет никого
Лихое счастье Тушинского вора
С ясновельможной спутницей его.
4
Губернской Талии, калужской Мельпомене
Пришлось по нраву острое перо.
Здесь двести лет назад царил на сцене
Блистательный пройдоха Фигаро.
5
Здесь как-то проезжал поэт влюблённый,
Любовью нежных жён не обделённый,
Но самая прелестная из дев
(Поэт дерзнул сравнить её с Мадонной)
Ждала его у речки Суходрев.
6
Дом двухэтажный в самом скучном стиле.
Шамиль с семьёй здесь ссылку перенёс.
И в их кругу семейственном гостили
Полиция, тоска, туберкулёз.
7
Названья здешних улиц… В них воспеты
Бунтовщики, гремевшие в веках.
Не позабыты первым горсоветом
Жан-Поль Марат и даже братья Гракх.
8
Здесь Циолковский жил. Землёю этой
Засыпан он. Восходит лунный диск,
И на него космической ракетой
Пророчески нацелен обелиск.
А он не думал вечно спать в могиле.
Считал он: «Космос нужен для того,
Чтоб дружным роем люди в нём кружили,
Которые бессмертье заслужили.
Ведь воскресят их всех до одного».
Он был великим. Он был гениальным.
Он путь открыл в те, звёздные, края…
Училась у него в епархиальном
Учительница школьная моя.
1943, 1952, 1972
Картинки в лужах
В лужах картинки!
На первой – дом,
Как настоящий,
Только вверх дном.
Вторая картинка.
Небо на ней,
Как настоящее,
Даже синей.
Третья картинка.
Ветка на ней,
Как настоящая,
Но зеленей.
А на четвёртой
Картинке
Я промочил
Ботинки.
1956
Кому двенадцать лет
Кому двенадцать лет, тот в детский сад
Ходил тысячелетия назад.
Об этом самом детстве золотом
Он вспоминает чуть не со стыдом.
Забыть его скорее! Ведь оно
В геройской биографии пятно.
Конь
Я для дочери моей
Самый лучший из коней.
Я умею громко ржать и цокать звонко.
И верхом, верхом, верхом
На коне своём лихом
Так и носится наездница-девчонка.
А наутро нет коня.
Он уходит на полдня,
Притворяется сердитым,
Деловитым,
Но мечтает об одном:
Стать бы снова скакуном
И, дрожа от нетерпенья, бьёт копытом.
1964
Кошкин щенок
Был у кошки сын приёмный -
Не котёнок, а щенок,
Очень милый, очень скромный,
Очень ласковый сынок.
Без воды и без мочала
Кошка сына умывала;
Вместо губки, вместо мыла
Язычком сыночка мыла.
Быстро лижет язычок
Шею, спинку и бочок.
Кошка-мать - животное
Очень чистоплотное.
Но подрос Сынок приёмный,
И теперь он пёс огромный.
Бедной маме не под силу
Мыть лохматого верзилу.
На громадные бока
Не хватает языка.
Чтобы вымыть шею сыну,
Надо влезть ему на спину.
- Ох, - вздохнула кошка-мать, -
Трудно сына умывать!
Сам плескайся, сам купайся,
Сам без мамы умывайся.
Сын купается в реке.
Мама дремлет на песке.
Лыжный след
И снова лыжная стезя
Как рельсы, врезанные в снег.
Отталкиваясь и скользя,
Бегу, не отстаю от всех.
Пусть мой последний лыжный след
Растаял столько лет назад,
Но память детства шепчет: - Нет,
Он здесь. Дела идут на лад!
Мне детство вдруг возвращено.
Оно, ликуя, движет мной,
Как будто вовсе не оно
Осталось где-то за войной.
1963
Любили тебя без особых причин...
Любили тебя без особых причин
За то, что ты - внук,
За то, что ты - сын,
За то, что малыш,
За то, что растёшь,
За то, что на папу и маму похож.
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей.
1981
Любовь начиналась обманом сплошным...
Любовь начиналась обманом сплошным.
Бежал я из школы двором проходным
И вновь на углу появлялся, краснея,
Чтоб как бы нечаянно встретиться с нею.
