В те годы много по лесам...

В те годы много по лесам

Легло в побоище неравном…

И кто-то Слово написал

Об Игоре и Ярославне.

Оно из дальних чащ былых

Летит из века в век и дальше -

Давно умолкший голос их,

Живых и мужественно павших.

Отцы и дети. Кровь одна.

Ни камня гулкого, ни знака.

Не перечесть их имена,

Их судеб горьких не оплакать…

Одной травою поросла

Земля могил. Над всеми равно

Она слезами изошла,

Седая наша Ярославна.

Валентине Ланиной

Настоем крепким трав, грибов и ягод

Вдруг глухо потянуло от леска.

Нагретою захлебываясь Влагой,

Дышу не надышусь издалека.

Ах, милая! Когда б забыть другие,

Я только эти повторял слова!

Привычные и детски дорогие…

Грибы. Березы. Ягоды. Трава.

Волна к глазам неслышно подступила...

Волна к глазам неслышно подступила,

А в них, качаясь, осыпался хлеб.

Люблю опять ее со всею силой,

Березовую северную степь.

Волна у ног доверчиво ложится,

Высоких гор вокруг замкнулась цепь…

Гляжу на берег вспененный, а снится

Березовая северная степь.

Должно быть, под снегом река...

Должно быть, под снегом река

Привычно звенит под копытом.

Зима! Вся земля в облаках,

И холодно, как в Ледовитом!

Как будто над белыми льдами

Вздымается наш самолет...

Над пущами и над полями

Лохматое чудо плывет.

Одно за другим. Понемногу

Меняя себя на ходу.

Торопится тоже в дорогу.

Ему только б ветер подул!

Но лайнер не хочет, неслышно руля,

Средь этой красы оставаться...

А лучше всего, я скажу вам, Земля!

Нельзя от нее оторваться!

Друзья мои. В поэзии мы рядом...

Друзья мои. В поэзии мы рядом,

Друг возле друга, рядом, ты и я…

Вот Коган, вот Гудзенко, вот Кульчицкий,

Вот Инге, вот Майоров, вот Орлов,

Луконин, Наровчатов… Как нас много

И как нас мало было! Лишь теперь

Я это понимаю…

Застенчивая жмурится природа...

Застенчивая жмурится природа,

От солнышка взошедшего светла.

Она подолгу ждет его прихода.

А без него и жить бы не могла!

Но как она меняется в минуту,

Когда оно уходит на глазах!

Горюет, в черный плат себя закутав,

А утром - вся поднимется в слезах.

Как будто сошли мы с экрана...

Как будто сошли мы с экрана.

Свинцовые стопы легки.

По кратерам лунных вулканов

Идем, приподняв рюкзаки.

Все более в сумрак вечерний

Виток погружается наш.

Вокруг этот пепельный, древний,

Такой незнакомый пейзаж.

Совсем нежилая планета

Базальтом и лавой спеклась.

Не знает ни стужи, ни лета,

Одна с мирозданием связь.

Короткая ночь на исходе.

Красны горизонта края...

Над мертвыми дюнами всходит

Горячая наша Земля.

Лишь одному послушен Провиденью...

Лишь одному послушен Провиденью

Ты в путь свой вышел, подвиг свой верша.

Маршак! Уже в котором поколенье

Живет твоя горячая душа!

Как будто втайне дверь открыв природы,

Я, собеседник верный твой, притих.

Спасибо, добрый друг, что через годы

Донес огонь учителей своих.

Уходит день. Земля склоняет слух,

Оборотясь на голос твой с любовью.

Звучи, орган! Пари, высокий дух,

Над хрупкою, над немощною плотью!

Меня всегда необычайно трогал...

Меня всегда необычайно трогал

Багряно загоревшийся пейзаж…

Заброшенная, старая дорога,

Охотника прогнувшийся шалаш.

И, вся сквозная, лиственница рядом,

Как кружево прозрачна и нежна.

Красноголовых глухарей отрада -

Как вскинута приветливо она!

Таится небо в колее тележной,

Все тени перепутались у ног.

Заходит солнце тусклое поспешно

За ельника померкший козырек.

Оно еще пробьется скрытым светом…

Там, за рекой белеющей - село.

Дорога раздалась. И напоследок

Под сапогом вздыхает тяжело.

Мы шли. Сиял огонь во мраке...

Мы шли. Сиял огонь во мраке.

Горели ноги в сапогах.

Соль выступала на рубахе,

И пыль скрипела на зубах.

Здесь перед молнией разрывов

Мы не крестили лба. В тот час

В глуби России молчаливо

Молились матери за нас.

Одна броня с другой боролась,

Металл взбирался на металл.

Артподготовки хриплый голос,

Огня вращающийся вал.

Лесов холодные суглинки,

Пожаров отсвет в облаках.

Да эти мокрые травинки

На запыленных сапогах.

Надолбы. Недобрый блеск орудий...

Надолбы. Недобрый блеск орудий.

Тьма противотанкового рва.

Никогда ту зиму не забудет

Та, свой крест несущая, Москва!

Тяжело притихшая Россия…

Как случилось, ты скажи, страна,

Что на берегах твоих - чужие

Танки, подползающие к нам?

И хотя от севера до юга

Длится бой. Но нет страшней врага…

Эта разыгравшаяся вьюга!

Эта подмосковная пурга!

Только и запомнилось, что сёла

Догорают медленно вдали.

Вот он, танк. И душный запах тола

Из-под днища. Свет из-под земли!

