* * *

Ты, близлежащий, женщина, ты враг

ближайший. Ты моя окаменелость.

Ау, мой милый! всесторонних благ!

и в «до свиданья» – веточку омелы.

За ласки тел, целуемых впотьмах,

за лапки лис, за журавлиный лепет,

за балаганы слёз, бубновый крах,

иллюзии твои, притворный трепет, –

ау, мой мститель, мастер мук, – ау.

Все наши антарктиды и сахары, –

ау! листаю новую главу,

и новым ядом – новые стаканы!

За ладан лжи, за олимпийский стикс,

за Ватерлоо, за отмену хартий,

за молнии в меня, – о отступись!

оставь меня. Всё хорошо, и – хватит.

Змеиный звон! за землю всех невест

моих и не моих ещё, - пью чашу,

цикуту слёз. Я не боюсь небес,

их гнев – лишь ласка ненависти нашей.

Униженный, и в ужасе с утра,

как скоморох на жёрдочке оваций,

о отступись! Ещё дрожит струна,

не дай и ей, последней, оборваться.

Пью чашу зла, и пью и днесь и впредь

веленье кары и волненье рока.

Мы в жизни не сумели умереть,

Жить в смерти – сверхъестественная роскошь.

(ЗНАКИ. 1972)