И, всё понимая, чуть-чуть смущена,
Моим объясненьям внимала она:
Мол, с кем-то из здешних мне встретиться надо.
О белый беретик во мгле снегопада!
И снова дворами я мчался сквозь мглу,
И ей попадался на каждом углу,
И, встретившись, снова навстречу бежал...
Вот так я впервые её провожал.
1981
Меценат 41-го года
Один из них в Ташкенте жил,
Другой приехал из Калуги.
Всё было разное у них,
И только бабушка - одна.
Из писем бабушки своей
Они узнали друг о друге,
А в сорок первом их свела
Отечественная война.
Рассказывает младший брат
Про затемненья и тревоги,
Как с «юнкерсом», таким большим,
Сражался юркий «ястребок»,
Как через город шли стада...
А старший брат, серьёзный, строгий,
Твердит: - Ты это запиши!
Ведь у тебя прекрасный слог!
И горько плачет младший брат,
Услышав горестную сводку.
Он помнит «мессершмиттов» гул
И резкость воинских команд.
А старший на него глядит,
Глядит, как на свою находку,
И радуется, что открыл
(А что вы думали!) талант.
1942
Мужчина
Отца на фронт призвали,
И по такой причине
Я должен жить отныне
Как следует мужчине.
Мать вечно на работе.
Квартира опустела.
Но в доме для мужчины
Всегда найдётся дело.
Полны водою вёдра.
Подметена квартира.
Посуду мыть не сложно -
На ней ни капли жира.
С трёх карточек талоны
Стригут мне в гастрономе.
Кормилец и добытчик.
Мужчина. Старший в доме.
Я искренне уверен,
Что стал отцу заменой.
Но в жизни той далёкой,
Блаженной, довоенной,
Отец не занимался
Подобными делами.
Мать заменила папу.
Я помогаю маме.
1969
На рождение дочери
Бой часов показался мне громом салюта.
Я поверил, что есть на земле чудеса.
Нашей дочери стукнуло в эту минуту –
Вы подумайте! – двадцать четыре часа.
Вся родня обновляет понятья, как платья:
С той минуты, как ты появилась на свет,
Стали тётками сёстры и дядями братья,
Мамы сделались бабками, прадедом – дед.
Превращенье такое решил бы назвать я
Повышением в чине за выслугу лет.
Покупаю приданое, шлю телеграммы:
«Девять фунтов девица порядке дела».
У тебя, моя дочка, чудесная мама.
Ты б такую сама ни за что не нашла.
Может, если б отца ты сама выбирала,
Ты б другого, получше, чем я, пожелала.
Но не зря не дана тебе выбора власть.
И по-моему, дочка, с тобою мы квиты,
Я ведь сына хотел, выбрал имя – Никита.
И – скажите пожалуйста! – дочь родилась.
Через год этот день мы торжественно встретим,
За накрытым столом годовщину отметим.
А ещё через год, а ещё через два
Ты поймёшь и сама поздравлений слова.
Как приятно, осмелюсь тебе доложить я,
Отмечать годовщины событий больших.
Но во время самих этих славных событий
Ох как трудно бывает участникам их…
Вот и мы, молодые, дождались потомка.
С добрым утром, родная моя незнакомка!
11 января 1954
Надпись на справочнике
творческого союза
Пухлый справочник Союза.
Телефоны. Адреса.
Хоть к кому-нибудь, о муза,
Загляни на полчаса!
1962
* * *
Не вини меня в непостоянстве
И к спокойной жизни не зови.
Стал я думать о дорогах странствий
Раньше, чем о девичьей любви.
От костров, походов и рыбалок
И от детских затаённых дум
Путь прямой к тропинке в диких скалах
И пескам пустыни Каракум.
1950
Один лишь раз, и то в начале детства...
Один лишь раз, и то в начале детства,
Мой дядя, тот, погибший на войне,
К нам заезжал. Но до сих пор вглядеться
Могу в его глаза. Они во мне.
Всё остальное - облик и слова -
Забыто. Но ещё, припоминаю,
Была трава. Нездешняя трава.
Высокая и тонкая. Лесная.
