До свиданья, мама...

До свиданья, мама...

                 С тихим клёкотом

журавли - над зеленью берёз.

Четвёртый день

               промасленные локти

над шпалами качает паровоз.

Дорожные, заученные знаки,

я еду в край,

              где можно подтвердить,

что я мастак не только на бумаге

махать кувалдой

                и дрова рубить.

Что топором владею и лопатой,

что знаю крепко,

                 что такое пот...

Охваченный невиданным закатом,

влетает поезд

               в солнечный пролёт.

На древнем небе

                 загустела темень,

луна скуластая

                 созрела за стеклом,

и облако,

           как врубелевский демон,

расправило лиловое крыло.

Я утром выйду,

               сяду в мшистом кресле,

из рюкзака достану варенец,

и в честь меня

                восторженную песню

талантливо отщёлкает скворец.

И ястреб проплывёт,

                      крылом разрезав

седую накипь

               облачных громад,

и прогрохочут листовым железом

всю зиму промолчавшие грома.

Не ведая

          про уголовный кодекс,

средь белого,

             средь тихого утра

меня обыщут

            на большой дороге

бездомные, бродячие ветра.

Ищите!

      Распахну пиджак без страха -

весёлый в жизни выпал мне удел,

ведь кроме сердца да простой рубахи

я никогда богатства не имел.

Вернусь я, мама, -

                    что со мной стрясётся,

вернусь я, мама,

                 заревой порой

чуть погрубевший,

                 чуть пропахший солнцем,

лесной смолой

                и усьманской махрой.

Всё реже вспоминающий,

                       всё реже

ту, от которой

               так сходил с ума...

А в остальном

               останусь парнем прежним,

влюблённым в ветры,

                  грозы

                      и грома,

в людей,

        в цветы,

              в строку стихотворенья,

в кричащие тревожно поезда,

счастливый тем,

                что чуть ли не с рожденья

я только сердца слушался всегда.

1970