Кривою саблей месяц выгнут...

Кривою саблей месяц выгнут

над осокорью, и мороз

древлянской росомахой прыгнет,

чтоб, волочась, вопить под полозом.

Святая ночь!

Гудит от жара,

как бубен сердце печенега

(засахаренная Сахара,

толченое стекло: снега).

Я липовой ногой к сугробам, -

на хутор, в валенках, орда:

потешиться над низколобым,

над всласть наеденною мордою.

(...Вставало крепостное право,

покачиваясь, из берлоги,

и, улюлюкая, корявый

кожух гнался за ним, без ног...)

- Э, барин!

Розги на конюшне?

С серьгою ухо оторвать?

Чтоб непослушная послушней

скотины стала?! -

Черт над прорвою

напакостил и плюнул! Ладно:

свистит винтовочное дуло,

над степью битой, неоглядной

поземка завилась юлой...

Забор и - смрадная утроба

клопом натертого дупла.

- Ну, где сосун? Где низколобый?

А под перинами пощупали?..

Святая ночь! (Не трожь, товарищ,

один, а стукнем пулей разом:..)

Над осокорью, у пожарища,

луна саблюкой: напоказ.

Не хвастайся!

К утру застынет,

ослепнув, мясо, и мороз

когтями загребет густыми

года, вопящие под полозом...

1920