Должно быть, в лес (он на краю земли
Был для меня) занёс меня мой дядя,
И там мы на поляне прилегли,
Счастливые, в глаза друг другу глядя.
И я заметил нити на белках,
И складки век, и редкие ресницы,
И два зрачка, две точечки-зеницы,
В двух серых и лучащихся зрачках.
И то, как сам я отразился в них,
И то, как их застлала поволока.
И шевельнулись веки... Только миг
Запомнил я. Одно мгновенье ока.
1962
* * *
Октябрь. На первый снег зимы
Летел последний лист осенний.
Включив приёмник, ждали мы
Не новостей, а откровений.
1956
Он руку над партою тянет и тянет...
Он руку над партою тянет и тянет.
Неужто никто на него и не взглянет?
Он — весь нетерпенье: «Спросите меня!»
Как будто, загнав по дороге коня,
Сюда он примчался со срочным пакетом,
Со срочным пакетом и точным ответом.
Не нужно отметок в журнал и в дневник,
Довольно того, что он в тайну проник,
Что чудо свершилось, задача решилась...
Спросите, пожалуйста! Сделайте милость!
1990
* * *
Опять робея, веря и не веря,
Примчишься, под собой не чуя ног,
Не просто перед дверью, а в преддверье
Замрёшь, нажать не смея на звонок.
Недолго нерешительность продлится.
Но молодость не кончилась, пока
Сначала сердце в двери постучится,
Потом к звонку потянется рука.
1966
Парадокс Чуковского
«Писать вы стали мелко,
Поспешно, ловко, вяло.
Поделка
За поделкой,
Безделка
За безделкой.
К чему крутиться белкой?
Вам, видно, платят мало?
Не вижу в этом смысла, -
Вздохнул Чуковский. - Хватит,
Пишите бескорыстно -
За это больше платят!»
1962
Парадоксы поэзии
1
«Писать вы стали мелко,
Поспешно, ловко, вяло.
Поделка за поделкой,
Безделка за безделкой.
К чему крутиться белкой?
Вам, видно, платят мало?
Не вижу в этом смысла, –
Вздохнул Чуковский. – Хватит.
Пишите бескорыстно, –
За это больше платят!»
2
«Поэт – учитель жизни». И посмертно
За ним такое право признают.
Но все, кому не лень, пока он тут,
Учить его спешат немилосердно
Тому, как жить и как стихи писать,
Как деньги тратить и как мир спасать.
3
«Поэту памятник – его стихов страницы».
Но если так, то занят он
Почти всю жизнь, как фараон,
Строительством своей гробницы.
4
Я давно их задумал, и нёс сквозь года,
И мечтал наконец произнесть.
Тех стихов мне теперь не сложить никогда.
Я их кончил. Они уже есть.
5
Прочёл твои стихи. Забыл их снова.
Я не злопамятный. Не помню я дурного.
1968, 1969
Первая квартира
Дремлют дачи. Дело к ночи.
Но не так легко уснуть
Там, где блещет и грохочет
Железнодорожный путь.
Искры колкие рассеяв,
Раздвигая темноту,
Поезда спешат на север,
В Вологду и Воркуту.
А навстречу им оттуда,
С ходу выжелтив листву,
Сея всякую простуду,
Осень движется в Москву.
После дачного сезона
Дачу снять немудрено.
Мы с тобой молодожёны.
Нам бы крышу да окно.
Поезда, слепя лучами,
Грохоча за часом час,
Нас баюкают ночами,
На рассвете будят нас.
Паровоз в ночи просвищет,
И почудится сквозь сон,
Что у нас с тобой жилище –
Не жилище, а вагон.
В форточку влетает ветер.
В крышу глухо бьют дожди.
Всё на свете, всё на свете,
Всё на свете впереди!
1955
Первый друг
Раз первобытные дети пошли в первобытный лес,
И первобытное солнце глядело на них с небес.
И встретили дети в чаще неведомого зверька,
Какого ещё ни разу не видывали пока.
Сказал первобытный папа: «Что ж, поиграйте с ним.
Когда ж он станет побольше, мы вместе его съедим».
