Первая строфа. Сайт русской поэзии

Все авторыАнализы стихотворений

Владимир Гиппиус

В беспамятстве небесный свод над нами

 

В беспамятстве небесный свод над нами,

В беспамятстве простертая земля,

В беспамятстве раскинулись — хлебами

И семенами пьяные поля...

 

Ночей и дней, лучей и тьмы томленье,

И смерть, и сон — всё сны, всё сны мои, —

И ты одна в последнем ощущенье,

И звездный свет, весь свет — в твоей крови!

 

1912-1914

Дни и Сны

 

Проходят дни и сны земные...

Кого их бренность устрашит?

Но плачет сердце от обид —

И далеки сердца родные.

 

И утешенья сердцу нет,

А сердце утешенья просит,

И холоден окружный свет,

И свет — сиянья не приносит!

 

Так медленно идут они,

Как в неживом круговращенье,

Мои нерадостные дни —

В мечтах, в слезах, в уединенье.

 

Пусть ночи мчались бы скорей!

А дни — давно неумолимы...

Ночные сны — темней, темней,

И жалят, жалят нестерпимо —

 

Не жалом низменной змеи,

Но сладостным пчелиным жалом..

Так вьются сны, за снами — дни

Над сердцем слабым и усталым.

Друг! скажу тебе несказанное

 

Друг! скажу тебе несказанное:

Не в прекрасном зри красоту,

Но тропой иди безуханною —

И во мраке иди, как в свету!

 

Возлюби свое вожделение,

Возлюби свои слезы и смех, —

И да будет твой день — откровение,

И да будет правдой — твой грех.

 

Причастись земного желания,

О пойми как душу свой прах, —

И единое узришь сияние

В дольнем сумраке и небесах!

Есть одиночество в страдании

 

Есть одиночество в страдании,

В разлуке смертной, в увядании,

 

В пренебрежении друзей,

В слезах покинутых детей,

 

В неутоленном ожидании

Наложниц, жен и матерей —

 

И даже в сладостном скитании

Средь чуждых и родных степей...

Забвений призрачных не знаю утолений

 

Забвений призрачных не знаю утолений,

Все смотрится мне в душу глубина. —

Я говорю всегда — душа моя вольна,

Моя душа несется в удивленье.

 

Я не из тех, кто ждут, куда их позовут, —

Меня несут неутолимо волны...

Пусть камни берега тревожны и безмолвны,

Они мой шум призывный стерегут.

 

Свою в морях давно открыл я душу,

И с той поры не знаю тишины, —

Я в ночь покинул вдруг — испытанную сушу,

И буйственные мерю глубины...

 

Кому отдам восхищенную душу,

Кому слова свободные вольны?

Закон чего? — закона нет

 

Закон чего? — закона нет,

Есть бездна пустоты.

И в бездну жадно смотришь ты...

 

Пустынный воздух глух и нем.

За мраком — мрак иль свет?..

И человек кричит: зачем?

И ночь молчит в ответ.

Иначе, как стихами, говорить

 

Иначе, как стихами, говорить

Я не могу, — так решено не мною;

Но я — пленен волшебною игрою,

Но я в струну преображаю нить,

 

Созвучную с мечтательной, — другою;

Я не могу не верить, не любить,

Я не могу — отчалить и не плыть, —

Не я плыву: так решено волною!

 

Волшебных арф созвучны голоса —

Там наверху, где в пламени роса,

И здесь внизу — над тишиной мирскою,

Где я, припав к земле, свой голос строю.

Я все созвучья в тишине открою.

Не я пою, но — в пламени роса!

Книги

 

Не книжности, а жизни я покорен,

Когда о книгах речь свою веду:

Есть книги — пыль, которой мир засорен,

Но есть — поющие в мирском бреду;

 

Но есть — зовущие к томленью и суду,

Но есть — великие, — живые и святые!

Такие — опьяненная стихия, —

Быть может, пятая?.. таким я счет веду.

 

Такие знаю — как времен заклятья;

Такие не истлеют и в аду,

Когда я к ним — спаленный, упаду,

Когда я брошусь — буйный — в их объятья!

 

Я книгами упьюсь в самом раю,

А здесь — им песни стройные пою.

Мне кажется — есть внутренняя связь

 

Мне кажется — есть внутренняя связь

Между железом крыш и светом лунным, —

Как тайна света в волны ворвалась,

Как есть печаль — одна — в напеве струнном,

 

Когда ты пальцы водишь по струнам,

Когда гнетешь руками их молчанье...

