Тамара и Демон

От этого Терека

            в поэтах

                   истерика.

Я Терек не видел.

            Большая потерийка.

Из омнибуса

         вразвалку

сошел,

    поплевывал

            в Терек с берега,

совал ему

       в пену

            палку.

Чего же хорошего?

           Полный развал!

Шумит,

   как Есенин в участке.

Как будто бы

         Терек

            сорганизовал,

проездом в Боржом,

               Луначарский.

Хочу отвернуть

         заносчивый нос

и чувствую:

      стыну на грани я,

овладевает

         мною

            гипноз,

воды

   и пены играние.

Вот башня,

      револьвером

            небу к виску,

разит

   красотою нетроганой.

Поди

   подчини ее

         преду искусств —

Петру Семенычу

            Когану.

Стою,

   и злоба взяла меня,

что эту

   дикость и выступы

с такой бездарностью

                    я

                     променял

на славу,

      рецензии,

            диспуты.

Мне место

      не в «Красных нивах»,

                        а здесь,

и не построчно,

            а даром

реветь

   стараться в голос во весь,

срывая

   струны гитарам.

Я знаю мой голос:

            паршивый тон,

но страшен

      силою ярой.

Кто видывал,

         не усомнится,

                     что

я

был бы услышан Тамарой.

Царица крепится,

            взвинчена хоть,

величественно

         делает пальчиком.

Но я ей

      сразу:

         — А мне начхать,

царица вы

         или прачка!

Тем более

      с песен —

            какой гонорар?!

А стирка —

         в семью копейка.

А даром

   немного дарит гора:

лишь воду —

         поди

            попей-ка!—

Взъярилась царица,

            к кинжалу рука.

Козой,

   из берданки ударенной.

Но я ей

      по-своему,

              вы ж знаете как —

под ручку...

      любезно...

            — Сударыня!

Чего кипятитесь,

            как паровоз?

Мы

  общей лирики лента.

Я знаю давно вас,

               мне

                 много про вас

говаривал

      некий Лермонтов.

Он клялся,

      что страстью

               и равных нет...

Таким мне

      мерещился образ твой.

Любви я заждался,

              мне 30 лет.

Полюбим друг друга.

                Попросту.

Да так,

    чтоб скала

            распостелилась в пух.

От черта скраду

            и от бога я!

Ну что тебе Демон?

              Фантазия!

                      Дух!

К тому ж староват —

                  мифология.

Не кинь меня в пропасть,

                  будь добра.

От этой ли

      струшу боли я?

Мне

  даже

      пиджак не жаль ободрать,

а грудь и бока —

            тем более.

Отсюда

      дашь

         хороший удар —

и в Терек

      замертво треснется.

В Москве

     больнее спускают...

                        куда!

ступеньки считаешь —

                  лестница.

Я кончил,

      и дело мое сторона.

И пусть,

      озверев от помарок,

про это

      пишет себе Пастернак.

А мы...

      соглашайся, Тамара!

История дальше

        уже не для книг.

Я скромный,

          и я

            бастую.

Сам Демон слетел,

            подслушал,

                   и сник,

и скрылся,

      смердя

            впустую.

К нам Лермонтов сходит,

                  презрев времена.

Сияет —

      «Счастливая парочка!»

Люблю я гостей.

            Бутылку вина!

Налей гусару, Тамарочка!