Ночь. Первобытные люди спят первобытным сном,
А первобытные волки крадутся во мраке ночном.
Беда первобытным людям, во сне беззащитным таким.
Как часто звериное брюхо могилою делалось им!
Но злых людоедов почуяв, залаял отважный зверёк,
И этим людей первобытных от гибели уберёг.
С папой ходить на охоту он начал, когда подрос.
Так другом стал человеку весёлый и верный пёс.
1973
Песенка шута
Двоюродному брату Володе Похиалайнену
Вот король идёт в поход,
За собой войска ведёт:
Сто румяных усачей,
Сто весёлых трубачей.
И со связкою мечей
Едет старый казначей.
Воробьишка подлетел
И на эту связку сел,
Увидал картонный меч
И повёл такую речь:
«Меч картонный средь мечей,
Это чей?»
И король ответил смело:
– А тебе какое дело?
1942
Песня лягушек
У нас глазища, как алмазы,
А кожа цвета изумруда.
И мы рождаемся три раза,
А это, братцы, просто чудо.
Икринка малая в комочке,
И головастик в резвой стайке,
И вот лягушечка на кочке
Сидит иль скачет по лужайке.
Вмёрзла в лёд - и вновь жива.
Вот лягушка какова!
Мы дышим жабрами, как рыбы.
Мы дышим лёгкими, как люди.
Как птицы, мы летать могли бы.
Но лучше петь, как птицы, будем!
Конечно, неплохие трели
Порой выводят птицы эти!
Зато мы первыми запели,
Когда их не было на свете.
Лет мильон, а может, два
Слышал мир одно «ква-ква!»
Мы и на суше рекордсменки
И в кажой луже чемпионки.
У нас прыгучие коленки,
У нас на лапках перепонки.
Конечно, мы холодноваты,
Но наши песни так напевны.
Мы в ваших баснях глуповаты,
Но в ваших сказках мы - царевны!
Стань царицею - ква-ква!
Царствуй силой волшебства!
* * *
Писать стихи полезно для здоровья.
Пьян без вина. Прогулки дотемна.
А если их и вправду пишут кровью,
То написал – и кровь обновлена.
Ты распрямился. Ты глядишь победно.
Печататься – вот что бывает вредно.
1966
Побег
Две пачки яичного порошка
Да двадцать четыре коротких стишка
Про детство, войну и весну.
Москва. Вот и я потянулся туда.
Там нового Пушкина ждали тогда.
Ну, значит, я тоже блесну.
Великое время. Поэты тогда
Всходили легко, за звездою звезда.
Уж кто-нибудь чудо свершит.
Пудовкин, мой друг, Эйзенштейну звоня, –
«Вот будущий Пушкин!» – сказал. …Про меня?
И был я как током прошит.
Я бежал. И грачей я пугал в огороде,
На детдомовских сотках пахал и скородил,
Босиком из последних мальчишеских сил
Для сарая холодную глину месил.
А потом общежитья, раскопки в пустыне.
А стихов моих не было даже в помине,
Лишь туристские песни порой сочинял
Да грустил, вспоминая, как я начинал.
1968
Подмосковье
Здесь начинается Москва
С оврагов и грачей,
С кудрявой ивы у мостка,
С приезжих москвичей,
С антенн, церквушек, облаков,
Горчичной желтизны,
Грохочущих грузовиков
И сельской тишины.
1945
Подтекст
В моих стихах подвоха не найдёшь.
Подспудно умным и подспудно смелым
Быть не могу. Под правдой прятать ложь,
Под ложью – правду – непосильным делом
Считаю я. Пишу я, что хочу.
О чём хочу, о том и промолчу.
Ну а подтекст, в отличье от подвоха,
Стихам даёт не автор, а эпоха.
1968
Подтекст
В моих стихах подвоха не найдёшь.
Подспудно умным и подспудно смелым
Быть не могу. Под правдой прятать ложь,
Под ложью правду - непосильным делом
Считаю я. Пишу я что хочу.
О чём хочу, о том и промолчу.
Ну, а подтекст, в отличье от подвоха,
Стихам даёт не автор, а эпоха.