Пройдем, как сон по розовым волнам,

Пройдем вдвоем в вечернем ожиданье!

 

Сегодня ночь таит опять желанья. —

Все, все желанья — в золотой луне,

Когда она, как золото страданья,

Стоит в неозаренной глубине...

 

Но вот сейчас сойдет восторг ко мне,

Сейчас все крыши вспыхнут от желанья!

Нельзя ничему быть случайно

 

Нельзя ничему быть случайно:

Исполнено страшною тайной —

Теченье земли и светил, —

Течений, явлений и сил.

 

Исполнено тайной — сиянье

И сумрак, и света блужданье,

И холод, и крик, и покой —

В земле, над землей, под землей...

 

Не знаем, зачем мы родимся,

В незнанье — зачем мы томимся,

И — знанье дано или нет,

И — в знанье ль, в незнанье ль ответ?

Писать стихи — опять писать стихи

 

Передрассветный сумрак долог,

И холод утренний жесток.

Заря, заря!

Ф. Сологуб

 

Писать стихи — опять писать стихи, —

Опять с таким неистовым волненьем!..

Да будут строки вещие легки,

Да будут жечь сердца своим стремленьем —

 

К тем темным берегам, которых не достичь

Рожденному водой, горящему — как пламя!

Мне суждено лишь звучными стихами

Скликать слова — и этот гулкий клич

 

Назвать сонетом, напечатать в книге

(За книгой книгу, за волной волну...)

Вот к берегам хоть издали прильну, —

Солью всю вечность в том едином миге,

 

Когда сам Бог — влюбленный — землю любит,

Ее одну — и никого не губит!

Сеятель

 

Над колыбелью и могилой

Одна проносится весна,

Господь идет и с вечной силой

Бросает жизни семена.

 

Рука Господня не устанет, —

Рождает небо и земля,

Надежда мира не обманет, —

Взойдут обильные поля.

 

О, братья! солнце, тучи, звезды

Все сеял в мудрости Господь:

Он греет трепетные гнезда,

Лелеет сладостную плоть;

 

Он пламень чистый зажигает —

И в чистой радости своей

Одной улыбкою сияет

В мерцанье звезд, на дне очей...

 

И в тайной радости блаженны

Святые жизни семена —

Одни цветы Его вселенной,

Единой мысли глубина!

Слава

 

Я не гонюсь за славой своенравной:

Мне Пушкиным уж было внушено,

Что слава — дым, что лишь стезей бесславной

Достигнуть нам величья суждено.

 

Уж Боратынский мне твердил давно,

Что музой увлекаться нам не должно, —

И Тютчев думал, что душе возможно

Спускаться лишь на собственное дно;

 

И Лермонтовым было решено,

Что ближние бросают лишь каменья;

И Фету было чувственно равно,

Томятся ли в надеждах поколенья...

 

Но как Некрасов — я в тоске родной

Рыдал, — и как Кольцов — ей отдал пенье!

Спроси у солнца, спроси у моря

 

Спроси у солнца, спроси у моря,

Спроси у ветра, у тишины —

Они ответят, друг с другом споря,

Что ты им равен, что все равны.

Спроси у мысли, спроси у духа,

Иль к вещей песне склоняя ухо, —

Чему ты равен, и что ты есть?

Они ответят, что ты свободней —

Своей ли волей или Господней —

Что ты неравен тому, что есть:

Ты ярче солнца, грознее моря,

Певучей ветра — дух тишины,

Себе не веря, со всеми споря

И — все сжигая земные сны!

Уже играя плещут волны

 

На приглашение ехать заграницу.

 

Уже играя плещут волны,

Зовут иные берега,

Но не грущу, — мечты безмолвны,

И воля мне не дорога.

 

Мне не мила страна родная,

Не манит чуждая страна:

Повсюду — жизнь и смерть людская,

Повсюду — солнце и весна.

 

Найду ли я в скитанье сладость?

Но и в скитанье есть печаль!

Везде печаль, везде и радость!

И — близкой радости мне жаль...

Узел

 

Не развязать узла Господня,

Урочных нитей не порвать, —

Того, что завтра — не узнать,

И можно ль знать, что есть сегодня?

 

Бегут незнаемые воды, —

И где предел бессменных вод?

И все бегут, бегут вперед

Без кротости и без свободы.

 

Была ль на то Господня воля?

Его души не разгадать,

И воды вечные понять —

Не человеческая доля!..

 

Но Боже! для чего ж сердцам,

Равно — послушным и смятенным —

Ты дал стремленье к вожделенным

И вечно-дальним берегам?