Не гремит колесница войны...

Не гремит колесница войны.

Что же вы не ушли от погони,

На верху Бранденбургской стены,

Боевые немецкие кони?

Вот и арка. Проходим под ней,

Суд свершив справедливый и строгий.

У надменных державных коней

Перебиты железные ноги.

Не то чтоб музы облик тонкий...

Не то чтоб музы облик тонкий

Был чужд навеки и далек…

Еще горячие воронки

На снежном поле, у дорог.

Для нас в огне и в тучах пыли

Она мерцала как звезда.

И мы в поэзию входили,

Как мы входили в города.

Опять досадую, не так себя держал...

Опять досадую, не так себя держал,

Не так держал себя, не так ответил...

И даже, не сбегая с этажа,

В другом уже все видится нам свете.

Не так ответил, говорил не так,

С одним излишне груб, с другим не нежен.

И так во всем во всех других летах

Лишь повторения – одни и те же.

На лестнице умней мы много раз.

Открыта эта истина не нами.

Глядит твое вчерашнее на нас

Своими повзрослевшими глазами.

И так всю жизнь, как вечный ученик:

Не так сказал; не так писалось, пелось.

Все прошлое – лишь черновик,

Который бы перебелить хотелось.

От суеты весенней и горячки...

От суеты весенней и горячки

Недавние исчезли берега.

Я, как медведь, очнувшийся от спячки,

Ступаю на размытые снега.

Через лесные прохожу овраги -

Мне этот запах пробужденья мил…

Сдвигаю камни, трогаю коряги -

Забытый восстанавливаю мир.

Спина моя еще трещит от боли,

А под ногой - уже звенит трава.

Меня еще качает поневоле,

И чуточку кружится голова.

Памяти поэта

Я.С.

И бездну ты знал, и вершину…

В коричневом, длинном гробу,

Чуть брови сердитые сдвинув,

Ты спишь, закусивши губу.

Как тяжко она отвалилась,

Хотя и без жалоб, без слез,

Та жизнь, что в стихи воплотилась,

И та, что с собою унес.

Лежишь, огражденный навечно

От мести друзей, от любви…

Как каторжно подняты плечи -

Широкие крылья твои!

По лицу твоему борозда, как черта...

По лицу твоему борозда, как черта,

Вроде знака какого-то или загадки.

Эти горькие, грубые складки у рта,

У тебя, у меня эти горькие складки...

Того, что пришлось нам с тобою на долю,

Теперь и не скажешь всего.

А мы воспевали тяжелую волю

И жесткие руки его.

И хотя ныне трудно такое понять –

Все в одно сплетено, и концы, и начала...

Как могли мы не видеть, не видеть, не знать,

Что такая беда с нами рядом шагала!

Поэт, поэт, весь мир перед тобою...

Поэт, поэт, весь мир перед тобою

А перед нами - лишь окопа дно,

Но, может, этой самою ценою

Найти слова редчайшие дано.

Мне видится среди полей изрытых,

Где ночи настороженно тихи,

Всю землю обошедший как спаситель -

Солдат, в окопе шепчущий стихи.

Рихтер

Все стихло. Ни звука в проходе.

Откуда-то из темноты

Он боком на сцену выходит,

Сметает с рояля цветы.

Поклонники все – постояльцы,

Со всех поджидают сторон...

Проворные скорые пальцы

Кидает на клавиши он.

Не мальчик какой именитый,

Не знающий власти своей, –

Густой сединою пробитый,

Старик моложавый скорей...

Куда же нас всех уносила,

Могла так неслышно увлечь

Столь огненно-страстная сила,

Высокая быстрая речь.

И ловят и малый, и старый,

Забывшись, всему вопреки,

Короткие эти удары,

Победные взмахи руки.

Снег

И валит, и валит, и валит…

Какая, гляди, кутерьма.

А что если за день, за два ли

По крышу укроет дома?

Все то же движенье снежинок.

Как враз потемнело у нас!

Должно быть, такая картина

По всей по России сейчас.

И так же легко и без шуму

Зима свой справляет приход:

И шубу кидает на шубу,

И шапку на шапку кладет.

Торопливо ты, сладкое лето...

Торопливо ты, сладкое лето,

С земляникой, грибами, дождем.

Синеватым картофельным цветом

Затопило бревенчатый дом.

В самый полдень дышать уже нечем,

Ночью холод сменяет жару.

Комариные песни под вечер,

Непроглядный туман поутру.

Черен лес на гранитных утесах,

Брезжит марево, травы в соку.

Хорошо бы пройти по покосам,

Запаленно припасть к роднику.

Огороды картофельным цветом

Так недолго синели кругом…

Отсмеялось, отбегало лето,

С земляникой, грибами, дождем!

Хлопук внезапный в синеве...

Хлопук внезапный в синеве -

Как торопливый след вчерашний

На желтом склоне, на траве…

Осколки ржавые на пашне.

Эпитафия

Здесь мы сражались. В люто промерзших траншеях,

В наспех отрытых окопах, на перекрестках дорог.

В ближних полях Подмосковья. Так и не тают доныне

Стылые эти сугробы, скорбные эти снега.

Я перекрестным был крещен...

Я перекрестным был крещен,

Мне штыковая снится схватка.

Мне чайльд-гарольдовым плащом

Служила эта плащ-палатка

Уже хлеба встают стеной

В том самом поле, где кружил я,

Но все грохочут за спиной

Той жесткой плащ-палатки крылья.