Прогулки с Чуковским
Мне четырнадцать лет, а ему шестьдесят.
Он огромен, и сед, и румян, и носат.
Он о сыне скорбит. Я грущу без отца.
Май цветёт. А войне всё не видно конца.
Осторожно мою он решает судьбу
И тревожно глядит на мою худобу.
Завтра утром меня он помчится спасать.
А пока он покажет, как надо писать.
И прочтёт мне стихи, что великий поэт
Сочинил про любовь двадцати семи лет,
Вспомнит то, что меня ещё ждёт впереди.
О поэзия! Души людей береди,
Чтоб нашли в тебе силы и общий язык
Этот хилый мальчишка и крепкий старик.
1942
Прятки
Снова, как и много лет назад,
Захожу в знакомый двор и в сад.
Двор пустой. И никого в саду.
Как же я товарищей найду?
Никого... А всё же кто-то есть.
Пусто... Но они должны быть здесь.
Раз-два-три-четыре-пять,
Я иду искать!
Я от глаз ладони оторву.
Эй, ребята! Кто упал в траву?
Кто в сарае? Кто за тем углом?
Кто там за берёзовым стволом?
...Я не верю в опустевший двор.
Я играю с вами до сих пор.
1981
Ранняя слава
«Поэт! Поэт!» - кричали вслед.
Поэту было мало лет.
Он не мечтал о славе.
Мечтал он о расправе
Со всеми, кто поэту вслед
Кричал: «Поэт! Поэт! Поэт!»
1981
* * *
Рассвет. Сокольники. Поляна.
Нам вместе ровно сорок пять.
Когда уходишь, как-то странно
Такие вещи вспоминать.
На наши первые объятья
Глядит последняя звезда.
Пусть запоздалые проклятья
Их не коснутся никогда.
1966–1968
Рассвет. Сокольники. Поляна...
Рассвет. Сокольники. Поляна.
Нам вместе ровно сорок пять.
Когда уходишь, как-то странно
Такие вещи вспоминать.
На наши первые объятья
Глядит последняя звезда.
Пусть запоздалые проклятья
Их не коснутся никогда.
1941
С тобой мы дружили, как дружат мальчишки...
С тобой мы дружили, как дружат мальчишки,
Сражались и спорили без передышки.
Бывало, лишь только сойдемся с тобой,
И сразу у нас начинается бой.
Опять в рукопашной иль шахматной схватке
Друг друга спешим положить на лопатки.
Где меч отсверкал, там покатится мяч.
Ликуй, победитель! Поверженный, плачь!
Нам эти сражения не надоели,
Хоть каждый сто раз погибал на дуэли.
Зато сохранили мы дружбу свою.
Еще бы! Она закалилась в бою!
1990
Светлячок
У меня в руках мохнатый червячок.
Он везёт зеленоватый огонёк.
И зовут его ребята - светлячок.
Так свети же ярче, маленький! Свети!
Жаль, что в детстве не пришлось тебя найти!
Я сказал бы: «Это мой светлячок!»
Я бы взял тебя домой, светлячок.
Положил бы я тебя в коробок,
И уснуть бы я от радости не мог.
Потому ль я не нашёл тебя, что мать
Слишком вовремя укладывала спать?
Потому ли, что трусливым в детстве был
И по лесу вечерами не бродил?
Нет, бродил я, злым волшебникам назло.
Очевидно, мне тогда не повезло.
А потом пришёл пылающий июль.
Грохот взрывов. Блеск трассирующих пуль.
Покидая затемнённый городок,
Потянулись эшелоны на восток.
Потерял я детство где-то на пути...
Так свети же ярче, маленький! Свети!
1973
* * *
Сидел смущённо в обществе лжецов.
Молчал. Словечка вставить не пытался,
И не заметил сам в конце концов,
Как, не сказав словечка, изолгался.
1968
Снегопад
День настал. И вдруг стемнело.
Свет зажгли. Глядим в окно.
Снег ложится белый-белый…
Отчего же так темно?
1955
Третья попытка
Ты не сразу бросаешь арену
И не сразу подводишь черту.
Три попытки даются спортсмену
Для того, чтобы взять высоту.
