Вечный огонь

Нас в прошлое пускают

по билету,

идут сквозь сердце

кадры киноленты,

горит экран,

и холодеет зал...

Горячий август,

мятый краснотал,

дымится солнце,

жатвой бредит просо,

губастый конь

проносит седока.

И мальчики

           в шинелях не по росту

сжимают сабли

              в жёстких кулаках.

Высокий взрыв

железо мнёт и корчит,

вдали пылает чёрное село.

Споткнулся конь

о синий колокольчик,

и опустело жаркое седло.

Мак отцветал

цветами кровяными,

в глазах тускнеет

солнечный овал.

Прекрасное,

единственное имя

мальчишка, умирая, прошептал.

Не доскакал...

Лежит под красной вербой,

зажата сабля вдовая в руке,

и вместо мамы

гладит горький ветер

его по остывающей щеке.

Умчался взвод

в боях творить эпоху,

и парни,

не убитые, в седле

со свистом пели,

что не так уж плохо

он прожил жизнь

за девятнадцать лет.

Но только мало,

мало,

слишком мало

хорошего он в мире повидал.

Так вышло,

что из женщин только маму,

одну лишь маму

парень целовал.

Великой революции фанфары,

трубят живые трубачи -

                       опять в поход.

Сквозь смерти,

сквозь закатные пожары

мчит по экрану

легендарный взвод...

Сухая ночь,

ложатся на бок звуки,

цветёт сирень.

Как зябки твои руки...

На Марсовом,

где тихо до утра,

тепло нам у бессмертного костра.

Салютом вечным

звёзды разбросало,

и в небо -

пасть раскрытая моста...

Не даром ли,

не даром ли досталась

мне эта тишь

и эта красота?

Ещё я в жизни не носил шинели,

держал в руках

лопату да весло...

Любимая,

кого же мы согрели,

кому от нас

хоть капельку тепло?

Ты говоришь -

я шлюзы рыл когда-то,

и Север брал в строители меня,

но этого, наверно,

маловато,

чтоб быть частицей

Вечного огня.

Ещё я в жизни мало наработал.

Жизнь, беспокой меня

и не щади,

чтобы посмертно

грел и я кого-то

и беспокойство

поселял в груди.

1971