Подлиза

Этот сорт народа –

                   тих

и бесформен,

        словно студень, –

очень многие

         из них

в наши

     дни

       выходят в люди.

Худ умом

       и телом чахл

Петр Иванович Болдашкин.

В возмутительных прыщах

зря

краснеет

      на плечах

не башка –

       а набалдашник.

Этот фрукт

         теперь согрет

солнцем

      нежного начальства.

Где причина?

         В чем секрет?

Я

задумываюсь часто.

Жизнь

    его

      идет на лад;

на него

     не брошу тень я.

Клад его –

        его талант:

нежный

    способ

       обхожденья.

Лижет ногу,

       лижет руку,

лижет в пояс,

         лижет ниже, –

как кутенок

          лижет

              суку,

как котенок

       кошку лижет.

А язык?!

    На метров тридцать

догонять

    начальство

            вылез –

мыльный весь,

         аж может бриться,

даже

кисточкой не мылясь.

Все похвалит,

          впавши

              в раж,

что

  фантазия позволит –

ваш катар,

        и чин,

            и стаж,

вашу доблесть

          и мозоли.

И ему

   пошли

      чины,

на него

    в быту

        равненье.

Где–то

    будто

       вручены

чуть ли не –

      бразды правленья.

Раз

уже

    в руках вожжа,

всех

  сведя

      к подлизным взглядам,

расслюнявит:

        «Уважать,

уважать

   начальство

          надо...»

Мы

глядим,

      уныло ахая,

как растет

   от ихней братии

архи–разиерархия

в издевательстве

        над демократией.

Вея шваброй

       верхом,

           низом,

сместь бы

       всех,

          кто поддались,

всех,

   радеющих подлизам,

всех

  радетельских

           подлиз.

1928