Неудача, но ты не в убытке:
Снова близок решающий миг.
Ты готовишься к третьей попытке,
Наблюдая попытки других.
Разбежался. Взлетел. И — готово!
...Возвещая о новой борьбе,
Выше ставится планка, и снова
Три попытки даются тебе.
А не вышло (попытка — не пытка),
Стиснув зубы, готовься и жди.
И выходит, что третья попытка
Остается всегда впереди.
1990
Урок листопада
«А дальше, ребята, урок листопада.
Поэтому в класс возвращаться не надо.
Звонок прозвенит, одевайтесь скорей
И ждите меня возле школьных дверей!»
И парами, парами следом за нею,
За милой учительницею своею
Торжественно мы покидаем село.
А в лужи с лужаек листвы намело!
«Глядите! На ёлочках тёмных в подлеске
Кленовые звёзды горят, как подвески
Нагнитесь за самым красивым листом
В прожилках малиновых на золотом.
Запомните все, как земля засыпает,
А ветер листвою её засыпает».
А в роще кленовой светлей и светлей.
Всё новые листья слетают с ветвей.
Играем и носимся под листопадом
С печальной, задумчивой женщиной рядом.
Уроки
Учил уроки. Повторял уроки.
Уроки сделав, на уроки мчал.
Как слушал я уроки на уроке!
Как у доски уроки отвечал!
А заслужив укоры иль упреки,
Я тут же извлекал из них уроки.
За педагогом следовал я взглядом.
Меня не отвлекало ничего.
А кто тогда сидел за партой рядом,
Пусть он простит, не слышал я его.
Ученье... Человеком правят страсти,
А я у этой страсти был во власти.
В любом из нас сидит школяр-невольник,
Боящийся, что вызовут к доске.
В любом из нас живет веселый школьник,
Чертящий теоремы на песке.
За школьный дух без примеси школярства,
Как за коня, готов отдать полцарства.
1990
Устный счёт
Ну-ка в сторону карандаши!
Ни костяшек. Ни ручек. Ни мела.
Устный счёт! Мы творим это дело
Только силой ума и души.
Числа сходятся где-то во тьме,
И глаза начинают светиться,
И кругом только умные лица,
Потому что считаем в уме.
1959
Читалочка
Как хорошо уметь читать!
Не надо к маме приставать,
Не надо к бабушке идти:
— Прочти, пожалуйста! Прочти! -
Не надо умолять сестрицу:
— Ну, почитай еще страницу!
Не надо звать.
Не надо ждать.
А можно взять
И почитать!
1990
Чудак
Идёт человек не от мира сего,
Вводя в искушенье собак.
В сторонку гусыни спешат от него,
Гогочет вдогонку гусак.
Видать сочиняет чудак на ходу
Под мерные взмахи руки,
Бормочет, лопочет, как будто в бреду,
И в лужу роняет очки.
И тем же манером, беднягу дразня,
Мальчишка, иду я вослед.
И та же беда ожидает меня
Всего через несколько лет.
Над книжками сгорблюсь, надену очки
И, строчки шепча на ходу,
С рассеянным видом пройду сквозь пески,
Сквозь горы, сквозь годы пройду.
1967
Эхо
– Дом пустой?
– Нет, эхом полон дом! –
Девочка смеётся.
– А потом?
И ответ весёлый, но зловещий:
– А потом его съедают вещи!
1961
Эшелоны сорок первого
С милым домом разлучённые,
В горьком странствии своём
Пьём мы только кипячёную,
А сырой воды не пьём.
Было нам в то время грозное
Чем залить свою тоску.
Эх ты царство паровозное!
Сколько хочешь кипятку.
Погодите-ка, товарные!
Пей, бригада, кипяток.
Пропустите санитарные
Эшелоны на восток.
Погодите, пассажирские!
Сядьте, дети, на траву.
Воевать полки сибирские
Мчат курьерским на Москву.
Командиры осторожные
Маскировку навели.
Ах, берёзоньки таёжные,
Далеко ж вас увезли.
Паровоз рванёт и тронется,
И вагоны полетят.
А берёзы как на троицу,
Как на избах шелестят.
1941