* * *

Придавлен душною дремотой,

я задыхался в черном сне.

Как птица, вздрагивало что–то

непостижимое во мне.

И возжелал я в буйном блеске

свободно взмыть,— и в сердце был

тяжелый шорох, угол резкий

каких–то исполинских крыл.

И жизнь мучительно и чудно

вся напряглась и не могла

освободить их трепет трудный —

крутые распахнуть крыла.

Как будто каменная сила —

неизмеримая ладонь —

с холодным хрустом придавила

их тяжкий шелковый огонь.

Ах, если б звучно их раскинуть,

исконный камень превозмочь,

громаду черную содвинуть,

прорвать глухонемую ночь,—

с каким бы громом я воспрянул,

огромен, светел и могуч!

Какой бы гром в ответ мне грянул

из глубины багряных туч!